Цезарь Ложье - Дневник офицера Великой Армии в 1812 году. Страница 10

Слова императора всегда оставляли глубокое впечатление. Мы внимательно слушали его, как вдруг явился австрийский штаб-офицер, курьер из главной квартиры князя Шварценберга. Он передал императору конверт, затем последовал за ним в палатку. Потом среди нас говорили, что он принес известие о соединении Рейнье и Шварценберга и о скором прибытии этого австрийского генерала. Но мы так много в течение долгих лет воевали с австрийцами, что присутствие среди нас штаб-офицера этой национальности вызвало общее удивление. Его простой белый мундир составляет странный контраст с богатым платьем офицеров, окружающих императора.

Последний вскоре сел на лошадь и отправился к Витебску. Тогда королевская гвардия последовала за 13-й и 15-й дивизиями в обход Суража. Она расположилась в этом городе, где вице-король поместил свою главную квартиру

ГЛАВА VI

Снабжение провиантом

Сураж, от 30 июля до 6 августа. Город Сураж, который мы занимаем вместе с итальянской дивизией, не крепость, но на него можно смотреть как на очень сильную позицию. Он лежит при слиянии Каспли с Двиной; здесь перекрещиваются почтовые дороги: С.-Петербургская и Московская. Несмотря на то, что в Сураже постройки деревянные, он все же один из лучших пунктов, какие мы до сих пор видели, отчасти благодаря своему внешнему виду, отчасти благодаря здоровому местоположению.

Королевская гвардия может только радоваться, что стоянкой ей назначили Сураж. Население здесь многочисленно, но состоит, по обыкновению, главным образом из евреев, которым приходится за их предприимчивость прощать отталкивающий вид. Они оказывают нам кое-какие услуги; рады и этому, так велики наши нужды.

Вице-король поместился в прекрасном, выстроенном из камня господском доме над Двиной; перед домом — площадь, и на ней он, подражая примеру императора, производит смотры королевской гвардии. Вице-король убежден, что порядок — лучшее доказательство силы, и сейчас же принялся его насаждать.

Дисциплина, чистота, порядок, учения, распределение времени, правила службы, установленные в Милане, — все это применяется и в Сураже. Но самый отдых вызывает массу заболеваний, которые до тех пор, ввиду непрерывной деятельности и напряжения сил, перемогались. Еще королевская гвардия вместе с одной дивизией счастливо устроились и отдохнули от пережитых бедствий, но далеко не для всех выпало такое счастье. Многие отряды и теперь испытывают слишком тяжелые лишения; настоящего отдыха, в котором они так нуждаются, для них нет.

Кто стоит далеко от реки, те страшно страдают от жажды. Чтобы достать воды, солдаты своими штыками разрывают землю, но когда им посчастливится найти ее, она оказывается такой мутной, что пить ее можно только профильтрованной через платок.

Верные своей системе, русские и здесь (как и везде, где успели) сожгли свои магазины, рассыпали зерно и уничтожили все, что не могли захватить.

Отдельным отрядам приходится для поддержки своего существования прибегать к собственным средствам: они делают набеги, которые в результате только подрывают основы дисциплины, разоряют население и озлобляют его против нас.

Армия уже уменьшилась на треть со времени перехода через Неман. Многие солдаты, под влиянием голода, отделялись от армии, отыскивая пищу, и были убиты на флангах; другие заперлись в покинутых господских домах, где нашли достаточно припасов, чтобы жить в довольстве, выбрали себе начальника и охраняют себя по-военному, не помышляя об армии, к которой принадлежат. Сочтите еще больных, отсталых, мертвых и раненых, и вы представите уменьшение наличного состава армии.

Мне тяжело постоянно говорить на эту тему. Уменьшение армии следует, конечно, приписать недостатку провианта, происходящему от запаздывания в подвозе, истреблению русскими всяких источников продовольствия и препятствиям, которые самый характер почвы и жаркое время года создают нам на каждом шагу. Но все же, может быть, предусмотрительность начальства могла бы предупредить такое сильное и быстрое развитие зла.

Высшее начальство, насколько это возможно, все еще запрещает мародерство и набеги солдат в поисках пропитания. Но иногда, в силу необходимости, приходится разрешать такие экскурсии. Тогда действуют методически и с возможным соблюдением требований гуманности. Делом заведуют особо выбранные офицеры из числа наиболее развитых.

В каждом полку образована команда булочников, что бы молоть рожь, которую удается собрать, и готовить сухари, когда можно достать муки.

Захваченные на пути быки и другие съедобные животные следуют за полками, ведомые и охраняемые теми же булочниками. С величайшей строгостью следят, чтобы солдат ничего не утаивал, как это обычно делается при обилии добычи после какого-нибудь счастливого набега.

За полками следует несколько повозок. В них складывают припасы, находимые по дороге.

Довольно часто бывало, что расположимся на биваке, раздобудем топлива, изготовим скудную порцию мяса, разобьем палатки, и вдруг неожиданный приказ — идти дальше. Тогда при новой остановке приходится опять начинать все с начала! Это, может быть, единственные случаи, при которых теряются и забрасываются припасы. Ничего неизвестно, далеко еще идти или нет; а может быть, даже предстоит сражение. И вот, солдаты усталые, раздосадованные, приведенные в уныние этими приказами и контрприказами, опрокидывают котелок с готовым уже супом и, придя на новый этап, подавленные усталостью, бросаются на землю и засыпают, ни о чем больше не думая.

Мы часто теряем людей, остающихся на полях, с которых мы уходим. Сколько раз из-за стремительности наших выступлений отставшие солдаты не знали, где найти свой отряд. Они бродят тогда на авось по здешним обширным равнинам, по громадным лесам, прорезанным столькими дорогами; охваченные усталостью, побежденные ею или сном, они становятся жертвой озлобленных крестьян или добычей казаков, кружащихся около наших флангов.

А между тем эти усиленные переходы мы делаем, чтобы спастись от голода, скорее кончить войну и добраться до неприятеля. И тем не менее, в конце концов войско теряет пыл первых дней. Оно истощает свои силы и с каждым днем уменьшается. Войско ослабело, поэтому поневоле сокращается и число отрядов, отправляемых на поиски провианта. А питаться людям надо, и в результате, во имя гуманности, из сострадания, по тяжелой необходимости, мы должны терпеть досадное мародерство, которого хотели бы не допускать.

Поддаются мародерству и самые твердые люди; иногда они возвращаются, иногда — нет. Возвратившись, приносят с собой очень немного. Биваки, недоедание, форсированные марши все более разрежают наши ряды. Иные солдаты, непоколебимые в своем чувстве чести, предпочитают скорее умирать от голода, чем переносить жизнь, ставшую для них ужасной. Они падают изнуренные, ослабленные; но до этого с неизменным постоянством, с твердостью, поистине геройской, они несут на себе ранцы и оружие. Увы! мало у кого хватает мужества остановиться, чтобы помочь им; да и средств нет для помощи. А страх потеряться в громадных пустынях в связи со страхом перед мстящими крестьянами побеждает сострадание. Но, повторяю, в итальянской армии, особенно в королевской гвардии, эти злоключения меньше чувствуются; достойная своего имени, она хочет отличиться прежде всего сохранением дисциплины, своей выправкой, безропотностью и твердостью.

Порождающий геройство дух товарищества привит нам нашими доблестными начальниками, как Пино, Фонтанелли, Лекки, Цукки и многими другими, одинаково храбрыми и развитыми людьми.

Полное отсутствие хлеба вынуждает солдат неумеренно потреблять мясо и мед, которые легче достать; вода на биваках мутная, скверная; вареная рожь — холодная и трудно перевариваемая пища; ночи стоят холодные — вот бедствия, которые мы переживаем и которых нельзя избежать; и, наконец, как неизбежное их следствие — дизентерия.

Перед лицом стольких страданий я заранее радуюсь при мысли, что не только солдаты, но и все, кто будет читать это повествование, будут признательны мне за то, что я изобразил здесь геройство итальянцев во время настоящей кампании и сообщил ряд деталей, которые могли бы остаться неизвестными.

31 июля вице-король отправил сильный кавалерийский отряд королевской гвардии на разведки на противоположный берег Двины по Великолуцкой дороге. Полковник Нарбони, начальник отряда, провел его до Усвятья. Тут он встретил неприятеля, охранявшего большой транспорт, и с такой стремительностью напал на него с первыми кавалеристами, каких только успел взять с собой (остальным он приказал выстроиться и следовать за ним), что конвой поспешно пустился в бегство, оставив у нас в руках капитана, 40 солдат и 200 повозок, нагруженных мукой. Этот быстрый набег, при котором мы не потеряли ни одного человека, делает большую честь командиру и драгунам королевы, участвовавшим в нем.