Гилберт Честертон - Английский с Г. К. Честертоном. Случаи отца Брауна / Gilbert Keith Chesterton. The Sins of Prince Saradine. The Eye of Apollo Страница 14

 And he himself sank with so earth-shaking a subsidence that he broke a big rose-tree with his body and shook up into the sky a cloud of red earth – like the smoke of some heathen sacrifice. The Sicilian had made blood-offering to the ghost of his father.

The priest was instantly on his knees by the corpse; but only to make too sure that it was a corpse.

As he was still trying some last hopeless tests (когда он = отец Браун пытался /использовать/ какие-то последние, /уже/ безнадежные средства; test – испытание, проверка) he heard for the first time voices from farther up the river (он услышал наконец: «в первый раз» далекие голоса, /доносившиеся/ с реки; far – вдали, далеко), and saw a police boat shoot up to the landing-stage (и увидел, как к причалу подлетел полицейский катер; to shoot – стрелять; пронестись, промчаться; boat – лодка, шлюпка; судно), with constables and other important people (с констеблями и прочими важными людьми), including the excited Paul (включая взволнованного Пауля). The little priest rose with a distinctly dubious grimace (маленький священник поднялся с нескрываемым выражением сомнения /на лице/; to rise; distinctly – отчетливо, ясно; заметно; dubious – вызывающий сомнения, опасения; grimace – ужимка, гримаса).

“Now, why on earth,” he muttered (но только почему же, – пробормотал он; now /союз/ – вот; on earth /служит как усиление/ – на свете; же, просто, все-таки), “why on earth couldn’t he have come before (почему же он не мог прибыть раньше)?”

 As he was still trying some last hopeless tests he heard for the first time voices from farther up the river, and saw a police boat shoot up to the landing-stage, with constables and other important people, including the excited Paul. The little priest rose with a distinctly dubious grimace.

“Now, why on earth,” he muttered, “why on earth couldn’t he have come before?”

Some seven minutes later the island was occupied by an invasion of townsfolk and police (каких-то семь минут спустя островок был уже наводнен горожанами и полицейскими; to occupy – захватывать, завоевывать; invasion – вторжение, нашествие; police – полиция), and the latter had put their hands on the victorious duellist (и эти последние арестовали победоносного дуэлянта; to put hands – взять под стражу; to put – класть, положить; hand – рука), ritually reminding him that anything he said might be used against him (традиционно напомнив ему, что все им сказанное: «все, что он скажет» может быть использовано против него).

“I shall not say anything (я не скажу ничего),” said the monomaniac, with a wonderful and peaceful face (сказал = ответил этот безумец с радостным и умиротворенным лицом; monomaniac – страдающий мономанией, маньяк; wonderful – удивительный; чудный, замечательный; wonder – удивление, изумление; чудо). “I shall never say anything more (я больше никогда ничего не скажу). I am very happy (я очень счастлив), and I only want to be hanged (и желаю только одного – чтобы меня повесили; only – только; исключительно, единственно).”

 Some seven minutes later the island was occupied by an invasion of townsfolk and police, and the latter had put their hands on the victorious duellist, ritually reminding him that anything he said might be used against him.

“I shall not say anything,” said the monomaniac, with a wonderful and peaceful face. “I shall never say anything more. I am very happy, and I only want to be hanged.”

Then he shut his mouth as they led him away (потом, когда его стали уводить, он не проронил ни слова; to shut mouth – закрыть рот, замолчать; to lead away – увести), and it is the strange but certain truth (и, как ни странно, но это истинная правда; certain – точный, определенный; верный, бесспорный) that he never opened it again in this world (он никогда больше: «снова» не раскрыл рта; to open – открывать, раскрывать; in this world – на этом свете; употребляется для усиления высказывания), except to say “Guilty” at his trial (кроме как на суде, когда сказал: «/Я/ виновен»).

Father Brown had stared at the suddenly crowded garden (отец Браун /молча/ взирал на то, как внезапно наполнился людьми сад; to stare – пристально смотреть, уставиться; crowded – переполненный, набитый битком; crowd – толпа, скопление людей), the arrest of the man of blood (как арестовывали убийцу; man of blood – убийца; blood – кровь), the carrying away of the corpse after its examination by the doctor (как уносили труп после освидетельствования его врачом; examination – осмотр, обследование), rather as one watches the break-up of some ugly dream (/он походил/ на человека, который видит концовку какого-то ужасного сна; rather – скорее, вернее; to watch – наблюдать, смотреть; break-up – развал, разрушение; ugly – безобразный, мерзкий; ужасный); he was motionless, like a man in a nightmare (он был не в состоянии сдвинуться /с места/, как бывает в ночных кошмарах: «как человек в кошмаре»; motion – движение).

 Then he shut his mouth as they led him away, and it is the strange but certain truth that he never opened it again in this world, except to say “Guilty” at his trial.

Father Brown had stared at the suddenly crowded garden, the arrest of the man of blood, the carrying away of the corpse after its examination by the doctor, rather as one watches the break-up of some ugly dream; he was motionless, like a man in a nightmare.

He gave his name and address as a witness (как свидетель он сообщил /полиции/ свое имя и адрес; to give – давать; сообщать, предоставлять /информацию/), but declined their offer of a boat to the shore (но отклонил предложение /отправиться/ в город на их катере; shore – берег; побережье), and remained alone in the island garden (и остался один в саду на острове), gazing at the broken rose bush (глядя на сломанный розовый куст; to gaze – пристально глядеть, уставиться) and the whole green theatre of that swift and inexplicable tragedy (и на /утопающее/ в зелени место трагедии, /такой/ стремительной и непонятной; theatre – театр; место действия; inexplicable – необъяснимый, непостижимый). The light died along the river (на реку спустились сумерки: «свет померк вдоль реки»; to die – умирать; ослабевать, пропадать); mist rose in the marshy banks (над заболоченными берегами поднялся туман; to rise; bank – вал, насыпь; берег /реки/); a few belated birds flitted fitfully across (несколько запоздавших птиц порывисто перелетели на ту сторону реки; to flit – летать с места на место, порхать; fit – припадок, приступ; порыв; – ful /суф./ – образует прилагательные со значением «обладающий данным качеством»; – ly /суф./ – образует наречия от основ прилагательных; across – поперек; на ту сторону).

 He gave his name and address as a witness, but declined their offer of a boat to the shore, and remained alone in the island garden, gazing at the broken rose bush and the whole green theatre of that swift and inexplicable tragedy. The light died along the river; mist rose in the marshy banks; a few belated birds flitted fitfully across.

Stuck stubbornly in his sub-consciousness (прочно засев в его подсознании; to stick – втыкать, вонзать; застрять; stubbornly – упрямо; прочно, стойко) (which was an unusually lively one (которое было необыкновенно деятельным; lively – живой, оживленный; активный, энергичный; one /зд./ – слово-заместитель, употребляющееся во избежание повторения ранее упомянутого существительного)) was an unspeakable certainty (ему не давала покоя уверенность; unspeakable – непередаваемый, невыразимый /словами/) that there was something still unexplained (будто что-то осталось невыясненным; to explain – объяснять). This sense that had clung to him all day (это чувство, которое не оставляло его весь день; to cling – цепляться, прилипать) could not be fully explained by his fancy about “looking-glass land” (нельзя было полностью объяснить его фантазией о «зеркальном царстве»; looking-glass – зеркало; to look – смотреть, глядеть; glass – стекло; land – земля, суша; царство, королевство). Somehow he had not seen the real story (он почему-то не видел /здесь/ реально /происходящих/ событий; somehow – как-то, каким-то образом; почему-то; story – история, предание; сюжет), but some game or masque (а лишь что-то вроде игры или театрального представления; masque – театр масок). And yet people do not get hanged (но, однако же, людей не вешают; to get – получать, добывать; to get + прич. прош. вр. – подвергнуться какому-л. действию) or run through the body for the sake of a charade (и не пронзают тело /шпагой/ ради обычного фарса; to run through – прокалывать; charade – шарада; фарс, пародия).

 Stuck stubbornly in his sub-consciousness (which was an unusually lively one) was an unspeakable certainty that there was something still unexplained. This sense that had clung to him all day could not be fully explained by his fancy about “looking-glass land.” Somehow he had not seen the real story, but some game or masque. And yet people do not get hanged or run through the body for the sake of a charade.

As he sat on the steps of the landing-stage ruminating (сидя на ступеньках причала и размышляя /об этом/; to ruminate – жевать жвачку /особ. о животных/; раздумывать, размышлять) he grew conscious of the tall, dark streak of a sail (он заметил длинную: «высокую» темную полоску паруса; to grow – расти, увеличиваться; делаться, становиться /как глагол-связка в составном именном сказуемом/; conscious – сознающий, понимающий) coming silently down the shining river (бесшумно приближавшуюся по сверкающей реке), and sprang to his feet with such a backrush of feeling (и вскочил на ноги, настолько переполненный чувствами; to spring – прыгать, скакать; вскакивать; foot /мн. ч. feet/ – ступня, стопа; to rush back – схлынуть, отхлынуть) that he almost wept (что чуть не прослезился; almost – почти; едва не; to weep – плакать).