Ален де Бенуа - Карл Шмитт сегодня Страница 2

Свою наивысшую форму эти взгляды обрели в великой книге, опубликованной в 1950 году, – в «Номосе земли в прав народов Jus Publicum Europaeum», в которой Шмитт задается вопросом о новом мировом порядке, который должен сложиться после распада ялтинской системы, в 1945 году пришедшей на смену вестфальской системе и евроцентричному порядку государств, учрежденному открытием Нового Света.

Однако некоторые авторы полагают, что в работах Шмитта можно найти и другие весьма актуальные наблюдения. Для определенного числа «левых шмиттеанцев», таких как Данило Дзоло, Шанталь Муфф, Гопал Балакришнан и многие другие, главная заслуга Шмитта в демонстрации того, что само понятие «либеральной демократии» является оксюмороном. Карл Шмитт, враждебно относившийся к парламентской либеральной демократии, которую он, подобно Доносо Кортесу, сводит к «вечным прениям», противопоставляет либерализм демократии, чем в определенной степени повторяет жест Руссо, особенно в том, как последний критиковал представительство. «Чем более демократия представительна, – писал он в своем категоричном тоне, – тем менее она демократична» («Духовно-историческое состояние современного парламентаризма», 1923). Представительство, будучи по природе своей олигархическим, в действительности, отчуждает суверенность народа. Шмитт же выступает за демократию плебисцитарного типа, то есть за прямую демократию участия. По его словам, в демократическом обществе решения правителей должны выражать волю управляемых. Именно такое отождествление является отличительным признаком демократии. Голосование (или «одобрение») – не более, чем средство ее проверки. С другой стороны, демократический принцип – это не свобода, а равенство: граждане могут обладать разными способностями, но в качестве граждан они политически равны.

Другие же считают, и не без оснований, что противопоставление Карлом Шмиттом Земли и Моря может помочь в понимании глубинной природы эпохи постмодерна, которую Зигмунд Бауман определил как «жидкую современность». В 1942 году в своей небольшой книге «Земля и море» Шмитт и в самом деле разработал диалектику теллурического и морского, выводы которой весьма многозначительны. Политика предполагает границу, то есть она относится к Земле. Тогда как Море не знает границ, ему известны потоки и течения. Оно относится к торговле и экономике. Теллурическая логика и морская логика обнаруживаются в геополитике – в секулярных столкновениях океанских держав (вчера это была Великобритания, а сегодня – США) и континентальных (Европа и Россия).

Наконец, важно подчеркнуть, что различие друга и врага, являющееся подлинным лейтмотивом мысли Шмитта, отсылает не только к возможной угрозе. Оно является тем, что конкретно учреждает политическое существование народа. Народ предполагает наличие содержательной идентичности, разделяемой таким образом, что члены политического сообщества должны ощущать, что в случае необходимости они будут готовы сражаться и умереть за сохранение бытия этого народа. То есть гражданское и политическое сообщество должны совпадать. Начало Конституций покоится не в общественном договоре, а в воле народа, существующего в качестве политического сообщества, желающего выступить учреждающей властью, чтобы определить конкретную форму своего коллективного существования.

Несмотря на критику, которой Карл Шмитт, конечно, продолжает подвергаться, именно по всем этим причинам, которые мы здесь кратко перечислили, он по праву остается тем, кого многие большие умы из самых разных сфер знания считают «последним великим классиком» (слова Бернарда Вильмса), равным Макиавелли, Гоббсу, Локку и Руссо.

Ален де Бенуа

Введение

В последние годы было опубликовано много работ, посвященных реальному или предположительному влиянию американского философа немецкого происхождения Лео Штрауса (1899–1973 гг.) на американские «неоконсервативные» круги[1]. Согласно часто озвучиваемому мнению, именно благодаря знакомству с произведениями Штрауса и их чтению большинство неоконсерваторов убедились в превосходстве демократии, которая, с их точки зрения, мало чем отличается от капиталистической системы, в «универсальной» значимости отстаиваемых ими принципов, а также в необходимости их распространения по всему миру – если понадобится, то и силой. Так, Ален Франшон и Даниэль Верне указывают, что «передаваясь по наследству или через тонкие капилляры влияния […], философия Штрауса послужила неоконсерватизму теоретическим субстратом»[2]. Предполагается, что мысль Штрауса стала «фоном» для деятельности сторонников Джорджа Буша-младшего. Доказательством этому выступает критика релятивизма, утвердившаяся в его окружении, частое использование им моральной терминологии, упор на «ценности» и т. д.

Считается, что это влияние сказалось – при посредничестве, в частности, таких персон, как Аллен Блум, Харви Мансфилд, Генри Джаффа или Альберт Уолслеттер, – на Поле Д. Вольфовице, Уильяме Кристоле, Роберте Кагане и Дональде Рамсфелде (все они – члены «Project for the New America Century», «Проекта “За новый американский век”»), а также на таких разных людях, как Уильям Беннетт, Элиот Абрамс, Ричард Перл, Майкл Новак, Норман Подгорец, Дик Чейни, Майкл Ледин, Чарльз Краутхаммер, Гэри Шмитт, Залмай Хализад, Ален Кэйес, Фрэнсис Фукуяма, Джон Эшкрофт, Сэмюэль Хантингтон, Кларенс Томас, Роберт Борк, Леон Касс, Харви Мансфилд, Льюис Либби и т. д. Также указывают на «штраусианские» фонды, например «Lynde» и «Harry Bradley Foundation».

На интеллектуальное родство между Лео Штраусом и основными представителями или сторонниками современного американского правительства иногда ссылались и отдельные неоконсерваторы[3].

Но в то же время оно оспаривалось, и не только потому, что Лео Штрауса, конечно, нельзя считать ответственным за политику, проводимую некоторыми из его учеников и читателей, тем более, что в любом случае никто не может сказать, как он сам бы отнесся к сегодняшнему курсу Белого дома, но и потому, что его политическая мысль, по природе своей философская, по многим основным вопросам заметно отличается от неоконсервативной идеологии[4]. Дочь Штрауса решительно отвергает идею, будто ее отец мог когда-либо быть «мозгом неоконсервативных идеологов, которые контролируют внешнюю политику США»[5]. Лео Штраус, философ, известный своим антиисторицизмом[6], в своих книгах никогда не обращался к международным вопросам, да и вообще редко высказывался по актуальным темам. Впрочем, наша цель не в разрешении этого вопроса. Скорее мы хотим оценить то, как начиная с 2003 года развивалась полемика, в которой в контексте обсуждения деятельности неоконсерваторов были тесно связаны имена Лео Штрауса и Карла Шмитта.

Эта полемика, поводом для которой послужила тридцатилетняя годовщина смерти Лео Штрауса, была, по существу, направлена на дискредитацию неоконсервативных кругов, учителем которых якобы как раз и является Штраус, который, как утверждалось, поддерживал взгляды, автором которых считается Шмитт. Общая идея заключалась в том, что Шмитт является «нацистским» мыслителем, а Штраус, как подельник Шмитта, идя по его стопам, распространял те же самые «нацистские» идеи в Америке, тогда как окружение Джорджа Буша, на которое повлияла мысль Штрауса, связывается, таким образом, через его посредство с идеями Шмитта, то есть с нацизмом. Этот карикатурный тезис часто сопровождался чуть ли не конспиративным изображением мысли Штрауса, которая, утверждалось, приводится в движение «эзотерическими» соображениями и вдохновляется стратегиями, нацеленными на то, чтобы поставить рядом с властью более или менее циничных «советников-философов», преследующих тайные цели. Таким образом, Лео Штрауса можно было обвинить в том, что он рекомендует политикам использовать ложь и двуличие, полагая, что истина должна быть доступна только элите, что позволило разоблачить его как «фашиста» (Глен Йеден). В любом случае, речь шла о том, чтобы применить некоторые формы критики, мишенью которой по причине своего компромисса с нацистским режимом (1933–1936 гг.) стал Шмитт, чтобы дискредитировать Лео Штрауса, а через него – и всех его предполагаемых учеников, поскольку всех их теперь можно подозревать в «нацистских» мнениях или практиках.

Этот тезис сначала получил выражение в широкой прессе благодаря нескольким независимым друг от друга авторам[7], а затем стал развиваться систематически, послужив основанием для еще более острой полемики в кругах, близких к весьма спорной личности – Линдону Б. Ларушу[8]. Затем его можно было встретить в самых разных контекстах. Особенно примечательна статья бывшего декана факультета политических наук «New School for Social Research» Алена Вольфа «Фашистский философ помогает нам понять современную политику» («A Fascist Philosopher Help Us Understand Contemporary Politics»), вышедшую в 2004 году в издании «The Chronicle of Higher Education». Вольф пишет о том, что для понимания современной политики республиканской партии нужно знать не только Лео Штрауса, но и Карла Шмитта. В статье с удивлением отмечается интерес, проявляемый к мысли Шмитта многими современными авторами, причисляемыми к левым. Затем он заверяет нас в том, что в США «гораздо больше пропитались шмиттовской концепцией консервативные политики, а не либералы», а «шмиттовский способ мыслить политику покорил современный Zeitgeist, в лоне которого расцвел республиканский консерватизм»[9].