Борис Соколов - Тайны финской войны Страница 10

Севернее Ладожского озера труднопроходимая лесисто — болотистая местность вынуждала вести основные боевые действия вдоль дорог. Здесь финны не имели укреплений и рассчитывали вести маневренную войну, полагаясь на хорошее знание местности, а в зимнее время — на превосходную лыжную подготовку своих войск. Предполагалось наносить внезапные контрудары по советским частям, двигавшимся вдоль дорог, а затем окружать их и уничтожать.

Финский план ведения войны предусматривал и жесткую позиционную оборону на Карельском перешейке, и маневренную оборону в районе к северу от Ладоги. При этом был расчет на нанесение местных контрударов по прорвавшимся советским войскам. Силы прикрытия, состоявшие из пограничников, нескольких батальонов егерей и кавалерийских отрядов, а также частей местной самообороны (шюцкора), должны были с боями отступить к главной полосе обороны линии Маннергейма. В их задачу входило выявить группировку неприятеля и склонить наступавшие советские войска уже на этом этапе развернуть свои основные силы.

Насчет советских военных планов полной ясности нет до сих пор. Н. Н. Воронов вспоминал:

«Незадолго до начала военных действий я побывал у КА. Мерецкова. У него в это время были заместители народного комиссара обороны Г. И. Кулик и Л. З. Мехлис.

— Вовремя приехали! — воскликнул кто‑то из них, завидя меня. — Вы знаете о тревожной обстановке? Подумали, сколько снарядов нужно для возможного проведения операций на Карельском перешейке и севернее Ладожского озера? Какая нужна артиллерия усиления? На что можно рассчитывать?

— По — моему, все зависит от обстановки, — ответил я. — Собираетесь обороняться или наступать? Какими силами и на каких направлениях? Между прочим, сколько времени отводится на операцию?

— Десять — двенадцать суток.

— Буду рад если удастся все решить за два — три месяца.

Мои слова были встречены язвительными насмешками. Г. И. Кулик приказал мне вести все расчеты с учетом продолжительности операции 12 суток».

Мерецков вспоминает о разработке плана финской кампании несколько иначе:

«Во второй половине июля я был снова вызван в Москву. Мой доклад слушали И. В. Сталин и К. Е. Ворошилов. Предложенный план прикрытия границы и контрудара по Финляндии в случае ее нападения на СССР одобрили, посоветовав контрудар осуществить в максимально сжатые сроки. Когда я стал говорить, что нескольких недель на операцию такого масштаба не хватит, мне заметили, что я исхожу из возможностей ЛВО, а надо учитывать силы Советского Союза в целом. Я попытался сделать еще одно возражение, связав его с возможностью участия в антисоветской провокации вместе с Финляндией и других стран. Мне ответили, что об этом думаю не я один, и предупредили, что в начале осени я опять буду докладывать о том, как осуществляется план оборонных мероприятий…

Имелись как будто бы и другие варианты контрудара. Каждый из них Сталин не выносил на общее обсуждение в Главном военном совете, а рассматривал отдельно, с определенной группой лиц, почти всякий раз иных. Я могу судить достаточно ясно только об одной из этих разработок, позднее упоминавшейся в нашей литературе под названием «план Шапошникова». Борис Михайлович считал контрудар по Финляндии далеко не простым делом и полагал, что он потребует не менее нескольких месяцев напряженной и трудной войны даже в случае, если крупные империалистические державы не ввяжутся прямо в столкновение. Эта точка зрения еще раз свидетельствует о трезвом уме и военной дальновидности Б. М. Шапошникова».

То, что говорит Мерецков о плане Шапошникова, в значительной мере опровергается свидетельством близкого к Борису Михайловичу маршала А. М. Василевского:

«По долгу службы я тоже имел прямое отношение к разработке тана контрудара. Его основные идеи и главное содержание были определены Б. М. Шапошниковым. Докладывая план Главному военному совету, Б. М. Шапошников подчеркнул, что сложившаяся международная обстановка требует, чтобы ответные военные действия были проведены и закончены в предельно сжатые сроки, ибо в противном случае Финляндия получит извне серьезную помощь, конфликт затянется. Однако Главный военный совет не принял этого плана и дал командующему Ленинградским военным округом командарму 2–го ранга К. А. Мерецкову указание разработать новый вариант плана прикрытия границы при возникновении конфликта».

То же самое Александр Михайлович говорил в беседе с писателем Константином Симоновым:

«Когда переговоры с Финляндией… окончательно не увенчались успехом, Сталин, созвав Военный совет, поставил вопрос о том, что раз так, то нам придется воевать с Финляндией. Шапошников, как начальник Генерального штаба, был вызван для обсуждения плана войны. Оперативный план войны с Финляндией, разумеется, существовал, и Шапошников доложил его. Этот план исходил из реальной оценки финской армии и реальной оценки построенных финнами укрепленных районов. И в соответствии с этим он предполагал сосредоточение больших сил и средств, необходимых для решительного успеха этой операции… Сталин поднял его на смех. Было сказано что‑то вроде того, что, дескать, вы для того, чтобы управиться с этой самой… Финляндией, требуете таких огромных сил и средств. В таких масштабах в них нет никакой необходимости. После этого Сталин обратился к Мерецкову… и спросил его: «Что, вам в самом деле нужна такая огромная помощь для того, чтобы справиться с Финляндией? В таких размерах вам все это нужно?»

Мерецков ответил: «Товарищ Сталин, надо подсчитать, подумать. Помощь нужна, но, возможно, что и не в таких размерах, какие были названы».

После этого Сталин принял решение: «Поручить всю операцию против Финляндии целиком Ленинградскому округу. Генеральному штабу этим не заниматься, заниматься другими делами».

Выходит, что Шапошников, как и Мерецков, в действительности рассчитывали на двух — трехнедельный блицкриг, а не на войну в несколько месяцев. В мемуарах Василевский так описывает суть плана, разработанного Генштабом под руководством Шапошникова:

«…Генеральный штаб исходил из имевшихся в его распоряжении данных о составе и боевой готовности финляндской армии, о природных особенностях советско — финского театра военных действий, о системе инженерных укреплений на нем, о мобилизационных возможностях Финляндии и о той помощи, которую она могла бы полунить от империалистических держав. Правда, как обнаружилось в дальнейшем, некоторые из этих данных особой точностью не отличались. Но эти неточности не имели существенного значения. Более серьезным оказалось то, что в наших войсках недостаточно знали особенности организации, вооружение и тактические приемы борьбы финляндской армии».

Но о финской армии и линии Маннергейма и у многих высокопоставленных войсковых командиров и работников Генштаба было очень поверхностное представление, хотя достоверные разведданные, в общем- то, имелись. Мы в этом скоро убедимся. И Шапошников вряд ли мог спланировать кампанию с учетом реальной боеспособности противника. Другое дело, что Борис Михайлович, очевидно, рассчитывал использо-, вать больше войск, чем командующий Ленинградским военным округом. Утвержденный же Сталиным план, разработанный штабом ЛВО, Александр Михайлович охарактеризовал следующим образом:

«По этому варианту основные войска округа объединялись в 7–ю армию двухкорпусного состава (19–й и 50–й корпуса)у на которую и возлагалась задача прорвать в случае агрессии на Карельском перешейке линию Маннергейма и разгромить здесь главные силы финляндской армии. Командование войсками 7–й армии было возложено на командарма 2–го ранга В. Ф; Яковлева, с 7 декабря 1939 года — на К. А. Мерецкова. А севернее, на огромном фронте протяженностью около 1500 км, предусматривались действия крайне слабых 8–й армии комдива И. Н. Хабарова, 9–й армии комкора В. И. Чуйкова и 14–й армии комдива В. А. Фролова».

Раз Василевский особо подчеркивал слабость советских сил к северу от Ладожского озера, можно предположить, что Шапошников, в отличие от Мерецкова, предлагал создать более мощную группировку в этом районе. Однако главный удар Генштаб все равно планировал наносить на Карельском перешейке. Не исключено, что план Шапошникова имел в виду использование большего числа соединений, чем план Мерецкова. Однако бросить одновременно против линии Маннергейма больше дивизий, чем предлагал Мерецков, все равно не было возможности из‑за малой протяженности фронта. Использование же дополнительных дивизий севернее Ладоги не могло бы радикально повлиять на ход войны. Ведь, как мы увидим в дальнейшем, здесь советские войска ждали тяжелые неудачи отнюдь не из‑за нехватки сил, а из‑за неумения наладить снабжение и вести маневренные боевые действия в условиях бездорожья. Если бы был принят план Шапошникова, а не Мерецкова, это, вопреки распространенному мнению, вряд ли оказало бы существенное влияние на ход и исход войны.