Луций Анней Сенека - О благодеяниях Страница 4

[2] Из (благодеяний) необходимых иные занимают первое место, это именно те, без которых мы не можем жить; иные – второе, это те, без которых мы не должны (жить); иные же – третье, это те, без которых мы жить не желаем. [3] К первому разряду относятся благодеяния следующего рода: спасти от рук врагов, от гнева тирана, от проскрипции[16]и от иных различных и разнообразных опасностей, угрожающих человеческой жизни. Чем больше и грознее будет та опасность, которую мы предотвратим (своими благодеяниями), тем более заслужим благодарности. Ибо является представление о том, от каких зол было оказано избавление, и предшествовавший страх придает цены благодеянию. Тем не менее, – с целью придать, при помощи страха, более веса своему благодеянию, – мы не должны, однако, спасать с меньшей энергией, чем на то имеем возможность. [4] Ближайшие к благодеяниям этого рода суть те блага, без которых мы хотя и можем жить, но жить таким образом, что лучше было бы умереть. Таковы, например, свобода, целомудрие, здравый рассудок. [5] За сим будет следовать то, что нам дорого в силу связи, крови, употребления и продолжительной привычки, как-то: дети, супруги, пенаты[17] и прочее, к чему душа наша привязалась до такой степени, что расстаться с ними для нее кажется тяжелее, чем с жизнью. Далее следуют благодеяния полезные, содержание которых разнообразно и обширно. Сюда будет относиться денежная (помощь), не очень обильная, но соразмеренная надлежащим образом, почести и содействие лицам, стремящимся к высшим должностям, ибо нет ничего полезнее, как быть полезным для самого себя[18]. Прочие дары уже происходят от излишества и служат целям роскоши. В отношении к ним следует наблюдать, чтобы они были благовременны, невульгарны и притом таковы, чтобы служили предметом обладания немногих, или немногих в известное время, или если даже они недороги сами по себе, то чтобы были дороги по времени или по месту. [6] Следует иметь в виду тот подарок, который всего более доставил бы удовольствия, который чаще был бы на глазах своего владельца, дабы сей последний столь же часто пребывал с нами (мысленно), сколько пребудет с ним. Всего более следует остерегаться, чтобы не послать в дар совершенно ненужного, как, например, женщине или старику – охотничьего оружия, крестьянину – книг, или человеку, преданному ученым занятиям и литературе, (рыболовных) сетей. И наоборот, следует смотреть, чтобы, желая послать приятный подарок, не предложить каждому что-либо такое, что будет обличать его недостаток, как, например, пьянице – вино, здоровому – лекарство. Ибо то, чем изобличается порок принимающего, начинает уже быть поруганием, а не даром.

Глава 12

[1] Если выбор дара в нашей власти, то станем выбирать по преимуществу то, что может сохраняться, дабы благодеяние наше было по возможности менее преходящим. Ибо немногие чувствуют благодарность настолько, чтобы помнить о полученном ими в том случае, когда сего не видят. Людям же неблагодарным воспоминание (о благодеянии) приходит на ум вместе с самим благодеянием, тогда, когда это последнее находится пред глазами и не позволяет забыть о себе, но приводит на память и запечатлевает в ней своего виновника. И тем более нам следует выбирать такое, что может долго сохраняться, по той причине, что мы сами никогда не должны напоминать: пусть само дело пробуждает исчезающее воспоминание. [2] Я буду охотнее дарить серебро, обращенное в вещь, чем в монету, охотнее буду дарить статуи, чем одежду и такое, что уничтожается после кратковременного употребления. У немногих сохраняется благодарность, когда нет (налицо) предмета (благодеяния); больше таких людей, у которых подаренные предметы сохраняются в памяти не долее того, чем в употреблении. Посему если это возможно, то я не желаю, чтобы мой дар пропадал. Пусть он остается, пусть пребывает возле моего друга и живет вместе с ним. [3] Нет такого глупца, которого следовало бы убеждать, чтобы он не посылал кому-нибудь гладиаторов или охоты[19], после того как зрелище было уже дано, чтобы летних одежд он не посылал зимой, а зимних – летом. Пусть при благотворении руководятся здравым смыслом и принимают в соображение время, место и лица, так как иные предметы моментами бывают то приятны, то неприятны. Насколько будет приятнее получить, если мы дадим то, чего кто-либо не имеет, чем то, что у него находится в изобилии; то, чего он долго ищет и не находит, чем то, что он может увидать везде. [4] Пусть дары будут не столько ценны, сколько редки, изысканны и притом таковы, что нашли бы себе место даже у богача. Так, например, и простые яблоки, которые немного дней спустя могут подвергаться презрению, доставляют удовольствие, если появились раньше. Не будет также оставлено без внимания (со стороны принимающих благодеяния) и то, чего не дал им никто другой (кроме нас) или чего мы не дали никому другому.

Глава 13

[1] Однажды коринфяне[20] чрез послов поздравляли Александра Македонского – когда покоритель Востока возомнил себя выше людей – и в качестве подарка предложили ему свой город. После того как Александр осмеял этого рода подарок, один из послов сказал ему: «Мы никому другому никогда не дарили своего города, кроме тебя и Геркулеса». [2] Тот (Александр) с охотой принял тогда предложенную ему почесть, угостив и другими способами обласкав послов, и размышлял не о тех, кто принес ему в дар город, но – о том, кому они прежде его подарили. И человек, увлекшийся славой, сущности и меры которой сам не понимал, – человек, следовавший по стопам Геркулеса и Вакха и не останавливавшийся даже там, где этих следов не было, перенес свой взор от принесших ему дар к тому, кто удостоился подобной же почести, как будто благодаря тому, что был сравнен с Геркулесом, он уже достиг неба, которое обнимал своими весьма пустыми мыслями. [3] В самом деле, какое сходство с оным, т. е. Гераклом, имел сумасбродный юноша, у которого вместо добродетели (virtus) было счастливое безрассудство. Геракл[21] ничего не победил для себя: он прошел вселенную для ее избавления, а не в угоду собственной страсти. Над чем одерживал победы враг злых, защитник добрых и умиротворитель суши и моря? А сей (Александр) был разбойником с детства, истребителем народов, губителем как врагов, так и друзей, считавшим за высшее благо наводить ужас на всех людей, забывая, что страх внушают не только самые отважные животные, но и самые неподвижные, благодаря своему вредоносному яду.

Глава 14

[1] Вернемся теперь снова к своему предмету. Благодеяние, оказываемое всем без разбора, никому не бывает приятно. Никто не считает себя принимающим угощение от содержателя постоялого двора[22] или корчмы[23] и – гостем лица, предлагающего угощение в том случае, где может быть сказано: «Что он мне этим оказал? Не то же ли самое, что и тому лицу, едва ли для него хорошо известному, и даже тому комедианту[24] и презреннейшему человеку? Разве он признал меня достойным своего угощения?» Нисколько! Он (только) удовлетворил своей страсти[25]. Если ты желаешь сделать что-либо приятным, то сделай это редким, ибо кто согласится отнести к себе то, что всем доступно (vulgaria)? [2] Пусть никто не понимает этого в том смысле, будто я препятствую благотворительности и налагаю на нее теснейшие бразды; пусть она расширяется, насколько ей угодно, но пусть идет (прямо), а не блуждает. Можно благотворить таким образом, что каждый, хотя бы и получил вместе со многими, тем не менее не станет считать себя в числе толпы. [3] Пусть каждый получит (на свою долю) какое-нибудь заявление любезности, благодаря которому приобрел бы надежду на то, что он приближен более других. Пусть он говорит: «Я получил то же, что и вон такой-то, но получил благодаря доброжеланию (дающего); получил то же, что и тот, но – за более краткое время, тогда как последний долго этого заслуживал. Положим, есть люди, которые получили то же самое, но им дано не с такими словами и не с такой любезностью дающего. Такой-то получил, но после просьбы, а я – в то время, когда просил. Такой-то получил, но он легко может возвратить; его преклонные лета и одиночество, соединенные с невоздержным образом жизни, подавали большие надежды[26], мне дано больше, – хотя и дано то же самое, – больше потому, что дано без надежды на обратное получение». [4] Подобно тому как женщина легкого поведения делит себя между многими таким образом, что каждый имеет от нее какой-нибудь знак душевного расположения, так и желающий сделать свои благодеяния приятными пусть подумает о том, каким образом многим сделать одолжение, но – так, однако, чтобы каждый имел нечто такое, что возвышало бы его пред прочими.

Глава 15

[1] Я со своей стороны не ставлю препятствия благодеяниям: чем они будут многочисленнее и больше, тем более будут приносить хвалы. Тем не менее, однако, при этом следует руководиться соображением, ибо никому не может быть по сердцу то, что дано случайно и необдуманно. [2] Посему кто думает, что мы, давая такие советы, суживаем пределы благотворительности и открываем ей менее широкие границы, тот пусть не принимает наших советов в превратном смысле. Ибо какую добродетель мы чтим более, в пользу какой добродетели более приводим доводов? И кому столь приличествует подобное увещание, как не нам[27], объявляющим священным (объединение) содружество (societatem) человеческого рода? [3] Итак, что же? Так как нет ни одной благородной способности души, хотя бы даже она получала свое начало от доброго желания, если разум не придает ей достоинства добродетели[28], то я запрещаю расточать благотворения. Тогда бывает приятно получить благодеяние, и даже – с распростертыми руками, когда оно, при руководстве разума, направляется к людям достойным, а не туда, куда захочет случай и безрассудное влечение приведет его. Таким благодеянием бывает желательно хвалиться и приписывать его себе как виновнику. [4] Называешь ли ты благодеяниями те из них, виновника которых тебе стыдно признать? Но насколько приятнее, насколько глубже западают в душу, притом так, чтобы никогда не оставлять ее, те благодеяния, которые более доставляют удовольствия при размышлении о том, от кого, чем о том, что ты получил. [5] Крисп Пассиен[29] говаривал обыкновенно, что от одних он лучше бы желал (получить) суждение, чем благодеяние, а от других – лучше благотворение, чем суждение, и приводил следующие примеры: «от божественного Августа[30], – говорил он, – я лучше желаю получить суждение, а от Клавдия[31] – благодеяние». Я же со своей стороны полагаю, что не следует искать благодеяния того, чье суждение не имеет цены. [6] Итак, что же? Разве не следовало от Клавдия брать того, что он предлагал? Следовало, но так, как будто берешь от Фортуны, которая, как ты знаешь, тотчас же может сделаться в отношении к тебе неблагожелательной. Посему зачем нам разделять то, что перемешано между собой? У него недостает наилучшей части – именно, что дано без размышления, то уже не благодеяние. В ином случае иногда и большие деньги, если только они даны необдуманно и не по благожеланию, будут не бо́льшим благодеянием, чем случайно найденный клад. Много есть такого, что надлежит принимать, но не быть обязанным.