Сьюзен Бауэр - История Средневекового мира. От Константина до первых Крестовых походов Страница 32

На западе Зенона ждала еще одна проблема: союз остготов покинул свои западные владения и двинулся на восток, в сторону Константинополя. Их предводителем был некто Теодерих – сын вождя готов, который в детстве десять лет прожил в Константинополе, будучи заложником и гарантом хорошего поведения своего отца. В восемнадцать он вернулся к своему народу и стал вождем, а значит, столкнулся с необходимостью искать новые земли. Остготы были многочисленны, земли им не хватало, они страдали от голода и перенаселения.[55]

С 478 по 488 год остготы под предводительством Теодериха медленно приближались к Константинополю в поисках пищевых ресурсов и новых территорий. Зенон попытался ублажить Теодериха титулом магистра армии, пожаловал ему земли в Дакии и Мёзии и даже выплатил крупную сумму денег, когда Теодерих в 486 году пригрозил захватить Константинополь. Но ничто из этого не могло надолго успокоить остготов.5

Зенон решил избавиться от двух проблем сразу. Он пообещал, что признает Теодериха Остгота королем Италии и отдаст ему полуостров, если тот, в свою очередь, двинется на запад и избавится от Одоакра. Источники расходятся в том, кому первому пришла в голову эта идея, самому Теодериху или Зенону – но кто бы ни был автором плана, Теодериху он понравился. Он направился на запад, возглавив разношерстную компанию солдат удачи, состоявшую из остготов, присоединившихся к ним гуннов, недовольных римлян, а также вытесненных с родных земель германцев различных племен. Галльский писатель Эннодий, в те годы еще ребенок, писал впоследствии, что в поисках новых земель «весь мир» шел за Теодерихом в Италию – не исключено, что воинов было около ста тысяч.6

Когда они вошли на земли Северной Италии, Одоакр попытался дать им отпор. Он собрал армию на Веронской равнине, чтобы стать на пути у захватчиков, но Теодерих уничтожил армию в «великой резне» и ринулся на Равенну.

Битва за Италию продолжалась три года. Иордан пишет, что большую часть этого времени Одоакр провел, отсиживаясь в Равенне. «Он регулярно совершал ночные нападения на готов, – пишет Иордан, – вместе со своими людьми… и так они сражались». Равенна становилась всё более запущенной и голодной. Наконец в 491 году Одоакр предложил компромисс. Он предлагал подписать документ, делающий их с Теодерихом соправителями Италии, в случае, если Теодерих снимет осаду.

Осада мало что дала Теодериху. Одоакр мог снабжать город с моря, а Теодерих, не имевший флота, не мог ему помешать. Он пошел на компромисс, но в 493 году положил конец их совместному правлению, убив своего коллегу. Хронист Валенсиан рассказывает, будто король остготов разрубил соправителя на две части «собственными руками, подтвердив свое давнее подозрение: Одоакр оказался бесхребетным».7

В отличие от Одоакра, у Теодериха был твердый характер. Он не хотел быть «патрицием» и клясться Константинополю в ложной верности. Став Теодорихом Великим, королем Италии, он перестал быть подчиненным императора Восточной Римской империи.

Первым делом он объявил, что лишь те римляне, что поддерживали его при завоевании Италии, могут считаться римскими гражданами; остальных он лишал прав. Римское гражданство, бывшее некогда знаком статуса, теперь было напрямую связано с личностью Теодориха Великого.8

Во времена правления Теодориха значимость Рима, некогда главного города в мире, поблекла. Теодорих побывал в Риме лишь один раз, в 500 году, и никогда не утруждал себя повторным визитом. Сенат всё ещё собирался в Риме, но закон был поприщем короля, а сенат лишь подтверждал его решения.

Римская культура проникала в быт готов. Готы всё больше говорили на латыни, брали римские имена, вступали в брак с римлянками и обрабатывали римские земли. Но если многие римляне занимали гражданские посты в правительстве Теодориха, то высшие военные должности принадлежали почти исключительно готам. Сыновей отправляли в Рим учиться грамматике и риторике, но административным центром королевства была Равенна, где доминировали готы.9

Конфликт между двумя народами обострился, когда в 526 году Теодорих умер. Наследник престола, его десятилетний сын Аталарих, стал пешкой в борьбе за власть между своей матерью Амаласунтой, бывшей при нем регентом, и остготской знатью, желавшей править королевством, находясь в тени. Амаласунта хотела отправить сына в школу в Риме, чтобы тот получил образование, которое пристало «римским принцам». На это готы возражали, что римское образование сделает его слабохарактерным. Прокопий пишет, что, по мнению знатных готов «науки очень далеки от мужества, а наставления старых людей обычно приводят к трусости и нерешительности. Поэтому необходимо, чтобы тот, кто в будущем хочет быть смелым в любом деле и стать великим, был избавлен от страха перед учителями и занимался военными упражнениями».

По всей видимости, сам Теодорих, как бы ни стремился он к тому, чтобы римляне и готы в его империи были на одном уровне, питал недоверие к римской системе образования. Готы утверждали, что он «не позволял никому из сыновей готов посещать школы и всегда говорил, что если у них явится страх перед плеткой, то они никогда не будут способны без страха смотреть на меч или копье». Естественно, обучение в Риме перестало быть прямой дорогой к власти и влиянию, как это было раньше. Жизнь молодых студентов в бывшей столице становилась всё более беспутной и бесцельной.10

Одним из юношей, посланных на обучение в Рим, был Бенедикт Нурсийский, сын благородного римлянина. Как и Августин, он окунулся в недостойное времяпрепровождение. Однако в конце концов он устал от шума и распутной жизни города, бросил учебу, не дававшую ему никаких привилегий, и покинул город.

По словам Григория Великого, перу которого принадлежат единственные ранние свидетельства о жизни Бенедикта, тот нашел себе место в пещере в Апеннинах примерно в сорока милях от Рима, около современного города Субиако. В какой-то момент прежней жизни он услыхал об учении Христа и был обращен в христианство. Теперь он посвятил себя благочестивой жизни отшельника, в уединении стремясь постигнуть славу Господню. Новость об отшельнике, живущем в глуши, распространилась, и несколько лет спустя монахи из соседней обители попросили Бенедикта возглавить их монастырь, так как их настоятель умер.

Бенедикт согласился. Бесцельная жизнь в Риме и уединенные размышления дали ему представление о том, как должна протекать монашеская жизнь – в тишине и труде. «Став настоятелем монастыря, – пишет Григорий Великий, – он ввел в этом монастыре строгость правил жизни и никому не позволял самовольно уклоняться с пути монашества ни на правую, ни на левую сторону, что случалось прежде». Монахи, не привыкшие к такой строгости, решили отравить его вино, но Бенедикт узнал об их замысле и вернулся в свою пещеру. Там он проповедовал пастухам, которые приходили к нему, и некоторых убедил принять монашество.11

В 529 году он повел их на гору возле города Кассино. На вершине горы стоял, медленно превращаясь в руины, старый храм Аполлона. Бенедикт и его монахи сожгли храм, а на его месте начали строить свой монастырь.

В своем монастыре, Монте-Кассино, Бенедикт разработал свод правил, по которым должен был жить монастырь – «устав святого Бенедикта». Устав был законом государства, чуждого политической борьбы, осознанно стремящегося вернуть христианское таинство в те эмпиреи, в которых существовали индийские и китайские монахи. «Мы стремимся войти в храм Божий, – писал Бенедикт, – и, если исполним наш долг, то унаследуем Царствие Небесное».12

Обязанности монахов были следующими: облегчать участь бедных, одевать нагих, навещать больных, хоронить мертвых, не предпочитать ничего любви Христовой. В быту молчание было предпочтительнее речи, поскольку слова часто вели к греху. Монахи, каждую ночь встававшие для пения псалмов, должны были спать одетыми, чтобы всегда быть готовыми прославлять Господа и служить ему Настоятель должен был советоваться с монахами по вопросам, касавшимся всей общины, но его слово было решающим. «Порок частной собственности» в монастыре должен быть «искоренен», так что монахам запрещалось владеть чем-либо, даже книгами и писчими принадлежностями. Каждый монах был обязан определенное количество часов в день посвящать физическому труду. Любого монаха, нарушившего устав, следовало отстранить от принятия пищи с братьями или от богослужения до тех пор, пока тот не раскается. Григорий Великий сообщает, что благодаря «духу прорицания» Бенедикт всегда знал, кто нарушает устав, даже если эти монахи находились вне монастыря. Когда они возвращались, он говорил им об их проступках. Они каялись и «в отсутствие его делали то же, что в присутствии, зная, что он всегда находится с ними духом».13