Эдвард Люттвак - Стратегия Византийской империи Страница 20

К 557 г. авары достигли пролегавшей по Волге границы между степью к северу от Каспийского моря, где сейчас находится Казахстан, и Понтийской степью к северу от Чёрного моря. В 558 г. (или, возможно, чуть позже, в 560 г.) они направили посольство в Константинополь, прибегнув к помощи кавказских аланов, которые сообщили о них византийскому военачальнику где-то у пределов Лазики, то есть в нынешней западной Грузии. Когда Юстиниан был поставлен в известность, он вызвал делегацию авар в Константинополь. Менандр Протектор сообщает:

Первым посланником этого народа был избран некто по имени Кандих. Представ пред очи императора, он сказал: «К тебе приходит самый великий и сильный из народов; племя аварское неодолимо; оно способно легко отразить и истребить противников. И потому полезно будет тебе принять аваров в союзники и приобрести себе в них отличных защитников, но они только в таком случае будут в дружеских связях с Римской державой, если будут получать от тебя драгоценные подарки и деньги ежегодно и будут поселены тобой на плодоносной земле»[117].

Далее Менандр пишет, что Юстиниан был тогда стар и дряхл, но тем не менее «он преодолел бы аваров и истребил бы их вконец», если не войной, то благоразумием, однако вскоре после этого он умер; заключает Менандр так: «Быв решительно не в силах справиться с аварами, он пошел другими путями». Так он и сделал, но лишь частично, поскольку, хотя кое-какие подарки, включая золото, он преподнёс, никакая «плодоносная земля» из рук в руки не перешла, и авары продолжали продвигаться на Запад. Проницательный наблюдатель и не такой любитель героических поз, как Приск, Менандр был, конечно, не прав, теоретизируя о том, что Юстиниан «преодолел бы аваров и истребил бы их вконец», если бы мог.

На этот момент в степном коридоре к западу от аваров были тюрки: утригуры и кутригуры[118], которые периодически угрожали византийским владениям в Крыму и вдоль черноморского побережья. Их возглавляли опасные славяне-анты, тогда как большая масса славян (склавинов) наседала на границу по Дунаю и просачивалась вплоть до центральной Греции. Авары действительно стали представлять собою значительную угрозу лишь поколение спустя, но в 558 или 560 г. решение рискнуть огромной армией и заранее согласиться на тяжкие потери для того, чтобы «вконец истребить» потенциального врага, который был скорее потенциальным союзником, полностью противоречило бы всем правилам византийского искусства управления государством. Ведь авары действительно атаковали, разгромили и подчинили утригуров, кутригуров, антов и многих славян. Когда авары в конце концов всё же напали на империю ок. 580 г., новый стиль ведения войны оправдал себя. При императоре Маврикии (582–602 гг.) поначалу были неудачи – скорее по вине оперативного командования, чем по тактическим причинам, – но византийские войска, ударную силу которых составляли конные лучники, успешно атаковали авар ок. 590 г.

Полезный, но зачастую оспариваемый с точки зрения приводимой им хронологии историк Феофилакт Симокатта («Курносый кот»), современник тех событий, сохранил рассказ о римском наступлении, начавшемся с берега Дуная напротив Виминация (ныне Костолац в Воеводине, Сербия) и продолжавшемся вдоль реки Тиса на границе Баната:

…Приск [командующий армией на Балканах]… построил силы ромеев самым лучшим образом, разделив их на три отделения; он побуждал их сражаться как можно храбрее, затем, постепенно вытягивая фланги, окружить аваров так, чтобы варварское войско оказалось словно в какой-то котловине, и варвары, попав в середину, подверглись неожиданному уничтожению. Таким-то образом варвары попали в эту засаду, и силы стоящих против них врагов истребили из них девять тысяч… На десятый день стратиг услыхал, что варварское войско вновь пошло в наступление. Среди дня, вооружив и построив как следует ромейское войско, Приск двинулся в бой. Он вновь построил свое войско тремя фалангами, варвар же, выстроив одну фалангу, двинулся на Приска. Приск, выбрав на этой местности самое удобное расположение и используя себе в помощь направление ветра, с возвышенности ворвался в ряды аваров, а двумя своими фалангами нанес врагам решительный удар. В этих местах находилось озеро – в его воду он и загнал варваров. Поэтому варвары, оттесненные к бушующим его волнам и на свое несчастие видя его перед собой, позорно в нем потонули[119].

О предшествующем сражении Феофилакт пишет (2. 11): «…Не имея луков, ромеи вступили с неприятелями в бой копьями с близкого расстояния»; однако вполне очевидно, что это было исключением, вызванным особыми условиями местности (лесистой?) или погоды (влажной?), почему это и было отмечено. Что же касается нормы, то приведённые выше слова (3. 5: «используя себе в помощь направление ветра») доказывают, что византийцы полагались на свои луки, потому что стрелам, разумеется, мешает встречный ветер, боковые ветры их отклоняют, а попутный ветер их ускоряет.

Авары действительно были грозными. Оправившись от поражений в 590-х гг., в 626 г. они подошли к Константинополю и осадили его вместе с многочисленными покорёнными ими славянами. К тому же, то ли в силу простого совпадения, то ли по сознательной договорённости, Сасанидская Персия в то же самое время совершила самое дальнее из всех своих вторжений на территорию империи, дойдя до берега напротив Константинополя. Потерпев неудачу в 626 г., авары потеряли контроль над многими из покорённых ими славян, которых успешно переманили на свою сторону византийские агенты: в их число входили и те племена, которые стали хорватами и сербами, и последствия этого события ощущаются по сей день. Тем не менее авары продолжали представлять собой угрозу, пока не перешли севернее, на территорию нынешней Венгрии, где их окончательно разгромил Карл Великий в 791 г.; вскоре после этого они рассеялись и были ассимилированы, также и под натиском булгар. Но задолго до этого авары были управляемой, хотя и серьёзной угрозой для византийцев, которых авары уже не могли превзойти так, как это сделали гунны, потому что к тому времени византийцы уже овладели сложным искусством стрельбы из лука с коня. Возможно, эта революция была тактической, но она привела к стратегическим последствиям.

Однако существовала острая проблема, также чреватая стратегическими последствиями: стрельба из лука с коня – искусство, не только трудное в освоении, но и очень быстро забывающееся: как на индивидуальном, так и на институциональном (что важнее) уровне. Если ему не обучиться в детстве, то оно ни в коем случае не представляет собою такой навык, который с годами не забывается – как, например, умение ездить на велосипеде. Инструкторам по стрельбе хорошо известно, насколько по-разному сохраняются навыки в стрельбе из пистолета и из винтовки; в первом случае навыки деградируют столь быстро, что без серьёзной ежемесячной практики средний стрелок из пистолета начинает представлять опасность для своих коллег, тогда как хорошо тренированный стрелок из винтовки может сохранять свои навыки даже в том случае, если освежает их лишь раз в год. Стрельба из лука с коня – то же, что и стрельба из пистолета, только она ещё сложнее: есть современные свидетельства тому, что регулярная череда восстановительных тренировок абсолютно необходима даже самым искусным наездникам на соревнованиях по ябусамэ, стрельбе из лука с коня, о чём уже упоминалось выше.

Поэтому, когда общее материальное и моральное состояние византийского войска не позволяло проводить регулярные и интенсивные тренировки, конные лучники теряли своё мастерство гораздо быстрее, чем другие воины; и если в это искусство, проявляя терпение, не посвящали новобранцев или же посвящали слишком немногих, то армия как целое вскоре утрачивала боеспособность. Высказывалось обоснованное предположение о том, что уже сам по себе этот фактор оказал значительное влияние на неспособность византийских сил сдержать турок-сельджуков в конце одиннадцатого века; это даёт также техническое объяснение факту упадка войска, которое было победоносным на всех направлениях вплоть до 1025 г.[120]

Разведка и секретная деятельность

В византийских руководствах по военному делу, рассматриваемых ниже, командиров неизменно призывают делать всё, что в их силах, чтобы собирать разведывательные данные всеми доступными средствами, поскольку византийский стиль ведения войны особенно нуждался в такого рода информации. Надлежало использовать все три способа сбора сведений, одного было недостаточно: лёгкая конница и пешие патрули, которые должны были «прощупывать» врага мелкими неожиданными атаками по методу «бей – и беги!», чтобы испытать его моральное состояние и воинское мастерство, а также для того, чтобы спровоцированный этим враг выслал (и тем самим выставил на обозрение) свои более крупные силы, которые можно было рассмотреть и оценить, – иными словами, это было тем, что мы сегодня называем рекогносцировкой, которую производили более мелкие, быстрые, но хорошо вооружённые боевые подразделения, действующие в авангарде главных сил; скрытное обследование более отдалённых мест и находящихся там вражеских сил очень мелкими группами пеших или конных воинов, которым следовало избегать любых стычек, способных помешать их главной обязанности: обследовать и доложить – иными словами, разведка на местности (scouting), выражаясь современным языком, то есть секретное поручение, которое исполняют незамаскированные легковооружённые бойцы без доспехов, прячась на местности от вражеских глаз; и, наконец, сбор разведывательных данных в самой глубине вражеской территории, по возможности в его лагерях, крепостях и даже в резиденции правительства посредством «тайных» агентов, которые не прячутся на местности, а скрываются под личиной купцов, ни в чём не виновных местных жителей или даже вражеских бойцов либо должностных лиц – иными словами, шпионаж, как мы называем это сегодня. В придачу к агентам, просочившимся на территорию врага, были также «тайные друзья», «агенты на местах», как мы называем их в наше время, то есть враждебно настроенные жители, а возможно, и должностные лица или военачальники, завербованные для того, чтобы поставлять сведения «изнутри»[121].