Анна Ульянова - Детские и школьные годы Ильича

Ульянова Анна Ильинична

Детские и школьные годы Ильича

Анна Ильинична Ульянова

ДЕТСКИЕ И ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ ИЛЬИЧА

Воспоминания

Воспоминания сестры о детских годах Владимира Ильича Ленина.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Наш вождь Владимир Ильич Ульянов (Ленин) родился 10 (22) апреля 1870 года на Волге, в городе Симбирске, переименованном теперь в честь его в Ульяновск.

Отец Владимира Ильича, Илья Николаевич, был тогда инспектором народных училищ Симбирской губернии. Он происходил из простого звания, рано лишился отца и лишь при помощи старшего брата с трудом получил образование. По окончании университета он был сначала учителем в Пензе и Нижнем. Ученики очень любили его, потому что он никогда не наказывал их, не жаловался на них директору, терпеливо и очень понятно объяснял им уроки и занимался бесплатно по воскресеньям с теми, кто не успевал, кому дома никто объяснить не мог. И бывшие ученики его всегда с любовью и благодарностью вспоминали о нём. В Симбирске он старался устроить побольше школ для бедноты, для крестьянских детей и, не жалея сил и трудов, совершенно не щадя себя, во всякую погоду ездил для этого по губернии.

Мать Владимира Ильича, Мария Александровна, была дочерью врача; большую часть юности она провела в деревне, где крестьяне очень любили её.

Она была хорошей музыкантшей, хорошо знала музыку и языки французский, немецкий и английский - и учила тому и другому детей. Она не любила большого общества и развлечений, проводила почти всё время дома с детьми, которые очень любили и уважали её.

Достаточно ей было сказать им что-нибудь спокойным, ласковым голосом, чтобы они послушались.

Илья Николаевич любил проводить свои досуги тоже в семье, занимаясь с детьми или играя с ними, рассказывая им что-нибудь.

Семья, в которой вырос Владимир Ильич, была очень дружна. Он был третьим ребёнком, очень шумным, с бойкими, весёлыми карими глазами.

Володя и его сестра Оля, которая была на полтора года моложе его, росли очень живыми и бойкими детьми. Они любили шумные игры и беготню. Особенно отличался этим Володя, который обычно командовал сестрёнкой. Так, он загонял Олю под диван и потом командовал: "Шагом марш из-под дивана!"

Бойкий и шумный везде, Володя кричал громко и на пароходе, на котором вся семья собралась, чтобы ехать на лето в деревню Казанской губернии.

- На пароходе нельзя так громко кричать, - говорит ему мама.

- А пароход-то ведь и сам громко кричит, - отвечает не задумываясь и так же громко Володя.

Если бывало, что Володя или Оля расшалятся чересчур, мама отводила их для успокоения в папин кабинет и сажала на клеёнчатое кресло - "чёрное кресло", как они называли его. Они должны были в наказание сидеть в нём, пока мама не позволит встать и идти опять играть. Раз на "чёрное кресло" был усажен Володя. Маму кто-то отозвал, и она забыла о Володе, а потом, спохватившись, что слишком долго не слышит его голоса, заглянула в кабинет. Володя всё так же смирно сидел в "чёрном кресле", но только крепко спал.

Игрушками он мало играл, больше ломал их.

Так как мы, старшие, старались удержать его от этого, то он иногда прятался от нас. Помню, как раз, в день его рождения, он, получив в подарок от няни запряжённую в сани тройку лошадей из папье-маше, куда-то подозрительно скрылся с новой игрушкой. Мы стали искать его и обнаружили за одной дверью. Он стоял тихо и сосредоточенно крутил ноги лошади, пока они не отвалились одна за другой.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Читать Володя выучился у матери лет пяти. И он и сестра Оля очень полюбили чтение и охотно читали детские книги и журналы, которые в изобилии получал наш отец. Стали они скоро читать и рассказы из русской истории, заучивали наизусть стихи. Это любила, впрочем, больше Оля, которая знала много длинных и трудных стихотворений и очень выразительно говорила их наизусть.

Любимым стихотворением Володи, когда ему было лет семь-восемь, была "Песня бобыля", и он с большим азартом и задором декламировал:

Богачу дур-раку

И с казной не спится,

Бедняк гол, как сокол,

Поёт, веселится.

Верно, она ему по душе пришлась.

Особо любимых книг у Владимира Ильича в детстве не было. Охотно читал он журнал "Детское чтение". Начитавшись, он бежал с сестрой играть, причём, как было уже сказано, любил больше шумные, подвижные игры. Летом они бежали во двор и в сад, лазали на деревья, играли вместе с нами, двоими старшими, в "чёрную палочку" (теперь эта игра называется, кажется, "палочкой-застукалочкой"). Володя очень любил эту игру, а позднее крокет. Зимой катался на санках с горы, которую устраивали у нас во дворе, и играл в снежки с товарищами, а позднее стал кататься на коньках.

Помню, как на общественном катке, который устраивали в Симбирске, он и старший брат Саша катались на коньках с высоких гор, с которых и на санках-то сначала жутко было лететь - так они были круты. Согнутся сперва в три погибели на верхней, самой крутой части горы, потом постепенно расправляются и долго-долго катятся по раскату уже во весь рост. Я только с завистью поглядывала на них, а подражать им не решалась. При этом Володе, по-моему, кататься было легче, чем Саше: он был небольшого роста, коренастенький такой, крепкий. Но на коньках-то Володя катался, конечно, позже, гимназистом.

Как уже было сказано, Володя был большим шалуном и проказником, но его хорошей стороной была правдивость: нашалит и всегда признается.

Так, в возрасте пяти лет он сломал раз у старшей сестры линейку, которую она только перед тем получила в подарок. Он сам прибежал со сломанной линейкой сказать ей об этом; а когда она спросила, как это случилось, сказал: "Об коленку сломал", приподнимая ногу и показывая, как это произошло.

- Хорошо, что он не делает ничего исподтишка, - говорила мать.

Раз, впрочем, она рассказала, что и этот грех с ним однажды случился. Она чистила в кухне яблоки для пирога; кучка яблочной кожуры лежала на столе. Володя вертелся подле и попросил кожуры. Мать сказала, что кожуру не едят. В это время кто-то отвлёк её; когда она повернулась опять к своей работе, Володи в кухне уже не было. Она выглянула в садик и увидела, что Володя сидит там, а перед ним, на садовом столике, лежит кучка яблочной кожуры, которую он быстро уплетает. Когда мать пристыдила его, он расплакался и сказал, что больше так делать не будет.

- И действительно, - говорила мать, - он больше ничего не брал тайком.

Другой раз, когда ему было восемь лет, он скрыл одну свою проделку. Он был взят отцом вместе со старшими в первый раз в Казань, чтобы ехать оттуда в деревню Кокушкино, к тёте. В Казани, в квартире тёти, он, разбегавшись и разыгравшись с родными и двоюродными братьями и сестрами, толкнул нечаянно маленький столик, с которого упал на пол и разбился вдребезги стеклянный графин.

В комнату вошла тётя.

- Кто разбил графин, дети? - спросила она.

- Не я, не я, - говорил каждый.

- Не я, - сказал и Володя.

Он испугался признаться перед малознакомой тетей, в чужой квартире; ему, самому младшему из нас, трудно было сказать "я", когда все остальные говорили лёгкое "не я". Вышло, таким образом, что графин сам разбился. Прошло два или три месяца. Володя давно уже уехал из Кокушкина и жил опять в Симбирске. И вот раз вечером, когда дети уже улеглись, мать, обходя на ночь их кроватки, подошла и к Володиной. Он вдруг расплакался.

- Я тётю Аню обманул, - сказал он, всхлипывая. - Я сказал, что не я разбил графин, а ведь это я его разбил.

Мать утешила его, сказав, что напишет тёте Ане и что она, наверное, простит его.

А Володя показал этим, что ложь ему противна, что хотя он солгал, испугавшись признаться в чужом доме, но не мог успокоиться, пока не сознался.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В гимназию Володя поступил девяти с половиной лет, в первый класс. Готовили его к ней две зимы - сначала учитель, а потом учительница городского училища, самого близкого от нас. Учительница считалась очень хорошей преподавательницей.

К ней Володя бегал на часок, редко на два в день или до уроков, с восьми до девяти часов, или в свободные для учительницы часы, обыкновенно от девяти до десяти, когда в школе происходили уроки закона божия, рукоделия или рисования. Чрезвычайно проворный с детства, он так и летел на урок.

Помню, раз мать в холодное осеннее утро хотела одеть его в пальто, но не успела оглянуться, а его уже нет. Выглянула, чтобы позвать его обратно, а он уже за угол заворачивал.

Учился он легко и охотно. И способности у него были хорошие, да и отец приучал его, как и старших брата с сестрой, к усидчивости, к точному и внимательному исполнению заданного. Учителя его говорили, что Володе очень помогает то, что он всегда внимательно слушает объяснение урока в классе. При своих прекрасных способностях он запоминал обыкновенно в классе новый урок, и дома ему приходилось лишь немного повторить его. Поэтому только, бывало, начнётся вечер и мы, старшие, разложимся со своими работами в столовой, у большого стола, за общей лампой, как оказывается, что Володя уже выучил уроки и болтает, шалит, поддразнивает меньших и мешает нам.