Политические племена - Эми Чуа Страница 4

и Трамп, Чавес одержал - к шоку и ужасу элит – победу в 1998 году на антиэлитной платформе, атакуя мейнстримные медиа и целый ворох «врагов народа». Подобно Трампу, который зашвырнул себя в Белым Дом 140 символами в сообщении, Чавес был мастером в прямом общении с населением, выиграв голоса миллионов неимущих импровизированной риторикой, критиковавшей элиты как вульгарные, наглые, абсурдные и часто как явно лживые. Наконец, призывы Чавеса, как и Трампа имели и расовое измерение. Но если база Чавеса состояла преимущественно из темнокожих масс, долгое время исключённых из политической жизни, база Трампа была белой.

Интересно то, что Вашингтон тоже полностью не понял Венесуэлу. Рассматривая Чавеса сквозь обычные антикоммунистические очки, американские творцы внешней политики в 1998 году забыли о глубоком расовом расколе в венесуэльском обществе и о яростном, племенном, антиэлитном рессентименте, который накапливался под самой поверхностью. В результате мы неоднократно делали грубые политические ошибки – наподобие одобрения анти-чавесовского переворота 2002 как «победы демократии» - что подорвало нашу легитимность в регионе и ослабило нашу способность бороться сегодня с реальной атакой на венесуэльскую демократию.

Если мы хотим исправить нашу внешнюю политику – если мы не хотим постоянно быть застигаемыми врасплох, если мы не хотим вести невыигрываемые войны и выбирать между третьим и четвёртым сортом – США следует справиться с политическим трайбализмом заграницей. И если мы хотим спасти нашу нацию, нам нужно справиться с его растущей силой у себя дома.

 

Глава 1. Американская исключительность и истоки слепоты США к группам за рубежом

 

«Америка – это Божий Тигель, великий плавильный котёл, в котором все народы Европы будут сплавлены и приобретут другую форму». Израэль Зангвилл, «Плавильный котёл»

 

«Папа однажды сказал мне, что есть гнев, унаследованный каждым чёрным от его предков, гнев, рождённый в час, когда они не могли остановить рабовладельцев, вредящих их семьям». Энджи Томас, «Ненависть, что ты получаешь».

 

 

Пристальное внимание Великобритании к [этническим] группам в дни её имперского полдня резко контрастирует с нынешней американской слепотой к группам. Англичане были прекрасно осведомлены о – почти одержимы – религиозных, этнических, племенных и кастовых различиях между своими подданными. Они изучали и систематизировали их, использовали и манипулировали ими, часто настраивая группы друг против друга. Они также оставили бомбы замедленного действия, которые взрываются и сегодня.

C хладнокровной, стратегической точки зрения британская политика «разделяй и властвуй» была потрясающе успешной. В Индии примерно сорок тысяч английских солдат и офицеров на протяжении почти двухсот лет управляли примерно двумя сотнями миллионов индийцев. По контрасту с этим Америка не смогла удерживать Вьетнам на протяжении десяти лет, стабилизовать Афганистан на пять лет и объединить Ирак хотя бы на год.

Почему Америка не последовала британскому примеру? Частью ответа могут быть просто сроки. Хитрая британская стратегия «разделяй и властвуй» выросла из практических соображений колониального управления – необходимости управлять значительным количеством колониальных подданных относительно малыми оккупационными силами. Когда США появились как супердержава, в эпоху Холодной войны, и заменили Британию на мировой арене, правила имперской игры поменялись. Завоевания и оккупация территорий вышли из моды. Вызов в виде управления десятками миллионов иностранцев никогда не вставал перед послевоенной Америкой, которая строила свою «империю» совсем по-другому - инженерными корпусами, навязыванием дружественных режимов, строительством военных баз, открытием рынков, созданием сфер влияния, а не действительной оккупацией и управлением иностранных территорий.

Но объяснение этого феномена только сроками является неполным. Есть более глубокие причины для слепоты относительно групп в американской политике, укоренённые в уникальной американской истории – как в её лучших, так и в её худших чертах.

 

В 1915 году, обращаясь к нескольким сотням тысяч недавно натурализованных граждан, президент Вудро Вильсон сказал: «…Вы не можете посвятить себя Америке, если не станете во всех отношениях настоящим американцем, если не посвятите этому всю свою волю. Вы не можете стать американцем, если думаете о себе в терминах национальной группы. Америка не состоит из таких групп. [Курсив автора.]. Человек, считающий, что принадлежит к определённой национальной группе в Америке, не стал ещё американцем».

Это классическое выражение американской слепоты к группам – и потрясает то, что Вильсон сделал это заявление, когда многим индейцам не давали американского гражданства, когда существовали еврейские квоты, когда азиатским иммигрантам запрещали покупать землю в Калифорнии, когда мексикано-американцев линчевали в юго-западных штатах, а чернокожие по всей стране встречались с насилием, террором и унижением почти во всех областях жизни. Вильсон говорил, что «Америка не состоит из таких групп», когда сам он был выгодоприобретателем и практиком племенной политики: как почти каждый президент до него и как почти каждый человек, занимавший важный государственный пост, Вильсон был белым протестантом-мужчиной. Более того, именно Вильсон вновь ввёл сегрегацию в государственных гражданских службах.

Расизм является групповой сознательностью в своей самой отталкивающей форме, выстроенной на предпосылке, что людей можно поделить по цвету кожи на высших и низших от рождения. Но, парадоксально, расизм также является и формой слепоты относительно групп. Расовые категории вроде «белый», «чёрный» и «азиат» стирают этнические различия и идентичности. Первые африканские рабы, привезённые в Америку, знали – и могли пытаться рассказать об этом своим детям – что они родом из племени мандинка или принадлежат к народу ашанти или происходят от долгой линии королей йоруба. Но вместе с правом на жизнь, свободу и стремление к счастью американских рабов лишили также и этнических идентичностей. Семьи рабов целенаправленно разрушались, их наследие было утрачено, низведено сильными только до цвета кожи и ничего сверх этого. Даже сейчас иммигранты из, к примеру, Ганы, Ямайки или Нигерии часто шокированы, когда сталкиваются с тем, что в Америке они просто «чёрные».

Нечто похожее можно сказать и об индейцах, и о азиато-американцах. Считать всех индейцев «дикарями, что радуются войне и гордятся убийством», как сказал Бенджамен Франклин, означает не [курсив автора.] видеть или не обращать внимания на разницу между чероки, лакота, одживбе, чокто и навахо. (Сегодня в США есть 566 официально признанных индейских племён). Одним из крупнейших возражений азиато-американцев против стереотипа «образцового меньшинства» является то, что он низводит их до состояния огромной, неразличимой группы «унижаемых квази-роботов», игнорируя жёсткие этнические и социоэкономические различия между, к примеру, тайвано-американцами, хмонго-американцами и камбоджийцо-американцами. Это было частью нашей проблемы во Вьетнаме: одной из причин, по которым мы не видели разницы между китайцами и вьетнамцами, заключалась в том, что для нас они все были «гуками».

Но утверждение Вильсона, что «Америка не состоит из таких групп»