Сергей Соловьев - История России с древнейших времен. Том 19 Страница 10

26 июня, приехав в Митаву, князь Долгорукий призвал членов правительства, сеймового маршала, депутатов и объявил им, что императрица графа Морица в герцоги курляндские допустить никак не изволит и если он уже избран, то эти выборы должны быть уничтожены и должен быть избран или князь Меншиков, или герцог голштинский; в противном случае императрица лишит их своего покровительства и, быть может, возбудит против них Речь Посполитую. Маршал отвечал, что сейм кончился, депутаты разъехались, а которые остались, те ничего сделать не могут; вновь созвать депутатов и уничтожить выборы нельзя, ибо это противно их правами обычаям; князя Меншикова избрать нельзя, потому что он не немецкого происхождения и не лютеранского закона; герцогу же голштинскому только 13 лет и до совершеннолетия никакой пользы Курляндии от него не будет; притом они не могут избирать никого без позволения королевского. «Когда хотят драться, то берут всегда секундантов», – сказал им Долгорукий, намекая на то, что им предстоит борьба с Польшею, причем необходима русская помощь. Курляндцы отвечали, что не имеют нужды в секундантах, потому что биться не хотят, однако обещали подумать. Но от этого думания Долгорукий не получил никакой пользы: все дальнейшие переговоры оканчивались упорным отказом. 27 июня приехал в Ригу Меншиков и так описывал императрице случившееся с ним здесь: «Вашему величеству всенижайше доношу: прибыл я в Ригу сего месяца 27 числа, а 28-го, уведав о моем прибытии, прибыла сюда царевна Анна Ивановна в коляске с одною девушкою и, не быв в городе, стала за Двиною и прислала ко мне служителя своего, которой мне объявил о прибытии ее высочества и просил, дабы я к ее высочеству приехал туда повидаться, что я, выслушав, тотчас поехал, и, когда прибыл в квартиру ее высочества, тогда изволила принять меня благоприятным образом и, приказав всех выслать и не вступая в дальние разговоры, начала речь о известном курляндском деле с великою слезною просьбою, чтоб в утверждении герцогом курляндским князя Морица и по ее желанию о вступлении с ним в супружество мог я исходатайствовать у вашего величества милостивейшее позволение, представляя резоны: первое, что уже столько лет, как вдовствует, второе, что блаженные и вечно достойные памяти государь император имел о ней попечение и уже о ее супружестве с некоторыми особами и трактаты были написаны, но не допустил того некоторый случай. На что я со учтивостию ее. высочеству ответствовал, что ваше величество оного Морица до герцогства Курляндского для вредительства интересов российских и польских допустить не изволите; второе, ее высочеству в супружество с ним вступать неприлично, понеже оной рожден от матресы, а не от законной жены, что вашему величеству и ее высочеству и всему государству будет бесчестно; третье, ваше величество изволите трудиться для интересов Российской империи, чтоб оная от сей стороны всегда была безопасна, и для пользы всего княжества Курляндского, дабы оное под высокою вашего величества протекциею при своей вере и вольности в вечные времена по-прежнему было. И для того изволили указать представить сукцессоров, которые написаны в инструкции князя Долгорукого, дабы ее высочество о таком вашем высоком соизволении была известна и избирала из того лучшее; что же Петр Бестужев, имея вашего величества указы и ведая того дела важность, не так поступал и, по-видимому, чинил факции, об оном особливый указ имею, которое мое предложение ее высочество, выслушав, рассудила все то свое намерение оставить и наивящее желает, дабы в Курляндии герцогом быть мне, понеже она во владении своих деревень надеется быть спокойна, ежели же другой кто избран будет, то она не может знать, ласково ль с нею поступать будет и дабы ее не лишал вдовствующего пропитания; притом же с великим прошением упоминала, чтоб Бестужева ни до какого бедства не допустить и быть бы ему при ней по-прежнему, на что ее высочеству паки я ответствовал: ежели она чрез труд свой то Морицево избрание опровергнет и вместо того учинит так, как вашего величества высокое есть изволение, то я о отпущении вины его ваше величество с покорностию просить буду, на что с великою охотою склонилась, объявляя, что для опровержения того Морицева дела призовет к себе канцлера Кейзерлинга и прикажет ему, курляндским управителям и депутатам к опровержению того Морицева дела все вышеописанные предоставлять резоны, и с тем намерением вчерашнего числа поехала в Митаву. А после отъезду ее высочества пополуночи в первом часу прибыл в Ригу тайный действительный советник князь Долгорукий и Бестужев, которые мне объявили, что князь Долгорукой по силе своей инструкции представлял имя мое и герцога голштейнского, а о гессен-гомбургских князьях еще не упоминал; курляндцы ответствовали, что того учинить невозможно: меня для веры, а принца голштейнского, что еще молод; притом же депутаты князю Долгорукому объявляли, что о имени моем по киршпилям нигде было не упомянуто, а ежели б о имени моем по киршпилям было объявлено заблаговременно, то б в том деле могли инако поступать; а понеже объявлено было об одном Морице, которого они по своим правам избрали и переменять не будут, а ежели б того не учинили, то б Речь Посполитая разделила Курляндию на воеводства и вся б Курляндия от того могла пропасть, на что князь Долгорукий им предлагал, что то они учинили – интересам Российской империи весма противно и ежели не отменят, то с ними другим образом поступлено будет, что, выслушав, хотели советовать. Бестужеву я говорил, для чего он по силе вашего величества указом о мне и князе голштейнском не предлагал и то дело пропустил? И он мне на TО ОТветствовал, что ему велено о том стараться под рукою, о чем он под рукою старался и с некоторыми о том на словах и спорил, на что ему я пока припоминал, хотя б он о том и подлинно указу не имел, однако ж, видя такой противный случай, письменно б протестовал и оного Морица до того не допускал; но понеже изо всех его оправданий, по-видимому, кажется, что во избрании Морицевом желание было для того, чтоб царевне вступить с ним в супружество, а Бестужеву вечно остаться в Курляндии». По отсылке этого письма Меншиков отправился в Митаву с большим конвоем и велел отряду русских войск вступить ночью в этот город. На другой день утром Мориц явился к нему и не заводил речи о причине его приезда; Меншиков сам стал говорить и говорил то же самое, что и князь Долгорукий прежде, только с большею силою. «Императрица желает, – говорил он, – чтоб курляндские чины собрались снова и произвели новые выборы, которые могут пасть только или на меня, или на герцога голштинского, или на одного из принцев гессен-гомбургских; единственно для этого дела я и в Митаву приехал». «Сейм кончился, – отвечал Мориц, – чины разъехались; сейм выбрал меня и не может выбрать другого; а если заставить выбрать силою, то принуждение отнимет у выборов всю важность. Или Курляндия будет разделена на воеводства и присоединена к Польше, или удержит свою древнюю форму правления, в каком случае я один могу быть герцогом, или, наконец, Курляндия будет завоевана Россиею». «Ничего этого не будет», – сказал Меншиков. «Что же будет с Курляндией?» – спросил Мориц. «Она не может искать другого покровительства, кроме русского», – отвечал Меншиков. В тот же день он призвал сеймового маршала, канцлера и некоторых депутатов и объявил им о необходимости произвесть новые выборы; в противном случае грозил им Сибирью, а Курляндии введением в нее 20000 русского войска.

Когда Меншиков 3 июля дал знать об этом в Петербург, то здесь встревожились и рассердились на светлейшего за такой крутой поворот дела, могший повлечь к большим неприятностям при тогдашних отношениях России; герцогиня Анна Иоанновна, приехавшая в это время в Петербург, усиливала раздражение своими жалобами. Императрица написала Меншикову: «Мы вполне одобряем объявление, сделанное вами графу Морицу и курляндским чинам, что мы избранием графа Морица очень недовольны и не можем согласиться на него, как на противное правам Речи Посполитой. Но что касается до того, что вы принудили их собрать новый сейм для избрания кандидатов по предложению князя Василья Лукича, то мы не знаем, будет ли это полезно нашим интересам и намерениям: мы избрание графа Морица особенно опорочили тем, что оно совершилось вопреки правам Речи Посполитой; а если теперь мы сами без ведома и согласия Речи Посполитой будем принуждать курляндские чины к новым выборам, то Речь Посполитая за это на нас может озлобиться, и курляндские чины станут говорить, будто они силою принуждены к новому избранию, и чтоб этим не сделать нашим намерениям остановки и вдруг не затеять безвременной ссоры с королем и Речью Посполитою. Поэтому, пока вы там будете, надобно вам рассуждать и советоваться с князем Васильем Лукичом, который состояние этого дела в Польше лучше знает, и поступайте с общего с ним согласия, как полезнее будет нашим интересам, чтоб безвременно с Речью Посполитою в ссору не вступить; и если Речь Посполитая взглянет враждебно на новые выборы, то не лучше ли будет сперва хлопотать в Польше, чтоб Речь Посполитую к нашим намерениям склонить, ибо потом легко будет чины курляндские и добрым способом привести к тому, что будет сочтено для нас полезным. Хотя вы пишете, чтоб вам побыть еще там, пока сейм окончится, и хотя это было бы недурно, однако и здесь вы надобны для совета о некоторых новых и важных делах, особенно о шведских, ибо пришла ведомость, что Швеция к ганноверцам пристает; поэтому вам долго медлить там нельзя, но возвращайтесь сюда».