Джон Куиггин - Зомби-экономика. Как мертвые идеи продолжают блуждать среди нас Страница 22

Представители обеих школ, за редкими исключениями, были уверены, что управление макроэкономикой должно принимать форму монетарной политики центральных банков, что единственным важным инструментом монетарной политики является краткосрочная процентная ставка и главной задачей денежной политики должна быть низкая и стабильная инфляция. Основываясь на этих предпосылках, экономисты «соленой воды» доказывали, что стабильность достижима, только если центральный банк будет принимать во внимание выпуск и занятость, а не одну лишь инфляцию. Напротив, «пресноводные» экономисты считали, что единственной целью должна быть стабильность цен.

Нельзя сказать, что глобальный финансовый кризис подтвердил правоту той или иной конкурирующей школы. Скорее, он лишил их аргументацию практического смысла. У экономистов «соленой воды» появился повод заявить, что их мнение о присущей экономике нестабильности подтвердилось. Однако их модели плохо подходили для объяснения особенностей действительно происходившего кризиса и лежавшего в его основе взаимодействия между макроэкономическими дисбалансами и масштабной финансовой спекуляцией. В то же время «пресноводные» быстро вспомнили аргументы, применявшиеся в XIX веке и некогда развенчанные Кейнсом и Ирвингом Фишером.

Один из руководителей австралийского Казначейства Дэвид Груэн в преддверии кризиса заметил: «Дело обстояло так, как если бы “Титаник” входил в заполненные айсбергами воды, а люди, обладавшие необходимыми навыками и квалификацией, чтобы предупредить о грозящем столкновении, вместо этого заперлись в глухой каюте и усердно трудились над улучшением моделей кораблей, предназначенных для мира, в котором нет айсбергов».[48]

Если мы хотим развивать макроэкономическую теорию, которая поможет понять экономические кризисы и улучшить экономическую политику, экономистам следует свернуть с того пути, на который они встали в начале 1970-х годов. Привлекательная идея о том, что макроэкономика – это лишь естественное продолжение стандартных микроэкономических оснований, завела нас в тупик. Вместо этого нужно признать, что – пользуясь языком теории систем – макроэкономические явления эмерджентны, возникают из сложных взаимодействий различных видов поведения, полную карту которых мы не знаем, но должны быть готовы к встрече с ними.

Рождение: от кривой Филлипса к NAIRU и новым рубежам

История макроэкономики начинается с Кейнса.[49] До того как Кейнс написал свою «Общую теорию занятости, процента и денег», экономическая теория почти полностью состояла из того, что теперь называется микроэкономикой. Различие между двумя дисциплинами обычно описывается следующим образом: микроэкономика занимается отдельными рынками, а макроэкономика – экономикой в целом. Но эта формулировка неявно предполагает хотя бы отчасти кейнсианскую картину мира.

Задолго до Кейнса экономистами-неоклассиками были разработаны две теории: первая – теория частичного равновесия – показывала, как на отдельных рынках устанавливается цена, уравновешивающая предложение и спрос. Вторая – теория общего равновесия – показывала, каким образом в экономике формируются цены, при которых не остается непроданных товаров или незанятых работников.

Наиболее сильная версия этого тезиса называется «закон Сэя» по имени экономиста классической школы Жана-Батиста Сэя, хотя и не он его сформулировал. Это было сделано позднее другими экономистами, такими как Джеймс Милль, который в общем-то заявил, что рецессии невозможны, поскольку «предложение само создает спрос».

Чтобы лучше разобраться, в чем состоит эта идея, представьте, что на рынке труда появляется индивид, который ищет работу, тем самым повышая предложение на этом рынке. Согласно классической точке зрения, выраженной в законе Сэя, такой новый работник планирует потратить свою заработную плату на товары и услуги, произведенные другими, так что спрос увеличивается ровно на ту же величину. Сходным образом любое решение ограничить потребление и сберечь некоторую сумму денег означает определенный план инвестирования. Итак, запланированные сбережения должны равняться запланированным инвестициям, а сумма потребления и сбережений всегда должна равняться величине совокупного дохода и, следовательно, не может быть изменена при помощи политики.

Аргументация Сэя допускает возможность того, что, если цены приспосабливаются медленно, на одних рынках может иметь место избыточное предложение, а на других – избыточный спрос. Именно эта идея и находится в центре теории общего равновесия.

Первая формальная теория общего равновесия была создана французским экономистом Леоном Вальрасом в 1870-х годах. Вальрас, как и многие зачинатели неоклассической экономики, тяготел к социалистическим взглядам, но его теория общего равновесия была использована сторонниками свободной торговли, чтобы доказать, что, даже испытывая серьезные неурядицы, экономика всегда возвращается к полной занятости, если только этому не мешают государство или профсоюзы, стремящиеся удержать зарплату на уровне, превышающем рыночную цену труда. Вальрас основывал свой анализ на неформальных аргументах. Первая всесторонне разработанная теория общего равновесия появилась лишь в 1950-х годах в работах Кеннета Эрроу и Жерара Дебре.

Замысел названия, данного Кейнсом своей книге, был в том, чтобы показать, что «общее равновесие» не является достаточно общим. Чтобы считаться общей, теория занятости должна объяснять периоды рецессий, когда безработица находится на высоких уровнях и возврата к полной занятости не происходит.

Простейшая версия кейнсианской модели показывала, что равновесие может сочетаться с устойчивой безработицей, поскольку, вопреки классической точке зрения Сэя, спрос, источником которого является предложение труда работниками, не определяет уровень выпуска и на самом деле не оказывает влияния на решения фирм. А значит, непроданные товары и незанятый труд могут сосуществовать. Механизмы возникновения таких провалов координации могут быть различными, но в современной экономике они являются результатом функционирования денежной системы.

Кейнс продемонстрировал, что стандартная классическая интерпретация закона Сэя исходит из следующего предположения: экономические трансакции можно анализировать, как если бы они были элементом системы бартера, где одни товары напрямую обмениваются на другие товары. В экономике, где деньги служат средством обмена и средством накопления, анализ должен строиться иначе.

В классическом случае расходы, состоящие из потребления и инвестиций, должны равняться доходу для каждого домохозяйства и для экономики в целом и, соответственно, в силу простой бухгалтерской арифметики сбережения (разница между доходами и расходами на потребление) должны равняться инвестициям. Это равенство выполняется всегда, и в этом можно убедиться, взглянув на любую бухгалтерскую книгу, включая систему национальных счетов для экономики в целом. По сути дела, первые национальные счета были составлены Колином Кларком,[50] учеником Кейнса, а эстафету перехватил Саймон Кузнец, ведущий эксперт по экономическим циклам в США.[51]

Однако, как заметил Кейнс, первоначально сбережения принимают форму денег. Если значительное число людей стремится сберегать и лишь немногие желают инвестировать, совокупный спрос в экономике будет ниже уровня, необходимого для обеспечения полной занятости. Действительный объем сбережений будет равняться объему инвестиций, что вытекает просто из арифметических правил счетоводства, однако запланированные людьми объемы потребления и инвестиций могут не реализоваться.

Простая бытовая иллюстрация этого принципа дана Полом Кругманом в его примере с кооперативом бебиситтеров, созданном жителями Вашингтона, округ Колумбия.[52] В этом примере роль денег играл талончик, дающий каждому члену кооператива право на один час ухода за его ребенком. Когда члены кооператива стали пробовать накапливать талончики, больше работая и меньше используя свое свободное время, спрос рухнул. Выйти из затруднительного положения удалось с помощью своеобразного расширения денежного предложения посредством раздачи дополнительных талончиков каждому из членов кооператива, что привело к росту спроса на уход за детьми и восстановило изначальное равновесие.

Анализ, данный Кейнсом, показывал, какую пользу может принести денежная политика, и тем самым углублял теоретическую работу предшествующих экономистов, таких как Ирвинг Фишер. Тем не менее из анализа Кейнса вытекал и другой вывод: денежный механизм, позволяющий восстановить равновесие, может не работать в крайних условиях рецессии, когда имеет место так называемая «ловушка ликвидности». Хорошей иллюстрацией этого понятия является опыт Японии 1990-х годов и опыт большинства развитых стран во время последнего кризиса. Несмотря на нулевые процентные ставки, банки не стремились одалживать деньги, а фирмы – осуществлять инвестиции.