Адриан Голдсуорти - Падение Запада. Медленная смерть Римской империи Страница 10

Однако это единство представляло собой нечто большее, чем сходство архитектурного стиля и инженерной техники. Повсюду люди одевались в духе римской моды, распространившейся весьма широко. Адриан был первым императором, носившим бороду, что выражало его приверженность этому греческому обычаю, хотя некоторые говорили, будто он хотел таким образом скрыть недостатки кожи. Многие стали подражать ему. Равным образом женщины обезьянничали, перенимая прически императорских жен и дочерей, которые могли увидеть на распространенных в провинциях портретах последних. Примерно такие же прически воспроизведены и на скульптурах из Рейнланда, и на погребальных портретах из Египта. Эти раскрашенные портреты украшали собою гробы, в которых лежали тела, мумифицированные по древнему обычаю этой страны. То, что человек становился римлянином, редко подразумевало, если подразумевало вообще, полный отказ от местных традиций{17}.

Римская империя возникла в результате завоеваний, которые зачастую сопровождались немалым кровопролитием. Юлий Цезарь, как говорили, уничтожил миллион человек, когда покорял Галлию в 58—50 годах до н.э., и еще больше людей продал в рабство. Это было исключением, и названные цифры, вероятно, преувеличены. Но в своем стремлении к победе римляне действовали беспощадно, и цена для побежденных могла оказаться ужасающей. Римский историк Тацит вкладывает в уста одного из племенных вождей утверждение о том, что римляне, «создав пустыню, говорят, будто принесли мир». Лишь немногие провинции были созданы без какой-либо борьбы, и Цезарь сам сознавал, что для галлов вполне естественно сражаться за свою свободу, даже если считал, что лишение их таковой вполне соответствует интересам Рима. Однако в Галлии, как и в других странах, всегда имелись общины и вожди, которые оказывали радушный прием легионам, ища защиты от враждебных соседей или стремясь добиться преимущества перед соперниками. Племя иценов во главе со знаменитой царицей Боудиккой приветствовало римских завоевателей в 43 году и восстало только в 60 году, когда царская семья подверглась дурному обращению. Легионы при подавлении восстания действовали эффективно и жестоко, как и в любой другой войне, и мятеж иценов закончился полным поражением, которое дорого обошлось им{18}.

Выступления случались и спустя поколение после завоевания, но уж после этого в большинстве покоренных стран они происходили крайне редко. Ко II веку подавляющее большинство населения провинций вряд ли помышляло о какой-либо борьбе за независимость. Отчасти это объясняется сознанием ужасающей мощи легионов, но армия была не настолько велика, чтобы держать всю империю в кулаке, и в большинстве ее уголков никогда не видели солдат, не говоря уже о целых отрядах. Значительное число людей жило достаточно хорошо под властью римлян, чтобы стремиться к ее сохранению. Римляне не хотели захватывать пустыню, они нуждались в мирных и богатых провинциях. В определенные периоды практиковалось масштабное поселение римских и италийских колонистов в общинах на завоеванной территории, но колонисты никогда не составляли большинства по отношению к местному населению. Провинции не оказались бы умиротворены и не стали бы платить требуемые налоги без согласия на то самих провинциалов.

Те, кто извлекал выгоду из такого положения дел, по преимуществу являлись местными аристократами, многие из которых сохраняли свои земельные владения, богатства и общественный статус. По большей части местным общинам предоставили самим решать свои дела, поскольку центральное правительство не имело ни желания, ни возможности вмешиваться в них. Был введен ряд законов, особенно относившихся к тем случаям, когда дело касалось римских граждан или регулирования отношений с другими общинами. Обычно эти общины представляли собой города, управлявшие прилегавшей к ним территорией. Многие из них существовали еще до римского завоевания, но там, где они отсутствовали, их, как правило, создавали римляне. Культура империи была изначально городской, и у местных аристократов существовал стимул становиться магистратами и членами городских советов. Это обеспечивало им престиж, власть, а иногда и шансы сделать карьеру на более высоком, имперском уровне. Многим из них даровали римское гражданство, но римляне всегда были щедры в этом отношении и распространяли его и на множество менее богатых провинциалов. В середине I века апостол Павел, еврей из города Таре в Малой Азии, являлся римским гражданином, хотя нет свидетельств, что он говорил по-латински. Его семья могла дать ему хорошее образование, однако относилась к числу скорее зажиточных, чем богатых. Не только отдельные люди, но формально и целые города могли становиться римскими городами или колониями с конституцией по образцу Рима.

Большинство провинций являлись искусственным творением империи, включая в себя различные племена, народы и города, которые до римского завоевания не составляли административного целого. Принадлежность к племени или городу по-прежнему вызывала у людей гордость. Павел хвалился тем, что он — гражданин Тарса, «большого города», как и Рим. Во II столетии города в большинстве своем процветали и энергично соперничали с соседями, стремясь превзойти их блеском и престижем. Большие публичные сооружения воздвигались как осязаемые символы значительности города. От них осталось немногое, однако сегодня такие памятники — значительная часть того, что напоминает нам о римской эпохе. От магистратов ждали, что они будут вкладывать немало денег из собственных средств, когда они заведовали возведением этих зданий, напоминая об этом в больших надписях, делавшихся на них по окончании строительства. Иногда тщеславие перехлестывало через край. В начале II века Плиния Младшего послали наместником в провинцию Вифиния и Понт (нынешняя северная Турция), и там он обнаружил, что Никомедия израсходовала более 3 миллионов сестерциев на строительство акведука, который так и не был закончен. Соседняя с ней Никея потратила 10 миллионов на театр, который уже дал трещины. Эти огромные суммы — легионеры получали всего 1200 сестерциев в год — говорят о том, на какие щедрые траты шли процветающие города. Большинство строек завершалось более успешно. У местных обычаев и ритуалов всегда имелись особенности, но поразительно, насколько единообразно выглядела общественная жизнь разных областей империи{19}.

Какими бы ужасами ни сопровождалось римское завоевание, учтем, что если поначалу римляне и производили опустошения[12], то вскоре ситуация менялась. Знаменитый Pax Romana, или «римский мир», был реальностью, и нам не следует забывать, какую редкость вообще представлял собой продолжительный мир в эпоху древности. До прихода римлян война и набеги были обычным делом, а в некоторых краях и повсеместным. Племена, народы, города, царства и вожди часто боролись друг с другом, и во многих случаях насилие и гражданские войны приводили к разорению. Это касалось и так называемых варварских племен, и греческого мира — демократические Афины проводили крайне агрессивную внешнюю политику. Однако римляне положили всему этому конец. Рим, если так можно выразиться, оказался самым удачливым империалистом античного мира, но совершенно очевидно, что это государство было не только экспансионистским. Ошибочно видеть в покоренных народах лишь простые жертвы, а не таких же агрессоров. Римляне обладали уникальным талантом «абсорбировать» другие народы и убеждать провинции, что лучше проявлять лояльность по отношению к Риму, нежели сопротивляться ему. Это и стало в конце концов основой, на которой зиждилась империя. К 180 году невозможно было себе представить мир без Рима, а тем более вспомнить, когда такой мир вообще существовал.

В провинциях, конечно, не обходилось без насилия. В определенных районах империи и в определенное время активность бандитов представляла собой серьезную проблему и иногда приобретала социально-политическую окраску. Пираты и разбойники стали традиционными персонажами греческой и римской художественной литературы. Это показывает, что они завладели воображением публики, но отсюда не следует, что их можно было запросто встретить в повседневной жизни. Однако во многих источниках упоминается и о других формах насилия, организованного или случайного, — землевладельцев по отношению к арендаторам или какой-либо группы лиц по отношению к слабым и беззащитным. Но следует проявлять некоторую осторожность, поскольку преступления, особенно связанные с насилием, привлекают непомерное внимание средств массовой информации и сегодня, во многом просто потому, что никто не хочет сообщать или узнавать об обычных бессобытийных днях. На местном уровне отсутствовала организованная полицейская сила, и преступления в империи случались, но то же можно сказать и о других больших государствах. Крупные восстания были редкостью. Иудея восставала при Нероне (66—73), а затем при Адриане (132—135), а еврейское население в Египте, на Кипре и в некоторых других провинциях бунтовало при Траяне (115—117). В каждом случае борьба оказывалась жестокой и кровавой, но в конце концов римляне беспощадно подавляли восстания{20}.