Сэм Харрис - Свобода воли, которой не существует Страница 6

Не то чтобы сила воли была не важна или подавлена биологией. Сила воли – сама по себе биологический феномен. Путем усилий и дисциплины возможно изменить себя и свою жизнь, но способностей приложить эти усилия у вас имеется ровно столько, сколько имеется в конкретный момент, и ни каплей больше (или меньше). Вам либо с этим везет, либо нет – вы не творец собственной удачи.

Многие полагают, что свобода человека состоит в возможности делать то, что мы считаем должным; в частности, человек способен преодолеть сиюминутные желания ради достижения долгосрочных целей и улучшения мнения о себе. Разумеется, люди в той или иной мере обладают этим качеством, отсутствующим у животных, но это всего-навсего свойство нашего мозга, коренящееся в бессознательном.

Мы не творцы своего мозга. Даже когда нам кажется, что мы управляем своей деятельностью (изменяем себя в лучшую сторону, приобретаем знания или совершенствуем навыки), единственные доступные нам инструменты унаследованы из прошлого.

Выбор, усилия, намерения и размышления влияют на наше поведение, но они сами лишь звено в цепочке причин, которые определяют осознанное восприятие и которые мы мало контролируем. Мой выбор имеет значение – и есть разные способы, как его правильно сделать; но я не могу выбрать то, что уже выбираю. И даже если я сознаю, что делаю, после долгих колебаний между двумя вариантами, это не я выбираю, что мне надо выбирать то, что я выбираю. Здесь мы даем обратный ход, который уводит нас в беспросветную тьму. Я должен сделать первый либо последний шаг по причинам, объяснить которые мне не дано{16}.

Многие считают эту проблему надуманной. Для некоторых компатибилистов свобода воли – это идея переосмысления своих мыслей и поступков. Однако сказать, что я мог поступить иначе, это все равно что совершить что-либо, а потом думать: «Я мог сделать иначе». Пустая констатация факта{17}, смешение надежд на будущее с честным отчетом о прошлом. Что я сейчас сделаю и почему, по сути своей, тайна – все целиком и полностью зависит от предыдущего состояния среды и законов природы (в том числе от влияния случайностей). Заявить о своей «свободе» равносильно тому, что сказать: «Я не знаю, зачем я это сделал, просто мне это показалось нормальным, и у меня не было внутренних возражений».

Одна из самых оптимистичных идей экзистенциализма (быть может, одна-единственная) – идея о том, что мы наделены свободой оценивать и переоценивать свою жизнь. Вы можете счесть первый брак, закончившийся разводом, неудачей, а можете увидеть в нем фактор, без которого вы бы никогда не повзрослели и не нашли свое счастье. Нужна ли свобода воли, чтобы свободно оценивать события? Нет. По сути, идея заключается в том, что различный ход мыслей приводит к разным выводам. Депрессивные мысли лишают сил, позитивные вдохновляют. Можно пустить свои мысли по любому руслу, однако наш выбор продиктован первопричинами, к которым мы имеем весьма отдаленное отношение.

Подумайте немного о том, в каком контексте формируются ваши решения. Вы не выбирали себе родителей, время и место рождения. Не выбирали пол и среду. От вас не зависело качество генов и развитие мозга. Теперь же ваш мозг делает выбор и исходит при этом из установок, вбитых в него на протяжении жизни – генами, физическим развитием с момента зачатия, контактами с людьми, идеями и событиями. Где здесь свобода? Да, даже теперь вы вольны поступать по собственному усмотрению. Но откуда берутся ваши желания?

В статье в New York Times философ Эдди Намиас раскритиковал мои аргументы.

«Многие философы, включая меня, под свободой воли подразумевают набор способностей, позволяющих представлять последствия того или иного действия, обдумывать причины выбора, планировать свои действия и контролировать их, отказываясь от ненужных желаний. Мы следуем свободной воле в той мере, в какой на эти способности ничего не давит изнутри либо извне. Мы отвечаем за свои действия при условии, что обладаем этими способностями и имеем возможность их применять»{18}.

Никто не сомневается в том, что человеческие существа способны вообразить себе будущее, построить планы, оценить противоборствующие желания и т. д. и что с утратой этих способностей мы мельчаем как личности. Различного рода внешнее и внутреннее давление может присутствовать либо отсутствовать, человек все равно строит планы на будущее и действует. Но именно от давления зависит, считаем ли мы его морально ответственным за его поведение или нет. Тем не менее свобода воли здесь абсолютно ни при чем.

Например, до двадцати с чем-то лет я усердно занимался боевыми искусствами. Я постоянно тренировался и даже вел занятия в колледже. Недавно я возобновил тренировки после более чем двадцатилетнего перерыва. По логике Намиаса и первое, и второе есть чистое проявление свободы воли. Но на меня никто и ничто не давило. Я поступил именно так, как хотел. Захотелось мне бросить тренировки – и я бросил. Захотелось опять начать заниматься – и теперь я несколько раз в неделю хожу на занятия. Все мои решения и действия были продуманы и контролируемы.

Но, когда я ищу психологическое объяснение своего поведения, оно представляется мне весьма загадочным. Зачем я 20 лет назад бросил тренировки? Возможно, нашел для себя нечто более важное. Но почему вдруг что-то стало для меня более важным – и почему именно тогда и в такой степени? И почему вдруг после десятилетий спячки во мне опять проснулся интерес к боевым искусствам? Я понимаю, что кое-что на меня могло повлиять. Например, недавно я прочитал замечательную книгу Рори Миллера «Размышления о насилии» (Meditations on violence{19}). Но с чего вдруг я решил ее прочитать? Понятия не имею. И почему эта книга меня убедила? Почему она заставила меня действовать (если причина моего поведения именно в этом)? И откуда во мне взялось столько энергии? Сейчас я занимаюсь двумя боевыми искусствами и еще хожу на тренировки, в которых участвуют Миллер и другие специалисты по самообороне. Что вообще происходит? Конечно, я могу рассказать на словах, почему я делаю то, что делаю, – зачем хожу на тренировки и что в них мне нравится, – но подлинное объяснение моего поведения от меня скрыто. И совершенно очевидно, что причина совсем не во мне.

Прочитав предыдущий абзац, некоторые подумают: «Надо почитать Миллера» – и купят книгу. Другие подумают что-то иное. Из купивших книгу одни найдут ее очень полезной. Другие отложат, ничего не поняв. Третьи поставят книгу на полку и забудут о ней. Какое из этих действий несет признак свободы? Вы, субъекты сознательной деятельности, читающие сейчас эти строки, не в состоянии угадать, в какую категорию вы могли бы попасть. И если вы даже передумаете: «Я не собирался покупать книгу, а теперь куплю – вам назло!» – это решение будет таким же неосознанным. Вы поступите по своему усмотрению, но бессмысленно утверждать, что вы могли бы сделать иначе.

Вредна ли нам правда?

Принято считать, что иллюзия свободы воли необходима, потому что в противном случае мы не сможем жить творческой и насыщенной жизнью. Подобные опасения не такие уж и беспочвенные. Одно из исследований показало, что испытуемые, которым привели аргументы против свободы воли, более склонны списывать на экзаменах{20}. Другое исследование продемонстрировало, что у испытуемых в этих условиях повышается агрессивность и уменьшается готовность оказывать другим помощь{21}. Вполне возможно, что знания о некоторых особенностях человеческого мозга (или акцентирование внимания на некоторых его свойствах) могут привести к нежелательным психологическим и (или) культурным последствиям. Тем не менее меня не слишком тревожит мысль, что публикация этой книги приведет к упадку нравов.

Исходя из собственного опыта, я считаю, что, утратив веру в свободу воли, я только укрепил свою мораль – стал более сострадательным и великодушным и меньше полагаюсь на собственную удачу. Разве не надо к этому стремиться? Пожалуй, надо, но не всегда. Если бы я учил женщин приемам самообороны, я бы счел такое знание вредным. И уж точно не стал бы делать акцент на том, что любое человеческое поведение, включая реакцию женщин на нападение, определяется предыдущим состоянием среды. И конечно, излишним в данном контексте был бы тезис о том, что насильники по сути своей глубоко несчастные существа, жертвы первопричин, к которым они не имеют касательства. Есть научные, этические и чисто практические нормы, подходящие на все случаи жизни, чего не скажешь о совете: «Просто выдавливай негодяю глаз». И здесь нет никакого противоречия. Не всегда в наших интересах смотреть на людей и на вещи как на скопление атомов, но это вовсе не отрицает истинность и полезность физики.

Потеря веры в свободу воли не превратила меня в фаталиста – на самом деле мое ощущение свободы даже упрочилось. Надежды, страхи и неврозы стали казаться преходящими и переживаются не так остро. Трудно сказать, насколько я изменюсь в будущем. Точно так же, как нельзя ставить себе диагноз исходя из легкого несварения желудка, нельзя основываться на том, как кто-то думал или вел себя когда-то в прошлом. Перемены творческого характера – освоение новых навыков, формирование новых отношений, развитие внимания – могут кардинально преобразовать вашу жизнь.