Джулиус Фаст - Язык тела. Азбука человеческого поведения Страница 6

Э. Холл понимает эту особенность как отражение японской концепции пространства. Западные обитатели, как он считает, понимают пространство как расстояние между предметами, и оно для нас – пустота. Японцы же видят форму и организацию пространства осязаемо. Это проявляется не только в их аранжировке цветов или в искусстве интерьера, но также в их парках и садах, где пространство объединяет гармонически все их элементы.

Подобно японцам, арабы также стремятся быть как можно ближе друг к другу. Но в то время как в общественных местах они неизменно образуют толпу, в частной жизни, в своих собственных домах, им требуется даже слишком много пространства. Арабские дома бывают просторными и пустыми, а люди скучиваются вместе на одной небольшой территории. Перегородок между комнатами обычно избегают, потому что, несмотря на стремление к обширному пространству, арабы, как ни парадоксально, не любят находиться в одиночестве и даже в своих больших домах стараются быть ближе друг к другу.

Различие между стремлением арабов «прилепиться» друг к другу и японской скученностью громадно. Арабу нравится прикасаться к своему товарищу, осязать и обонять его запах. Чтобы отвергнуть друга, следует стыдиться его дыхания.

Японцы в своей близости сохраняют официальность и отчужденность. Они ухитряются и прикасаться, и одновременно придерживаться строгих границ. Для араба этих границ нет.

Для американца существуют границы личного пространства в общественном месте. Когда он ожидает очереди, то считает, что его место нерушимо. Если же араб сумеет занять чужое место в очереди, то чувствует себя вправе сделать это.

Как у японцев отсутствие слова «уединение» указывает на определенное отношение к другим людям, так у арабов отсутствие слова «изнасилование» указывает на определенное отношение к телу. Для американца тело священно. Араб, который отталкивает и даже прижимает женщин на людях, не считает это посягательством на чужое жизненное пространство. Однако, если оскорбили его самого, это может создать большие проблемы для обидчика.

Э. Холл указывает, что арабу иногда нужно побыть в одиночестве, независимо от того, насколько близко он хочет быть со своим товарищем-мужчиной. Чтобы побыть в одиночестве, он просто обрывает линии общения, уходит в себя, и это его движение уважается товарищами. Его отстранение переводится на язык тела: «Я нуждаюсь в уединении, хотя я и остаюсь среди вас, прикасаюсь к вам и живу рядом».

Если бы американцу пришлось испытать такой уход собеседника в себя, он посчитал бы это оскорблением. Такое отстранение интерпретировалось бы им как разрыв связей, нежелание продолжать отношения.

Когда два араба разговаривают друг с другом, они неотрывно смотрят в глаза друг другу. В американской культуре такой напряженный взгляд может быть понят как вызов. «Мне не понравился его пристальный взгляд, он двусмыслен, будто он хочет какой-то излишней близости» – типичная реакция американца на такой взгляд араба.

Западный мир и пространство

До сих пор мы рассматривали язык тела в условиях пространственного различия весьма удаленных культур – Восток и Ближний Восток в противоположность Западу. Однако даже внутри западной цивилизации наблюдается большое различие. Существует громадная разница между тем, как, например, немец управляет своим жизненным пространством, и тем, как делает это американец.

Американцы постоянно находятся в полуметровой «оболочке» своей частной жизни. Если они разговаривают друг с другом об интимных предметах, то встанут достаточно близко, чтобы их оболочки слились воедино. Для немца всякое место в его доме включено в «оболочку» его частной жизни. Если в комнате ведется интимная беседа, не подключая хозяина, он оскорбится.

Возможно, рассуждает Э. Холл, по контрасту с арабами немецкое «самолюбие» «чрезвычайно бросается в глаза». Немец вследствие этого готов пойти на многое, чтобы сохранить свою сферу личного пространства. Во время Второй мировой войны немецких военнопленных разместили в одном военном лагере по четыре человека в палатке. Холл замечает, что они попытались разделить общее пространство, чтобы получить личное. В открытых лагерях для заключенных немецкие военнопленные пытались построить свои частные жилые помещения.

Бросающаяся в глаза немецкая уязвимость, вероятно, породила характерную окаменелость позы и отсутствие подвижности тела. Такая поза, возможно, служит защитой или маской, позволяющей укрыть свой мир от чужих глаз.

В Германии дома строят так, чтобы максимально огородить частную жизнь. Дворы тщательно обнесены заборами, а окна зашторены. Двери неизменно держат закрытыми. Когда араб хочет уединиться, он уходит в себя, немец же прячется за закрытой дверью. Это четко обозначает границы его личной зоны. Та же особенность проявляется в его типичном поведении в строю или очередях.

В американо-немецком квартале я недавно стоял в очереди за билетом в кинотеатр и слушал разговор немцев обо мне, пока мы аккуратно и организованно продвигались вперед.

Внезапно, когда я был всего в нескольких шагах от окошечка кассы, два молодых человека, – как я позднее узнал, поляки, – подошли к началу очереди и попытались немедленно купить билеты.

Вокруг нас разгорелся спор.

– Эй! Мы стояли в очереди. Почему бы и вам не подождать?

– Верно. Встаньте в очередь.

– К черту! Это свободная страна. Никто не просил вас выстраиваться в очередь, – выкрикнул один из поляков, энергично прокладывая себе путь к окошечку кассы.

– Стоите в очереди, как овцы, – сердито сказал другой. – Вот что плохо с вами, фрицами.

Нарушителей, как и следовало ожидать, призвали к порядку двое полицейских. В фойе я подошел к бузотерам:

– Чего вы хотели? Беспорядков?

Один из них усмехнулся:

– Просто встряхнуть их. Что они выстраиваются в очередь? Надо жить проще.

Когда я узнал, что они поляки, мне стало легче понять их поведение. В отличие от немцев, которые хотят знать точно, где они стоят, и считают, что только определенные правила поведения гарантируют цивилизованную жизнь, поляки привыкли пренебрегать установлениями и правилами.

В то время как англичанин не похож на немца в своем отношении к пространству – ему недостаточно ощущения уединенности в его собственной комнате, – он не похож и на американца. Когда американец хочет уединиться, он уйдет. Возможно, из-за нехватки личного пространства и развитого коллективизма детей в Англии воспитывают в детских садах. Британец, который хочет побыть один, стремится уйти в себя, как араб.

Англичанина, который говорит языком тела: «Я ищу уединения на несколько минут», американцы часто понимают так: «Я сердит на тебя и не хочу разговаривать с тобой».

Уединенность в Англии достигается старательно выстроенными отношениями. В Америке вы разговариваете со своим соседом по дому, поскольку живете рядом. В Англии то, что у вас есть сосед, вовсе не означает, что вы вообще знакомы.

Известна история об американце, выпускнике колледжа, который познакомился с английской леди на борту лайнера по пути в Европу. Англичанка соблазнила парня, и у них был бурный роман.

Месяц спустя американец оказался на большом и очень официальном обеде в Лондоне, среди гостей, к своему восторгу, увидел леди Икс. Подойдя к ней, он сказал:

– Здравствуй! Как дела?

Опустив свой патрицианский нос, леди Икс произнесла отчетливо и чопорно:

– Нас, кажется, не представляли друг другу.

– Но… – пробормотал удивленный молодой человек, – ты, конечно, помнишь меня? – Затем, набравшись смелости, добавил: – Послушай, только месяц назад мы спали вместе, пересекая океан.

– И это, – с ледяным спокойствием произнесла леди Икс, – вы считаете официальным знакомством?

В Англии отношения создаются не по принципу ближайшего соседства, а в соответствии с социальным положением. Вы не обязательно станете приятелем своего соседа, если у вас разное социальное положение. Это не только традиция, но и результат перенаселенности. Французы, подобно англичанам, также живут скученно, но иные исторические традиции привели к иному результату. В то время как скученность явилась причиной, по которой англичане с необычным уважением относятся к частной жизни, французы с большим участием относятся друг к другу.

Француз встречает ваш взгляд, прямо глядя вам в глаза. В Париже женщин не зазорно пристально разглядывать на улицах. Многие американки, возвратясь из Парижа, чувствуют себя на родине недооцененными. Француз всем своим видом передает невербальное послание: «Ты мне нравишься. Я, вероятно, никогда не познакомлюсь и не заговорю с тобой, но я оцениваю тебя по достоинству».

Ни один американец не смотрит так на женщину. Это было бы воспринято как грубость, а вовсе не высокая оценка.

Во Франции скученность населения вызвана ограниченностью пространства, но это же обстоятельство породило большее участие в жизни друг друга. Во французских парках пространство организовано иначе, чем в американских. Французы любят открытые пространства, это заметно и в городах.