Анатолий Терещенко - Как СМЕРШ спас Москву. Герои тайной войны Страница 10

Шестнадцатое октября 1941 года останется самым страшным, самым черным днем в истории в жизни Москвы, когда решалась не только судьба столицы, но и всего государства. Говорят, когда эту обстановку доложили преимущественно по линии контрразведки Иосифу Сталину, он несколько отрешенно заметил:

– Ну, это ничего. Я думал, будет хуже.

В июле – сентябре Красная Армия, неся большие потери, продолжала отступать. Враг стоял восточнее Киева и Смоленска и вскоре вышел на подступы к Москве. Да и на других направлениях германские войска продолжали быстро продвигаться в глубь территории СССР. Немецкий генералитет устами Кейтеля, вещая, предполагал:

«…наступая на Москву, сломить хребет русской обороны. В этом наступлении по всем предвидениям будут уничтожены самые мощные силы русских. Поэтому они будут биться за Москву до последнего, непрерывно вводя в бой новые силы. В результате овладения районом Москвы мы разгромим центр русского аппарата управления, центр русских путей сообщения и важный центр русской промышленности. Россия окажется расчлененной на северную и южную половины».

Замыслом операции «Тайфун» предусматривалось тремя мощными ударами танковых группировок из районов Духовщины, Рославля и Шостки прорвать оборону советских войск, окружить и уничтожить армии Западного (командующий генерал-полковник И.С.Конев), Резервного (командующий – Маршал Советского Союза С.М.Буденный) и Брянского фронтов (командующий – генерал-полковник А.И.Еременко) в районах Вязьмы и Брянска, после чего подвижными группировками охватить Москву с севера и юга и одновременным фронтальным наступлением овладеть советской столицей.

Всех тонкостей этого коварного замысла, конечно, народ не знал, но он чувствовал, что враг, как никогда, силен, и Москву придется оставить, как это сделано было в 1812 году по приказу Кутузова. Сталин тоже может отдать такой приказ.

Октябрь 1941 года выдался хмурым. Таким он оказался в двух ипостасях: природной и военной. Иссиня-темные тучи низко ползли над землей. Встревоженные москвичи, чувствуя приближение немцев, не только готовились, но и проводили стихийную эвакуацию. Они видели лавины прибывающих эшелонов с ранеными, которые признавались о неимоверной немецкой силище. Шоссе Энтузиастов да все дороги, ведущие на восток, были забиты машинами, телегами, тачками и вереницами людей с вещмешками, торбами, свертками. Москвичами овладела великая смута. Паника росла и ширилась не на голом месте. 15 октября Госкомитет обороны принял постановление «Об эвакуации столицы СССР Москвы».

В нем говорилось, что ввиду неблагополучного положения в районе Можайской оборонительной линии ГКО постановил:

«1. Поручить т. Молотову заявить иностранным миссиям, чтобы они сегодня же эвакуировались в г. Куйбышев (НКПС – т. Каганович обеспечивает своевременную подачу составов для миссий, а НКВД – т. Берия организует их охрану).

2. Сегодня же эвакуировать Президиум Верховного Совета, а также Правительство во главе с заместителем председателя СНК т. Молотовым (т. Сталин эвакуируется завтра или позднее, смотря по обстановке).

3. Немедля эвакуироваться органам Наркомата Обо-роны в г. Куйбышев, а основной группе Генштаба – в Арзамас.

4. В случае появления войск противника у ворот Москвы поручить НКВД – т. Берия и т. Щербакову произвести взрыв предприятий, складов и учреждений, которые нельзя будет эвакуировать, а также все электрооборудование метро (исключая водопровод и канализацию).

Председатель Государственного КомитетаОбороны СССР И.СТАЛИН».

Этот документ был с грифом «Совершенно секретно» – «Особой важности». Для сведения простых москвичей он не предназначался.

Черным днем столицы назовут 16 октября сорок первого – встал общественный транспорт. Закрылось метро. По рассказам моей тещи, Тихоновой Лидии Алексеевны, в радиосводку Совинформбюро вторглась, случайно или намеренно, бодрая песня:

«Мы сразу даже не поняли, что мелодия, так похожая на наш «Марш авиаторов», на самом деле гимн нацистов – «Хорст Вессель». Я об этом только потом узнала от соседки, учительницы немецкого языка».

Чиновники жгли документы, бандюки занимались мародерством, разъяренные москвичи останавливали автомашины и выбрасывали вещи, пассажиров и водителей…

Досадные поражения первых месяцев войны и массовое отступление наших войск вынудили Кремль реагировать на тяжелейшую обстановку. Для более эффективной борьбы с дезертирством, сдачей в плен, членовредительством Главное Верховное Командование страны оглашает грозный рескрипт.

На столе у Абакумова его копия появилась в первую очередь.

Приказ ГВК, изданный 16 августа 1941 года и подписанный лично И.В.Сталиным, за № 270 запрещал солдатам Красной Армии сдаваться в плен либо выказывать иные признаки трусости.

Текст приказа начинался с развернутых описаний как ведения советскими военнослужащими боевых действий «до последнего», так и названных «малодушными» примеров сдачи в плен. Сами приказания были довольно кратки и имели следующее содержание:

«Не только друзья признают, но и враги наши вынуждены признать, что в нашей освободительной войне с немецко-фашистскими захватчиками части Красной Армии, громадное их большинство, их командиры и комиссары ведут себя безупречно, мужественно, а порой – прямо героически.

Даже те части нашей армии, которые случайно оторвались от армии и попали в окружение, сохраняют дух стойкости и мужества, не сдаются в плен, стараются нанести врагу побольше вреда и выходят из окружения. Известно, что отдельные части нашей армии, попав в окружение врага, используют все возможности для того, чтобы нанести врагу поражение и вырваться из окружения.

Зам. командующего войсками Западного фронта генерал-лейтенант Болдин, находясь в районе 10-й армии около Белостока, окруженной немецко-фашистскими войсками, организовал из оставшихся в тылу противника частей Красной Армии отряды, которые в течение 45 дней дрались в тылу врага и пробились к основным силам Западного фронта. Они уничтожили штабы двух немецких полков, 26 танков, 1049 легковых, транспортных и штабных машин, 147 мотоциклов, 5 батарей артиллерии, 4 миномета, 15 станковых пулеметов, 3 ручных пулемета, 1 самолет на аэродроме и склад авиабомб. Свыше тысячи немецких солдат и офицеров были убиты. 11 августа генерал-лейтенант Болдин ударил немцев с тыла, прорвал немецкий фронт и, соединившись с нашими войсками, вывел из окружения вооруженных 1654 красноармейца и командира, из них 103 раненых.

Комиссар 8-го мех. корпуса бригадный комиссар Попель и командир 406-го сп полковник Новиков с боем вывели из окружения вооруженных 1778 человек. В упорных боях с немцами группа Новикова – Попеля прошла 650 километров, нанося огромные потери тылам врага.

Командующий 3-й армией генерал-лейтенант Кузнецов и член Военного совета армейский комиссар 2 ранга Бирюков с боями вывели из окружения 498 вооруженных красноармейцев и командиров частей 3-й армии и организовали выход из окружения 108 и 64-й стрелковых дивизий.

Все эти и другие многочисленные подобные факты свидетельствуют о стойкости наших войск, высоком моральном духе наших бойцов, командиров и комиссаров.

Но мы не можем скрыть и того, что за последнее время имели место несколько позорных фактов сдачи в плен врагу. Отдельные генералы подали плохой пример нашим войскам. Командующий 28-й армией генерал-лейтенант Качалов, находясь вместе со штабом группы войск в окружении, проявил трусость и сдался в плен немецким фашистам. Штаб группы Качалова из окружения вышел, пробились из окружения части группы Качалова, а генерал-лейтенант Качалов предпочел сдаться в плен, предпочел дезертировать к врагу.

Командир 13-го стрелкового корпуса генерал-майор Кириллов, оказавшийся в окружении немецко-фашистских войск, вместо того чтобы выполнить свой долг перед Родиной, организовать вверенные ему части для стойкого отпора противнику и выхода из окружения, дезертировал с поля боя и сдался в плен врагу. В результате этого части 13-го стрелкового корпуса были разбиты, а некоторые из них без серьезного сопротивления сдались в плен.

Следует отметить, что при всех указанных выше фактах сдачи в плен врагу члены военных советов армий, командиры, политработники, особоотдельщики, находившиеся в окружении, проявили недопустимую растерянность, позорную трусость и не попытались даже помешать перетрусившим Качаловым, Кирилловым и другим сдаться в плен врагу.