Джон Куиггин - Зомби-экономика. Как мертвые идеи продолжают блуждать среди нас Страница 2

Структура книги, я надеюсь, поможет читателям понять, каким образом рыночный либерализм зависит от идей, не прошедших проверку глобальным финансовым кризисом. Если эти идеи продолжат влиять на проводимую политику, то повторение кризиса неизбежно.

Каждой идее посвящена отдельная глава. В начале главы дается описание того, как родилась та или иная идея, затем идет раздел о ее жизни, где упор делается на теоретические и политические выводы, вытекающие из этой идеи. В следующем разделе рассматривается смерть идеи как результат глобального кризиса, хотя обычно она предрешена пороками, очевидными гораздо раньше. Краткий раздел «Возвращение с того света» посвящен попыткам реанимировать мертвую идею и превратить ее в зомби. Затем в разделе «Зомби больше не вернется» рассматриваются идеи, альтернативные рыночному либерализму. Каждая глава завершается небольшим списком литературы для дополнительного чтения.[2]

В заключении, названном «Экономика XXI века», дается более общий взгляд на то, какие теоретические и политические идеи нужны в связи с крахом рыночного либерализма. Простого возвращения к традиционным кейнсианским экономическим и политическим мерам будет недостаточно. Необходимо разработать теорию и политику, которые отвечают реалиям экономики XXI века.

Очевидно, что с экономической наукой что-то сильно не так. Громадный финансовый кризис разворачивался на глазах у представителей экономической науки, и все-таки большинство из них не замечало ничего необычного. Даже после кризиса должного переосмысления не произошло. Слишком много экономистов продолжают работать по-старому, как будто ничего не случилось. Некоторые уже начинают заявлять, что ничего серьезного и впрямь не произошло, что глобальный экономический кризис и его последствия – всего лишь небольшая тучка на небе и никакого пересмотра фундаментальных идей не требуется.

Идеи, которые вызвали кризис и были – хотя бы на короткое время – погребены им, снова оживают и пробивают себе путь на поверхность. Если мы не убьем эти зомби-идеи раз и навсегда, в следующий раз они принесут еще больше страданий.

I. «Великое смягчение»

Цены на акции достигли высокой отметки и, похоже, больше не опустятся.

Зомби – это тот, кто постоянно возвращается, даже после того как его убили. За всю свою историю экономическая наука не встречала более живучего зомби, чем идея о Новой эпохе – вечной эпохе полной занятости и непрерывного экономического роста. Любой продолжительный период роста в истории капитализма провозглашали такой Новой эпохой. Однако всякий раз ее приветствовали напрасно.

Знаменитое пророчество Ирвинга Фишера, сделанное всего за несколько дней до краха Уолл-стрит 1929 года, показывает, как мало нового в представлении о том, что смены подъемов и спадов наконец-то в прошлом. Действительно, с момента зарождения промышленного капитализма в начале XIX века подъемы и спады с определенной частотой сотрясали мировую экономику. И раз за разом оптимисты объявляли новый период устойчивого роста началом «новой экономики», которая развеет проклятье экономического цикла. Даже самые выдающиеся экономисты (а Ирвинг Фишер им действительно был, несмотря на некоторые удивительные странности) обманывались временным благополучием, принимая его за конец цикличности в экономике.[3]

Одним из оснований, придававшим в 1929 году Фишеру такую уверенность в своих словах, было развитие инструментов денежно-кредитной политики, имевшихся у Федеральной резервной системы США (ФРС), учрежденной в 1913 году, и позволивших на тот момент легко справиться с рядом кризисов меньшего масштаба. Фишер полагал, что в случае паники на финансовом рынке ФРС понизит процентные ставки и средства устремятся в банковскую систему, восстанавливая доверие.

Но Федеральный резерв не смог или решил не предпринимать соответствующие меры в ответ на крах фондового рынка в октябре 1929 года. За «Great Crash» последовали четыре года непрекращающегося спада, в ходе которого своих мест лишилась треть всех работников – не только в США, но и во всем мире.

Экономисты и по сей день спорят относительно причин Великой депрессии и степени негативного влияния ошибочной политики Федерального резерва на ее глубину и продолжительность. Эти споры, что всегда велись в академической и деликатной манере, приобрели невиданную злободневность и ожесточенность с наступлением нынешнего кризиса, имеющего много общего с кризисом 1929 года.

После окончания Великой депрессии и Второй мировой войны наиболее признанным среди экономистов был подход Джона Мейнарда Кейнса.[4] Он утверждал, что рецессии и депрессии вызваны недостаточно эффективным спросом на товары и услуги, а также что монетарная политика не всегда помогает увеличить спрос. Исправить ситуацию правительство может, организуя общественные работы и увеличивая государственные расходы иными способами.

Быстрый возврат к уровню полной занятости в военные годы, казалось бы, подтверждал выводы Кейнса. Вот как об этом говорилось в официальном австралийском Докладе о полной занятости в 1945 году:

Несмотря на потребность в большем количестве жилья, продовольствия, оборудования и всех остальных товаров, до войны не все работоспособные могли найти работу и чувствовали уверенность в завтрашнем дне. В 1919–1939 годах в среднем более 10 % мужчин и женщин, желающих работать, оставались без работы. В самый острый период депрессии более 25 % занимались непроизводительным ничегонеделанием. С приходом войны все изменилось: ни одна финансовая проволочка, ничто не должно было встать между неудовлетворенной потребностью и максимальным, какое только возможно при наличных ресурсах, увеличением производства [Commonwealth of Australia, 1945, р. 1]. Вторая мировая война резко отличалась от предыдущих тем, что и с наступлением мирного времени полную занятость удалось сохранить. С 1945 года и вплоть до 1970-х годов большинство развитых стран переживало период полной занятости и мощного экономического роста, не имевшего себе равных ни прежде, ни впоследствии. В этот период, который стали называть по-английски «золотым веком» и «долгим подъемом», по-французски «славным тридцатилетием» и по-немецки «экономическим чудом», доход на душу населения в наиболее развитых странах вырос почти вдвое.

К началу 1960-х годов многие экономисты-кейнсианцы были готовы заявить о полной победе над экономическим циклом. Уолтер Хеллер, председатель Экономического совета при президенте США Джоне Кеннеди, приветствовал переход к активной фискальной политике в 1960-х годах, заявив: «Теперь не подлежит никакому сомнению, что государство должно занять активную позицию и стабилизировать экономику на высоких уровнях занятости и роста, которые рыночный механизм сам по себе не способен обеспечить».[5] Добившись ясности в этом вопросе, экономисты могли бы переключить все внимание на более амбициозную задачу «тонкой настройки» экономики, которая позволила бы избегать даже «рецессий роста» (временных замедлений в темпах экономического роста, которые обычно приводили к очень небольшому увеличению безработицы). Но погибели предшествует гордость, и падению – надменность (Ветхий завет, Книга притчей Соломоновых, 16:18. – Примеч. пер.).

В 1970-х годах послевоенный экономический подъем, который, казалось, будет продолжаться вечно, резко оборвался. Ему на смену пришли ускоряющаяся инфляция и высокая безработица. Кейнсианские фискальные меры, нацеленные на преодоление безработицы, пришлось отбросить. На протяжении 1980-х годов центральные банки прибегали к ограничительной монетарной политике и высоким процентным ставкам, чтобы искоренить инфляцию. Глобализация, и в особенности количественное расширение и рост влияния финансового сектора, только усиливали давление в сторону ценовой стабильности, испытываемое центральными банками.

Одновременно с возвращением ценовой стабильности исчезла полная занятость времен послевоенного подъема – исчезла, чтобы по-настоящему никогда не вернуться. Темпы экономического роста стали постепенно повышаться, однако, по крайней мере в развитых странах, они так и не достигли уровней послевоенного подъема. Казалось, что идея Новой эпохи канула в лету. Но зомби так просто не умирают.

Рождение: затишье после бурь

Если брать за мерило многострадальные 1970-1980-е годы, то для развитых стран, в особенности для США, период 1990-х годов выглядит эпохой благополучия. Циклический подъем второй половины 1990-х годов улучшил положение всех слоев населения. Для половины населения с наименьшими доходами долгий период стагнации был прерван. Еще резче за счет рынка акций увеличивалось благосостояние обеспеченных слоев. Жилье дорожало медленно, но, являясь основным активом домохозяйств, оказывало сильное влияние на их богатство.