Александр Дианин-Хавард - Нравственное лидерство Страница 26

Добродетель приносит радость, а не счастье. Счастье – это вечное созерцание Бога, это конечная цель нашей жизни. Счастье превосходит наши силы. Сами мы ничего не можем сделать, чтобы стать счастливыми. Счастье – это дар. Пипер говорит: «Человек, каков он есть, одаренный жаждой счастья, не может утолить эту жажду в нашем бренном мире; и если он думает и действует так, как будто это возможно, то он не знает самого себя и действует вопреки собственной природе»[129].

Хотя добродетель не приносит счастья, она приближает к нему, поскольку приближает нас к Богу, Который есть Истина, Благо и Красота. Если мы стремимся к деньгам, славе, власти или чувственности, мы достигнем не счастья, а отчуждения. А.П. Чехов описывает это грустное состояние в рассказе «Крыжовник».

Герой рассказа Николай Иванович мечтал о даче с кустами крыжовника. Долгие годы собирая нужные средства, он наконец приобретает землю и приглашает друзей, чтобы отметить это событие за чашкой чая и крыжовником. Рассказчик – его брат – комментирует: «Вечером, когда мы пили чай, кухарка подала к столу полную тарелку крыжовнику. Это был не купленный, а свой собственный крыжовник, собранный в первый раз с тех пор, как были посажены кусты. Николай Иваныч засмеялся и минуту глядел на крыжовник молча, со слезами, – он не мог говорить от волнения, потом положил в рот одну ягоду, поглядел на меня с торжеством ребенка, который наконец получил свою любимую игрушку, и сказал:

– Как вкусно!

И он с жадностью ел и все повторял:

– Ах, как вкусно! Ты попробуй!

Было жестко и кисло, но, как сказал Пушкин, “тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман”. Я видел счастливого человека, заветная мечта которого осуществилась так очевидно, который достиг цели в жизни, получил то, что хотел, который был доволен своей судьбой, самим собой. К моим мыслям о человеческом счастье всегда почему-то примешивалось что-то грустное, теперь же, при виде счастливого человека, мною овладело тяжелое чувство, близкое к отчаянию»[130].

Николай Иванович обманывается, думая, что обладание материальными ценностями ведет к счастью. Он настолько поддается этой иллюзии, что считает кислые неспелые ягоды восхитительными. Он отчужден от истины и от действительности, а следовательно – от самого себя. Такое отчуждение характерно для людей незрелых.

Глава 3

Ловушки нормативной этики

Подлинно свободен тот, кто отвергает зло не потому, что оно запрещено, а потому, что оно – зло.

Обращаясь к истории человечества, мы видим, что устойчивых, действующих в любую эпоху этических систем существует всего лишь две: это этика, основанная на добродетели, и этика, основанная на правилах (нормативная этика).

Этика добродетели фокусируется на человеческой природе. Для нее человеческая сущность неизменна, ее можно исследовать и таким образом познать естественную цель и смысл человеческой жизни. Цель жизни – это личностное совершенство, достижение полноты добродетели. В этике добродетели хорошо то, что приближает человека к совершенству, и плохо то, что препятствует его достижению. Отказаться от человеческого совершенства значит противоречить самому себе. Этика добродетели – это этика верности человека самому себе.

Нормативная этика, основанная на правилах, со своей стороны, фокусируется на благости или порочности определенных человеческих поступков, сравнивая их с тем, что правило приказывает или запрещает. Правильно то, что позволяет правило, неправильно то, что правило запрещает. Этика, основанная на правилах, – это этика послушания. Она ориентирована исключительно на волю человека («долг во имя долга») в отличие от этики добродетели, обращающейся к воле, разуму и сердцу.

Этика добродетели не отрицает необходимости правил, но настаивает на том, что они не могут служить предельным обоснованием этики. Правила должны служить добродетели. Это – должный порядок вещей.

Возьмем в пример Десять заповедей. Три с половиной тысячи лет тому назад на горе Синай Бог дал избранному народу заповеди: не кради, не убивай, не прелюбодействуй и т. д. С точки зрения нормативной этики это объясняется так: Бог являет свою волю, следовательно, надо подчиниться и соблюдать заповеди. С точки зрения добродетели – Бог через Закон открывает человека самому человеку, т. е. говорит ему о его человеческой природе, о том, что он должен знать посредством разума, но предпочитает забывать. С точки зрения нормативной этики, нарушить Закон – значит, согрешить. С точки зрения добродетели – это значит согрешить и нанести вред самому себе.

С точки зрения нормативной этики, заповеди – это «этический минимум», то, что необходимо и достаточно соблюдать. С точки зрения добродетели, заповеди – это только начало, призыв к дальнейшему совершенствованию. Именно так интерпретирует заповеди Христос, говоря: «Если хочешь быть совершенным…» Христос неустанно, но особенно – в Нагорной проповеди, связывает запреты с положительными ценностями, объясняя, что Бог Отец желает нравственного совершенства каждого из своих детей. И даже тогда, когда Его беседа с учениками заходит о том, чтó «правильно» и чтó «неправильно» (например, когда Иисус говорит о нерасторжимости брака), Он разъясняет, почему это «правильно» или «неправильно», апеллируя к самой природе человека. Христос – великий проповедник этики добродетели и великий обличитель морального обрядоверия, стремления к этическому минимуму.

В конечном итоге Десять заповедей служат добродетели и, делая это, выходят за собственные рамки, становясь гораздо большим, чем простой перечень нравственных запретов. Заповедь «не укради» в свете добродетели истолковывается как «воспитывай в себе бескорыстие». «Не убивай» значит «заботься о жизни и уважай ее». «Не прелюбодействуй» значит «храни в чистоте сердце, ум, тело и душу».

Если я стремлюсь к личностному совершенству, я должен делать нечто большее, чем просто соблюдать букву заповедей. Мне следует культивировать в себе те добродетели, на которые указывают заповеди, и жить ими.

«Закон действует извне, – говорит немецкий философ Роберт Шпеман. – После того как он помогает нам понять, что хорошо и что плохо, и после того как он порождает привычку, сама добродетель становится правилом. Подлинно свободен тот, кто отвергает зло не потому, что оно запрещено, а потому, что оно – зло»[131].

То, как действуют лидеры, определяется не столько правилами, сколько добродетелями. Если, например, лидеры не клевещут на своих конкурентов, то это не столько потому, что клевета запрещена нравственным и уголовным законом, сколько потому, что они гнушаются клеветы всем своим существом. В конечном счете лидеры делают не то, на что указывает закон (хотя они, конечно, уважают и соблюдают законы), а то, на что указывают добродетели.

Понятие «трудовой этики» – я имею в виду кодексы профессионального поведения, которые есть у многих организаций, – относится больше к правилам, чем к добродетелям.

В самом деле, трудовая этика ограничивается внешними, видимыми действиями, которые я совершаю на работе. Она направлена к профессиональной честности, а не к личностному совершенству.

Трудовая этика способствует респектабельности организации и тех, кто в ней работает. Но этого недостаточно. Я могу скрупулезно соблюдать определенные нормы поведения и все же переживать застой как человек, как личность. Это происходит, когда я путаю человеческое совершенство с простым соблюдением кодекса. Можно выполнять внешние этические нормы, не имея ключа к тому, как они соотносятся с моей личностью. Трудовая этика – это отправная точка, а не цель. Сама по себе она не ведет к личностному совершенству.

Многие организации придерживаются кодексов поведения, которые воплощают их корпоративную этику. Но если люди в этой организации не упражняются в человеческих добродетелях, то все эти кодексы поведения, как бы возвышенны они ни были, могут стать потемкинской деревней.

Другой недостаток трудовой этики заключается в ее названии. Некоторые могут заключить, что есть двойная этика: одна для работы, а другая – для выходных. В самом деле, многие люди строго придерживаются кодекса поведения на работе, но рассматривают свою личную жизнь как нечто совершенно иное: «То, что я делаю в свободное время, – это мое дело». Одни полагают, что тяжелая работа дает им право на потворство своим прихотям – они расслабляются и убивают свое время. Другие способны на более вопиющее поведение – пьянство, измену или полное пренебрежение другими людьми. Однако и те и другие абсолютно уверены в своей нравственности, поскольку соблюдают корпоративный кодекс поведения, выполняют свои профессиональные обязанности и платят по счетам. Такие люди, по сути, ведут двойную жизнь.