Джеймс Холлис - Душевные омуты. Возвращение к жизни после тяжелых потрясений Страница 17

Так и нам нередко начинает казаться, что ужасная троица, состоящая из депрессии, отчаяния и ощущения ненужности, находится совсем рядом; словно три ворона, сидящие у нас за окном, эти ощущения будто ждут, чтобы мы оступились, и тогда они полностью овладеют нами. Не эта ли черная птица охотилась за душой главного героя новеллы Эдгара По «Ворон»? Разве не называл Уинстон Черчилль свою депрессию «черным чудовищем»? Не играл ли Кафка, у которого помутился рассудок, со своим именем, называя свою депрессию «вещим вороном»?[71] Не испытывает ли каждый из нас дрожь, едва ощутив где-то поблизости присутствие этой троицы, причем не только в самые мрачные дни своего одиночества, но и в свои самые лучшие часы, когда мы целиком во власти счастья и благополучия?

Эти три ворона хорошо известны всем: они каркают, когда мы хотим спать, закрывают нам кругозор, когда мы оглядываемся вокруг, и напоминают нам о вырытой в земле черной яме, в которой мы рано или поздно окажемся.

В той мере, в которой для нас нормальны соответствующие биоритмам ощущения ежедневных колебаний внутренней энергии, приток и отток гормонов и даже огромный энергетический спад, который мы называем сном, – мы вправе считать нормальными периодические перемены в настроении. Как мы могли бы представить себе сущность наслаждения, если бы не имели возможности сопоставить его с противоположным ощущением. Вместе с тем наше одержимое стремление обрести безграничное счастье, присущее всей современной культуре, исказило реальную жизнь. Такое стремление к счастью может привести прямо в ад.

Когда какая-то вещь, даже очень хорошая, становится односторонней и исключает другую сторону, в нее вселяется дьявол. Под воздействием нашей одержимости даже доброта может оказаться дьявольской. Рассмотрим введенное Юнгом понятие Тени в качестве обязательной темной стороны любого света; как отметил Юнг, в действительности «чем больше света, тем больше мрака»[72]. Стоит задуматься о нравственном пыле пуританства, заполонившем наши церкви, о хунвейбинах, которые с цитатником Мао в руке доводили интеллектуалов до животного состояния, или даже о старой, распространенной в Филадельфии поговорке, что квакеры сюда пришли «делать добро» и «сделали очень много добра»[73].

Такие конфронтации с Тенью содержат внутреннее побуждение к расширению сознания и обогащают ощущение реальности, которое иначе останется поверхностным. Поэтому мы можем даже сказать, что депрессия становится Тенью культуры, целью которой является инфантильная фантазия об абсолютном счастье.

Наверное, самым функциональным определением Тени является следующее: Тень – это нечто, вызывающее ощущение дискомфорта в моей культуре или у меня внутри. Тогда депрессия может стать проявлением морального банкротства, космической пропастью или нежелательным посетителем, вызывающим отвращение и отвержение. Осознавая, что такие колебания настроения нормальны, неизбежны и отчасти представляют собой смысл нашего странствия, нам очень важно продолжать жить, не отчуждаясь от себя и от окружающего мира.

Депрессия: бездонный колодец

Слово «депрессия» нуждается в пояснении. Так же, как существуют разновидности рака и шизофрении, существуют и разновидности депрессии. Депрессия бывает «реактивной, или вызванной внешними факторами», «эндогенной» и «интрапсихической». Часто эти формы путают между собой, или же человек может испытывать одновременно все три формы депрессии. Задача терапевта заключается в том, чтобы определить, какая форма или какие формы депрессии имеют место в данном конкретном случае.

Реактивная депрессия – это совершенно нормальная реакция на потерю или разочарование. Если человек не ощущает некоторого снижения уровня либидо при неудачном браке, смерти друга или иной значимой потере, вряд ли можно утверждать, что эта потеря была основной в его жизни. Реактивная депрессия становится патологической лишь в том случае, если приводит к серьезному нарушению нормальной деятельности человека или же если ее блокирующее воздействие продолжается так долго, что превосходит разумные пределы.

Источник эндогенной депрессии неизвестен, но в основном он является биологическим. Как правило, такая депрессия передается по наследству, и обычно на генеалогическом древе человек можно найти членов семьи, страдавших такой же депрессией, хотя диагноз наших дальних предков был гораздо менее точным, чем сейчас. Слишком часто такие люди бранят себя за бремя, которое они на себя взвалили и всегда несли, считая его непосильным. Создается впечатление, что, решая повседневные проблемы, которые есть у каждого из нас, им приходится взбираться на крутую гору, тогда как большинство из нас решает эти проблемы на ровном месте.

Одна моя пациентка полагала, что ее физическое и эмоциональное состояние полностью зависит от того, насколько правильно она мыслит и действует. Она изучала всевозможные духовные практики, чтобы вступить в контакт с Богом и Вселенной, но продолжала оставаться в депрессии. Хуже всего, что она ненавидела свою депрессию, препятствующую достижению необходимого и постоянного уровня духовной экзальтации. Когда она стала употреблять один из новых антидепрессантов, ее жизненный тонус повысился, и тогда у нее нашелся новый источник внутренней энергии и оптимизма. Новые антидепрессанты, такие, как прозак, паксил, золофт и серзон[74], существенно улучшили жизнь миллионов людей, которые вследствие своей биологии были приговорены испытывать страдания, связанные с ощущением тяжкого бремени души и тела.

Даже если депрессия имеет биологическую основу, в жизни подверженного ей человека могут быть и «обычные» невзгоды. Один из самых трудных случаев определения формы депрессии в моей клинической практике – случай двадцативосьмилетнего мужчины, который заболел раком. Хотя мне было ясно: само наличие рака и его продолжительное лечение – вполне достаточная причина для появления реактивной депрессии, тяжелое детство этого мужчины позволяло предположить наличие у него интрапсихической депрессии. Узнав, что еще до заболевания у него бывали характерные проявления депрессии, отражавшие определенный тип отношений, сложившихся в родительской семье, я порекомендовал ему принимать антидепрессанты. На двадцать третий день после начала медикаментозного лечения он ощутил прилив бодрости, почувствовал облегчение и осознал, что снова готов окунуться в жизнь со всеми присущими ей неурядицами.

Депрессия может ощущаться как пребывание в бездонном колодце, но, с юнгианской точки зрения, интрапсихическая депрессия – это колодец, имеющий дно, но колодец так глубок, что до дна очень трудно достать. Обратим внимание, что буквально слово де-прессия означает давить вниз, подавлять. Так что же конкретно «подавляется»? Подавляется, распадается и растрачивается энергия жизни, присущая ей целеустремленность, ее телеология. Хотя этиологию такого подавления не всегда можно распознать, нечто, находящееся у нас внутри, тайно ему содействует. Мы могли бы даже сказать, что и глубина, и продолжительность депрессии зависят от уровня и качества подавляемой жизненной энергии. Одна часть жизни воюет против другой, а мы волей-неволей становимся полем боя.

Мы по-разному переносим свою депрессию. Учитывая то, что нам неизбежно приходится интериоризировать отношения с окружающими людьми, особенно отношения в родительской семье, мы рефлекторно выражаем совокупность представлений о себе и других и отношений с ними. Например, ребенок, у которого недостаточно удовлетворяется первичная потребность в любви, безопасности и поддержке, интериоризирует эту ошибочную, но неизбежную предрасположенность взрослых. У него появляется ощущение, что он недостоин заботы и внимания, ибо, во-первых, наверное, так считают его родители, а, во-вторых, потому, что эти самые ранние первичные отношения становятся для ребенка моделью всех отношений, которые развиваются у него впоследствии, так как люди, заботящиеся о младенце, фактически становятся посредниками между ним и окружающим его внешним миром.

Многие из нас подвержены так называемой «ходячей депрессии» или даже «улыбающейся депрессии». Мы неплохо справляемся с собой, но остающаяся на душе тяжесть не позволяет появиться ощущению свободы, которое тоже является частью нашего странствия. Такая депрессия встречается повсеместно и часто остается незамеченной. Она не дает почувствовать вкус жизни. Человек может скрыто ей содействовать, считая себя неполноценным и не отвечая на вызов, который бросает ему жизнь.

Задача, которая встает перед человеком, погрузившимся в глубину этого душевного омута, состоит в том, чтобы достичь уровня сознания, достаточного для того, чтобы увидеть различия между тем, какими мы были в прошлом, и тем, что мы представляем собой сейчас. С психологической точки зрения, никто из нас не может пойти вперед, не сказав: «Я уже не тот, над кем имеет власть прошлое, а тот, кто делает собственный выбор». Такой человек может осознать, что в раннем детстве ребенок получает не эмоциональную травму, а интериоризирует внешние отношения, на которые он не может повлиять. А тогда он может начать накапливать необходимую ему для жизни энергию, которая раньше тратилась впустую.