Татьяна Губская - Теория и практика перевода: переводческие трансформации Страница 4

1.4.4. Расхождение преинформационных запасов носителей иностранного языка и носителей переводного языка

Как уже отмечалось, отправитель строит свой текст в расчете на определенную предварительную информированность адресата текста о предмете сообщения. Если такой расчет ошибочен и адресат предполагаемой преинформацией не располагает, коммуникация может не состояться, поскольку адресат, возможно, попросту не поймет, о чем идет речь.

Что касается перевода, то для него характерно, что нередко исходный текст рассчитан на информацию, которой располагают носители ИЯ, но не носитель ПЯ. Это обстоятельство должен учитывать переводчик и вносить в свой перевод соответствующие корректуры:

Der Blackout einundsechzig war wie eine Explosion. (G. Karau. Go oder Doppelspiel im Untergrund)

Сюрприз шестьдесят первого, когда была закрыта граница между Восточным и Западным Берлином, был подобен взрыву. (Г. Карау. Двойная игра)

Расхождения лингвоэтнического характера между носителями КЯ и носителями ПЯ в части предварительной информированности по теме общения может носить культурно-исторический или актуально-событийный характер. Так, когда А. С. Пушкин в своем знаменитом стихотворении «Памятник» написал: «Вознесся выше он главою непокорной Александрийского столпа», он расчитывал на то, что русский читатель знает о монументе, связанном с именем царя Александра I. Только знание этого факта позволяет понять «скрытый» смысл сказанного: слава поэта может быть выше славы царей. Здесь использована преинформация культурно-исторического плана.

С такого рода преинформацией приходится иметь дело и переводчику:

Er sprach vom Risiko, und ich sah das Menetekel an der Wand. (G. Karau. Go…)

Он гворил о риске, а я видел на стене те самые слова, которые были начертаны в царском дворце невидимой рукой и предрекали Вавилону гибель. (Г. Карау. Двойная игра)

В данном случае автору перевода пришлось найти вариант, «расшифровывающий» мало известное русскому читателю понятие Menetekel.

На преинформации актуально-событийного характера построены многие газетные материалы. Так, к примеру, одна из статей газеты «Московский комсомолец» от 29 июня 1995 года называется: «Степашин, где Басаев?»; подзаголовок: «Дай ответ, пока не уволили». Статья начинается фразой: «Шамиль Басаев сбежал в Пакистан, – заявил почтенный Аркадий Вольский».

В статье не говорится о том, кто такой Басаев, почему он сбежал в Пакистан, кто такой Вольский и кто Степашин, а также почему

Степашин должен установить, где Басаев. Однако речь в газетном материале идет об очень актуальных, «горячих» событиях, и поэтому автор статьи небезосновательно считает, что все упомянутые им лишь вскользь реалии хорошо известны читателю газеты.

Однако у иностранного читателя иные интересы, и его волнуют совсем другие события. Поэтому он едва ли столь же хорошо, как мы, информирован о том, что происходит в России. И при переводе такого рода дифференциал преинформационных запасов приходится учитывать.

Нередко для нивелирования преинформационного дифференциала используются примечания переводчика в скобках и сносках. Но в тех случаях, когда исходный текст целиком построен «на местной почве» (локальных событиях и реалиях), встает вопрос о целесообразности перевода вообще. В этих случаях целесообразнее может оказаться пересказ.

Итак, основными факторами лингвоэтнического барьера являются расхождения коммуникативных компетенций носителей ИЯ и носителей ПЯ в части языковых систем, норм, узусов и преинформационных запасов. В процессе перевода переводчик осуществляет перевыражение содержания ИТ средствами системы ПЯ. Иногда этого бывает достаточно для достижения равноценности регулятивного воздействия. В результате получается перевод, текстуально наиболее близкий к оригиналу. Но нередко требуются «поправки» на норму, узус и преинформационный запас носителей ПЯ. Тогда переводчик прибегает к трансформациям. Иначе говоря, причинами переводческих трансформаций является расхождение языковых норм, узусов и преинформационных запасов носителей ИЯ и носителей ПЯ.

1. Как вы понимаете такие термины, как «привходящие», «индивидуально-личностные» и «лингвоэтнические составляющие» коммуникативной компетенции? Какие из них не учитываются в переводе и почему?

2. Перечислите факторы лингвоэтнического барьера. Раскройте понятия системы и нормы языка, узуса, преинформационного запаса (являющегося предпосылкой для коммуникации).

3. Приведите примеры (переводов и оригиналов), где приходится преодолевать расхождение языковых систем, норм, узусов, преинформационных запасов.

1.5. Мера переводческих трансформаций

Центральное место в тематике переводческих транформаций занимает вопрос о мере их необходимости и допустимости. Ведь как и многие другие операции, трансформации могут быть либо недостаточны, либо чрезмерны, либо вообще применены там, где можно было обойтись и без них. О том, что такое действительно имеет место в переводе, говорят два популярных переводческих понятия «буквализм» и «вольность».

Буквализмы в тексте перевода – это те его места, которые являются результатом того, что переводчик не произвел необходимую трансформацию и перевел слишком близко к исходному тексту. Поскольку буквализмы – результат несостоявшейся поправки на новую коммуникативную компетенцию, они в той или иной мере затрудняют восприятие ПТ. Обратимся к примерам:

«Gleich bei seinem ersten Besuch in unserem Hause», schrieb Max Born, «brachte Einstein seine Geige mit, um Violin-Sonaten zu spielen. Meine Frau, die er nicht kannte, begrüßte er mit Worten: «Ich höre, Sie haben gerade ein Junges gekriegt». (F. Herneck. Albert Eistein)

«Уже при первом посещении нашего дома, – писал Макс Борн, – Эйнштейн притащил с собой свою скрипку, чтобы сыграть со мной несколько скрипичных сонат. Мою жену, с которой он не был знаком, он приветствовал словами: «Я слышу, у вас как раз появился младенец!» (Ф. Гернек. Альберт Эйнштейн)

Этот буквальный перевод реплики Эйнштейна вызывает представление, что гость, впервые перешагнувший порог дома своего друга, узнает о рождении ребенка только в момент своего прихода («Я слышу… как раз…»). Даже напрашивается недоуменный вопрос: может быть, об этом гость узнал по крику только что родившегося младенца? Основная причина недоумения – буквальный перевод: Ich höre – я слышу. В контексте высказывания такой перевод противоречит норме русского языка. В отличие от немецкого языка (сравните: Ich höre, du bist krank. Ich höre, daß er morgen kommt) настоящее время глагола в русском языке не может иметь значения предшествования моменту речи, поэтому при чтении перевода складывается впечатление, что фраза о ребенке произнесена в тот момент, когда произнесший узнал о его существовании. Перевести, конечно же, следовало: Я слышал… и было бы совсем хорошо, если бы вторая часть фразы была переведена в соответствии с тем, как принято у русских говорить в аналогичных ситуациях, например:

Я слышал, вас можно поздравить с новорожденным.

Порой буквализмы грубо искажают саму суть высказывания. Сравните:

Wagen für Appel und Ei einsteigern und Profit teilen. (E. M. Remarque. Drei Kameraden)

Пустим машину в обмен на яблоки и яйца, а прибыль поделим. (Э. М. Ремарк. Три товарища)

В данном случае переводчик буквально перевел образное выражение fur Appel (Apfel) und Ei, которое означает «по дешевке, почти задаром».

Чаще всего буквализмы ведут к нарушению узуса. Это вызывает у потребителя перевода ощущение неестественности речи:

1. Die Mutter des Physikers… war die Tochter eines Getreidehändlers, der es zu ansehnlichem Wohlstand gebracht hatte. (F. Herneck. Albert Einstein)

Мать физика… была дочерью торговца зерном, который добился приличного состояния. (Ф. Гернек. Альберт Эйнштейн)

2. Bis in seine letzten Lebensjahre ist Einstein ein leidenschaftlicher Raucher gewesen. (Ebenda)

До самых последних дней жизни Эйнштейн оставался страстным курильщиком. (Там же)

В соответствии с русским узусом следовало бы перевести: в первом случае – сколотил приличное состояние, во втором – заядлым курильщиком.

Как мы видим, буквализмы затрудняют восприятие текста во всех его аспектах – смысловом, эмоционально-эстетическом и т. д. Особенно это бывает, когда буквализмов много. В этих случаях язык перевода становится тяжеловесным и крайне неестественным (так называемый псевдопереводческий язык).

Переводческая вольность – явление, противоположное буквализму. Если буквализм – результат недостаточности переводческих трансформаций, то вольность – продукт их чрезмерности. О переводческой вольности говорят в тех случаях, когда переводчик без ущерба для качества перевода мог бы перевести ближе к исходному тексту. Сравните:

Es (das Klavier) war verstimmt, ein Paar Seiten waren gesprungen und von den Elfenbeintasten fehlten auch einige; aber ich liebte den braven, ausgedienten Musikschimmel. (E. M. Remarque. Drei Kameraden)

Оно (пианино) было расстроено, несколько струн лопнуло, и на клавишах недоставало костяных пластинок: но я любил этот славный заслуженный музыкальный ящик. (Э. М. Ремарк. Три товарища)