Уппалури Кришнамурти - Мысль – твой враг. Сокрушительные беседы Страница 4

О: (Смеется). Я не хочу повторять это вновь и вновь. Здесь сидит просто марионетка. И две марионетки, два компьютера, два магнитофона играют – вот и все.

В: Когда мы вас слушаем, разве это не приводит к изменениям в нас самих?

О: Вовсе нет. Вы даже не слушаете. Нет такой вещи, как искусство слушания. Вы вообще не слушаете. Вы не хотите слушать. Это интерпретирование.

В: Я это осознаю. Наверняка существует слушание какого-то вида. Я пытаюсь вставить ключ в замок, и…

О: Нам не нужно использовать все эти фразы «Я осознаю то, это, и т. д.». Если практиковать то, что называют «осознаванием», вы пойдете путем того, что называют болезнью Альцгеймера, которая сейчас очень распространена. Я прочел в каком-то журнале, что она сейчас очень распространена. Ее уже обнаружили у этого знаменитого музыканта – как его? – у Фрэнка Синатры. Так написано в одной из ваших газет. Он очень молод. Они приводят этот пример того, как ведет себя человек, страдающий болезнью Альцгеймера. У вас в руке ключ. Но вы не знаете, как им воспользоваться и открыть дверь.

В: То есть вы говорите, что тело обладает колоссальным разумом, так как все его функции прекрасно взаимодействуют в своей собственной манере.

О: Наш интерес к тому, чтобы научить это тело чему-то, что его не интересует, создает для тела проблемы.

В: Есть что-то еще, что бы вы хотели сказать?

О: Что сказать? Я уже очень много сказал.

В: Действительно. Еще я также хотел спросить вас о физической боли – стоит ли…

О: Оставить ее в покое. Если есть боль, примите обезболивающее. Я не говорю, что ничего не надо делать и пусть тело страдает, испытывает боль. На самом деле вы добавляете к боли еще больше боли. Пока присутствует боль, мне лучше принять таблетку и временно освободить себя от боли. Потому что нет никакого особого очарования, ни духовного, ни какого-либо другого, в доказательстве самим себе и другим того, что мы можем терпеть боль. Мы не об этом говорим. Но мы можем оставить эту боль в покое, не вмешиваясь в нее постоянно. Мы полагаем, что знаем гораздо больше, чем это тело. Мы думаем, что знаем, что для этого тела лучше, и поэтому создаем для него проблемы. Оно знает то, что хочет знать. От нас оно ничего знать не хочет; у нас оно не хочет ничему учиться. Если мы поймем эти простые отношения между мыслью и телом, тогда, скорее всего, она позволит ему функционировать и использовать мысль только для функциональных целей. Мысль функциональна по своей сути, и она не может помочь нам достичь ни одну из целей, которую мы перед собой поставили, или которые культура поставила перед нами.

В: Нет такой вещи, как физическая цель боли?

О: Она целитель. Боль – это целительный процесс. Но мы параноики. Мы слишком обеспокоены тем, чтобы не страдать. Я не говорю, что не надо принимать любую доступную нам помощь. Нет смысла страдать. Не как в случае с христианскими святыми, которые страдают, но не идут к врачу. Я говорю не об этом. На самом деле все, что мы бы сейчас ни сказали, бессмысленно. Никто не знает, что бы мы делали в какой-то конкретной ситуации.

Давайте на этом и остановимся. Если вы уловите во всем этом смысл – значит, уловите. А если нет, то нет. Хотелось бы, чтобы никто не помнил то, что мы здесь обсуждали. Если вы что-то помните, оно теряется. И я вовсе не пытаюсь сказать, что это каким-то загадочным способом влияет на все человеческое сознание.

В: Я тоже считаю, что боль – на самом деле целитель. Я Вам не противоречу. Но боль – нечто врожденное.

О: Она там. Она пытается вылечить нас от какого-то дисбаланса. Но я говорю, что нет никакого очарования в страдании, можно подать руку помощи, чтобы сделать его немного более терпимым. Я не вижу смысла в каких-либо страданиях. Это все, что я говорю.

В: Если боль ощущается в вашем колене, вашей спине или вашей голове, то она уже там…

О: Можно я скажу? Все, что бы мы ни говорили сейчас о боли, бессмысленно, потому что мы не ощущаем никакой боли сейчас. Если бы она была, то мы бы ее не обсуждали, а действовали.

В: Да, верно.

О: Именно Ваша система ценностей ответственна за человеческий недуг, за человеческую трагедию, заставляя всех втиснуться в рамки этой модели.

2

Отбросьте костыли!

Вопрос: Во-первых, давайте проанализируем это прекрасное слово под названием «счастье», в поиске которого находится каждый человек. Вы можете нам сказать, что такое это счастье?

Ответ: Может быть, вы со мной не согласитесь, но когда мы используем слова «поиск счастья», это ничем не отличается от любой другой чувственной деятельности. Кстати, все переживания, какими бы необычными они ни были, находятся в области чувственности. Это одна крупная проблема, с которой мы сегодня сталкиваемся.

На каком-то этапе род человеческий впервые пережил опыт этого «я»-сознания. И он отделил род человеческий от остальных видов на этой планете. Я даже не знаю, существует ли такая вещь как эволюция, однако нас заставляют верить в то, что она существует. И именно в это время, возможно, и зародилась мысль. Мысль по своему рождению, по своему происхождению, по своему выражению и по своему действию – весьма фашистская. Когда я употребляю слово «фашистская», я применяю его не в политическом смысле, а в том смысле, что она контролирует и формирует наше мышление и наши действия. Так что это защитный механизм. Несомненно, он помог нам стать тем, чем мы являемся сегодня. Он помог нам с хай-теком и технологией. Он сделал нашу жизнь очень удобной. Мы смогли открыть законы природы. Но мысль – защитный механизм, и заинтересована в выживании. Мысль фундаментально противопоставлена функционированию этого живого организма.

Нас заставляют поверить в то, что есть такая вещь, как ум. Но нет такой вещи, как ваш ум или мой ум. Общество или культура или как бы вы ни хотели это назвать, создало нас исключительно для основной цели поддержания своей непрерывности и своего статус-кво. Одновременно оно также создало мысль о том, что существует нечто такое, как индивид, отдельный от совокупности человеческих мыслей и переживаний.

В: Кто заставляет нас думать каким-то определенным образом?

О: На данном этапе я хотел бы акцентировать тот факт, что мысли – не «я»-порожденные и не спонтанные. Я бы даже пошел еще дальше и спросил: «Существует ли нечто, называемое „мыслью“?» Сам вопрос возникает потому, что мы предполагаем, что она существует и что мы можем отделить себя от мысли и посмотреть на нее. Но то, что мы видим, когда смотрим на то, что называем «мыслью» – это нечто о мысли, а не сама мысль. Вопрос «Что такое мысль?» возникает только из-за предположения, что такая вещь, как мысль, существует.

Мы используем то, что называем мыслью, для достижения наших целей, будь то духовных или материальных. Мы можем считать, что духовные цели выше. Культура, в которой мы живем, ставит духовные цели выше материалистичных. Но инструмент, которым мы пользуемся, – это материя, то есть мысль. Для меня, материя – это мысль. Таким образом, все наши духовные цели материалистичны. В этом и состоит присутствующий там конфликт. В этом процессе тотальность человеческих переживаний создала то, что мы называем отдельной личностью и отдельным умом. Но на самом деле, если вы хотите что-то пережить, будь то ваше собственное тело или ваши собственные переживания, вы не можете этого пережить, не используя переданные вам знания. Иными словами, я бы сказал, что мысль – это память. Но нас заставили поверить в то, что люди созданы для более благородной и высокой цели, чем другие виды на этой планете, и именно из-за этого мы полагаем, что все, все мироздание создано в угоду человеку.

Все, что порождено мыслью, разрушительно. Все, что бы мы ни открывали – законы природы, или чем бы мы это ни называли, используется нами только в разрушительных целях. И это верно, что мы открыли довольно много законов природы, и теории постоянно меняются…

В: Не можем ли мы по меньшей мере усовершенствовать этот мыслительный процесс, быть конструктивными, позитивными?

О: Мысль – не инструмент для достижения чего-либо, кроме целей, установленных нашей культурой или обществом, или как бы вы это ни называли. Основная проблема, с которой мы сегодня сталкиваемся, в том, что культурный вклад, или то, что общество поставило перед нами в качестве цели, к которой все должны стремиться, является врагом этого живого организма. И это то, что там происходит. Мысль может лишь создавать проблемы, но она не может помочь нам их решать.