Бронислав Малиновский - Избранное: Динамика культуры Страница 62

Однако, если речь идет о применении моральных норм и идеалов к реальной жизни, дело принимает другой оборот. В данном случае, конечно, факты были совершенно несовместимы с идеалом поведения. Общественное мнение не было слишком взбудоражено вестью о преступлении и не реагировало на него непосредственно. Для того, чтобы это произошло, необходимо было публичное обличение виновника заинтересованной стороной. Но даже и тогда виновник должен был сам себе назначить наказание. «Групповая реакция» и «сверхъестественная санкция» не были активными факторами. Углубляясь далее в этот вопрос, я убедился, что нарушение экзогамии – если речь идет не о браке, а о сексуальной связи – по меньшей мере не является редким случаем, что общественное мнение снисходительно реагирует на подобные случаи, и ему свойственно явное лицемерие. Если дело совершается sub rosa[29] и с соблюдением необходимого decorum[30], и если, в особенности, никто не выводит виновников на чистую воду, носители «общественного мнения» будет, правда, сплетничать, но не будут всерьез добиваться сурового наказания. Если же, напротив, возникает скандал, все обращаются против виновной пары, и оба могут быть доведены до самоубийства посредством бойкота или обвинений.

Что касается сверхъестественной санкции, описанный случай привел меня к интересному и важному открытию. Я установил, что существует общепризнанное средство против всех патологических последствий нарушения экзогамии, средство, которое считается практически безошибочным, если только его применяют правильно. Другими словами, туземцам известна магия, в состав которой входят заговоры и обряды, совершаемые над водой, растениями и камешками, и которая, если ее правильно совершают, должна быть безоговорочно эффективна для предотвращения дурных последствий внутрикланового кровосмешения.

Впервые в моей полевой работе я столкнулся с общепринятой системой уклонения от закона, причем по отношению к одному из самых фундаментальных законов племени. Позднее я открыл, что помимо противодействия кровосмешению такие паразитические наросты на основных ветвях племенного порядка существуют и в некоторых других случаях. Значение этого факта очевидно; он ясно указывает на то, что правила поведения не могут автоматически поддерживаться некими сверхъестественными санкциями. Против магических влияний может действовать контрмагия. И хотя, конечно, лучше совсем не рисковать – ведь можно что-то забыть или совершить ошибку в формуле контрмагии, – но риск не так уж велик. Сверхъестественная санкция – в сочетании с соответствующим «противоядием» – обнаруживает, таким образом, значительную гибкость.

Это методическое применение антидота поучительно еще в одном отношении. В обществе, где законы не только время от времени нарушаются, но и систематически обходятся известными и испытанными методами, вообще не может быть речи о «спонтанном» подчинении закону, о беспрекословном соблюдении традиции. Ибо именно эта традиция хитроумно учит человека, как ему увильнуть от некоторых наиболее суровых ее предписаний, – ведь нельзя же спонтанно рваться вперед и в то же время бежать назад!

Магия, направленная против последствий внутрикланового кровосмешения, является, наверное, самым характерным примером методичного уклонения от закона, но кроме нее есть и другие случаи. Так, другой вид магии, направленный на охлаждение чувств женщины к мужу и склоняющий ее к измене, является традиционным способом обходить институт брака и запрет прелюбодеяния. К совершенно иной категории относятся разные формы губительной и зловредной магии, цель которой состоит в том, чтобы уничтожить плоды, сделать напрасными усилия рыбаков, загнать свиней в непролазные джунгли, навести порчу на бананы, кокосовые орехи или пальмы арека, помешать пиршеству или обмену кула. Такая магия, направленная против установленных институтов или важных предприятий, по существу, является орудием преступления, которое также дает традиция. Она является частью традиции, действующей против закона и непосредственно вступающей с ним в конфликт, тогда как закон в разных своих проявлениях стоит на страже этих предприятий и институтов. Ниже еще будут рассмотрены и чародейство, которое является специфичной и очень важной формой черной магии, и некоторые немагические способы обойти племенной закон.

Закон экзогамии, запрет браков и сексуальных отношений в рамках клана, часто приводится как пример одной из самых строгих и универсальных норм первобытного права. При этом имеется в виду, что эта норма запрещает сексуальные отношения в рамках клана с одинаковой строгостью для всех его членов, независимо от степени родства, существующей между подпадающими под этот запретом личностями. Единство клана и реальность «классификационной системы родства», как видно, наиболее ясно проявляются через запрет кланового кровосмешения. Это табу признает всех мужчин и всех женщин клана en bloc[31] «братьями» и «сестрами» и безоговорочно запрещает им всякого рода близость сексуального плана. Однако более тщательный анализ действительно важных фактов из жизни тробрианцев позволяет полностью опровергнуть это мнение. Это одна из тех фикций туземной традиции, которые приняты за чистую монету антропологией и полностью вошли в ее доктрины{212}.

У тробрианцев нарушение принципа экзогамии трактуется по-разному, в зависимости от того, находится ли виновная пара в ближайшем родстве или же любовники связаны только принадлежностью к одному клану. Кровосмешение с родной сестрой для туземцев выступает как преступление, о котором не говорят, о котором даже думать нельзя, – что опять-таки не означает, что таких преступлений никто не совершает. Нарушение закона на первой ступени родства по линии матери (т. е. с двоюродной сестрой или братом) является преступлением очень серьезным и может иметь, как мы видели, трагические последствия. Однако, по мере того, как степень родства уменьшается, снижается и суровость закона; такое же нарушение запрета, совершенное с кем-то, кто едва ли принадлежит к одному и тому же клану, является преступлением довольно распространенным и вполне простительным. Таким образом, правильное понимание этого запрета зависит от следующего факта: для мужчины женщины его клана являются не единой однородной группой, монолитным «кланом», но сильно дифференцированной совокупностью личностей, каждая из которых по отношению к нему находится в особом положении, в зависимости от места, занимаемого в генеалогии.

С туземной точки зрения распущенность, сувасова (нарушение принципа экзогамии), является, по сути, особенно пикантной и любопытной формой эротического опыта. Большинство моих информаторов не только допускали его возможность, но даже похвалялись тем, что совершили либо такое преступление, либо прелюбодеяние (кайласи). И мне известно много конкретных, вполне достоверных случаев такого рода.

До сих пор я говорил о половых связях. Брак в рамках одного клана – дело гораздо более серьезное. Даже сегодня – при общем ослаблении строгости традиционного закона – есть только несколько случаев брака в рамках одного и того же клана. Самым известным из них является брак Модулабу, вождя большой деревни Обвериа, с Ипвайгана, известной колдуньей, которую подозревают также в сношении с таува’у, сверхъестественными злыми духами, напускающими болезни. Оба супруга принадлежат к клану маласи. Достойно внимания, что этот клан традиционно ассоциируется с кровосмешением. Существует миф о любовной кровосмесительной связи между братом и сестрой, в результате которой появилась магия, – и это событие связывается с кланом маласи. Наиболее известный за последнее время случай кровосмесительной связи брата с сестрой произошел также в этом клане{213}.

Как мы видим, отношение реальной жизни к идеалу, отраженное в традиционной морали и законе, является весьма поучительным.

II. Правовое значение чародейства и самоубийства

В предыдущем разделе я описал пример нарушения закона племени и обозначил характер как преступных тенденций, так и тех сил, которые мобилизуются, чтобы вернуть социальный порядок и восстановить равновесие в жизни племени после того, как оно было поколеблено.

При этом мы попутно затронули два вопроса: проблему чародейства, применяемого как средство принуждения, и проблему самоубийства, совершаемого для искупления проступка и в то же время как вызов своим обвинителям. Эти две проблемы следует рассмотреть более подробно. Черную магию на Тробрианских островах отправляют немногие специалисты – это, вообще говоря, люди выдающегося ума и яркие личности, которые приобретают свое искусство, выучив ряд заклинаний и выполнив некоторые условия. Свою силу они используют для собственной пользы, кроме того, они действуют профессионально, за плату. Поскольку вера в чародейство укоренена очень глубоко и каждую серьезную болезнь или смерть приписывают силам черной магии, колдуна окружает атмосфера страха. На первый взгляд кажется, что ситуация, в какой он находится, неизбежно приводит к злоупотреблениям и шантажу. Часто также утверждают, что колдовство, как в Меланезии, так и повсюду, является главным фактором преступления. Что касается Северо-Западной Меланезии, региона, который я знаю по собственному опыту, то это мнение освещает только одну сторону. Чародейство дает человеку власть, богатство и вес в обществе; и это он использует в дальнейшем в своих собственных целях, но сам факт, что он может многое потерять и мало что приобрести, став на путь явного злоупотребления, как правило, серьезно умеряет его притязания. Вождь, старейшина и другие колдуны внимательно смотрят за ним; более того, часто, как верят туземцы, один колдун укрощает другого в интересах вождя и по его приказу.