Александр Васильев - О древнейшей истории северных славян до времен Рюрика, и откуда пришел Рюрик и его варяги Страница 10

15) Гомол – древнеславянское комок, катыш: «Взя Даниил смолу и тук и волну и возвари вкупе и сотвори гомолу» (Дан., XIV. 27).

16) Емш. Взяточник звался емец, а козел с длинной шерстью – емин (Академический словарь).

17) Вруны (по Софийской летописи – Вруды). Брунница — древнее название травы черноголовник (Академический словарь)[32].

19) Моны – во множественном, длинное платье, от него произошло название монатия, мантия — одеяние монахов.

20) Свен, древнее слово свене значило – кроме, исключая: «Аще который пресвитер вина вместо оловину или медовину на олтарев принсет, свене только младых сочив да извержешся». (Кормчая, 11, на обороте).

21) Стир – от слова стирать.

22) Кары — от слова кара, гнев, месты, кара Божия (Академический словарь); осталось русское слово карать и производное покорять.

Каницар, Евриевлисков (по Софийской летописи Евриевлисков – раздельно на два имени: Еврие и Влисков). Два имени.

Вуеваст, Либнар, Грим, Фрутан, Фурстен (по Софийской летописи Фарастен; Фарастен можно отнести к славянскому слову). Роальд, Игельд, Турберн; итого по Нестору восемь немецких или скандинавских имен, а по Софийскому летописцу – семь.

Шихберн, Шибрид, Алдань (по Софийской летописи Олдан – славянское)[33]; Куци, Тилен (по Софийской летописи Телина, чисто русское); итого по Нестору имен восточных пять, а по Софийской летописи восточных три, славянских три.

Остальные три – повторения объясненных имен.

Не явно ли, что до принятия христианской религии выбор имен был совершенно произвольным и что вполне неосновательно поддерживать скандиноманию сборником столь разнородных имен, из которых, видимо, многие были не имена, а прозвания. К тому же, я отыскал происхождение имен Каршев, Истр, Бернов, Гунарев, Гунастр, Мутур, У тин, Гомол, Емиг, Бруны, Моны, Свень и другие, казавшиеся вполне иностранными, а при дальнейшем разыскании, может быть, объяснились бы и остальные. И теперь я не объясняю их из одного упрека в натяжке доказательств; например, кому неизвестно крестьянское слово шабры, в шабрах, шабрид (соседи, у соседей, сосед), и, быть может, шибрид, отнесенный мной к людям, имевшим восточные имена, носил у наших предков славянское название соседний, как Фастов, немецкого имени, – быть может, был уроженцем киевского местечка Фастов, и т. п.

Наши историки, сбитые на ошибочный путь неотчетливостью Нестора в выговоре иностранного слова и педантическим не указанием, а приказанием Шлёцера[34], считавшим Русь Скандинавией, не решались смотреть на историю России – на историю столь родную каждому русскому, с точки русского человека, даже чуждались вникать в древнерусское слово, которое необходимо знать для правильного суждения о сказаниях столь давно прошедшего.

Вследствие этого Карамзин, под влиянием скандиномании, объясняет имена послов Игоря как повторитель Шлёцера, он пишет о лицах посольства (т. 1, с. 151, изд. Смирдина): «Следует около пятидесяти норманнских имен кроме двух или трех славянских». Но почему же и девять имен, признанных мною скандинавскими или немецкими, не суть прямо немецкие?

Мы знаем теперь, что руссы, бывшие на турнире Магдебургском в 937 году, жили в Германии под властью Рима; разве они не могли заходить к родичам, сохранившим вольность и, как католики, заносить на берега Волхова имена немецкие?

И разве только те имена должны быть признаны славянскими, которые имеют собственное, нам еще знакомое значение, как-то: Святослав, Володислав и т. п. Не сам ли Карамзин признает чисто славянскими имена Само, Лавритас, Вадим, Радим, Вятков, Кий, Щек, Хорив, Лыбедь и прочие, отчего же С луды, Улеб, Прастен, Тудков, Войков и другие сделались у него же норманнскими?

Из представленного мною разбора имен видно только подтверждение моих замечаний: 1) что до христианской религии имена брались вполне произвольно; 2) что в IX и X столетиях язычество у россиян упадало, католичество же и греческая вера, а может быть, и верования восточных народов, заходя в Россию, увлекали россиян к разнообразию имен; в договоре Игоря с греками сказано: «да не дерзают русские крещеные и не крещеные нарушать союза»; и присоединю, 3) что кровавые волнения всей Европы, грабежи скандинавов, войны римлян и разгромы южных выходцев могли загонять в Северную Россию людей инородных, искавших спасения или счастья, и имена послов, как имена трех воителей, представляют смесь имен всех народов, но вовсе не исключительно людей Скандинавии.

Повторяю: самые имена Рюрик, Синеус и Трувор, или Трувол, не разнородны: Рюрик — на Балтийском поморье у древенских сербов – Ruric значит сокол, следственно, имя славянское, Синеус будет вполне славянорусское (если упрямо не захотим произносить на латинский лад: Си́не-у́ca); Трувор – западное, но похоже на Трувол – русское. Из приведенных Шлёцером для сравнения имен упсальских пиратов Rorerk, Seggeir и Tuares только первое сходствует с именем Рюрика, но Tuares далеко от Трувора и еще далее от Трувола, a Seggeir – вовсе не Синеус.

Карамзина смущали также юридические слова: тиун, вира. Он не хотел видеть, что начало их в России идет не от времен Рюрика, а от гораздо позднейших: «Ярослава, государствовавшего 1019–1054 годы», сам Карамзин говорит, что слово вира происходит от немецкого wehrgeld, а тиун — от скандинавского или древненемецкого (как будто это одно и то же) Tiangn; но вместе с тем настойчиво твердит, что древние россияне всё воинственное, гражданское, законы и установления приняли от скандинавов.

При Ярославе Россия имела сношения со всей Европой. Сестра Ярослава Мария, прозванная Доброгневой, была женой польского короля Казимира; дочь Ярослава Елизавета была женой Гаральда, принца, впоследствии короля Норвежского; Анна была женой французского короля Генриха I и Анастасия – Андрея, короля Венгерского[35]. Ярослав, много читавший, как повествуют историки, имея близ себя много иностранцев, не имел необходимости прибегать к юридическим словам Скандинавии. Но у Карамзина, отуманенного скандинавством, скандинавы под именем варягов не сходят со сцены; в изложении законов Ярослава он говорит: вира (пеня, плата) за убиение всякого Людина, то есть свободного человека русского, и в скобках прибавляет: Варяжского племени; где же эту вставку нашел Карамзин? Откуда он взял, что славяне, добровольно призывавшие себе правителей, были рабами?

Завистники древней значительности славянского народа, не зная, как объяснить древние торговые сношения Северной Европы с Греций и Византией, хотят доказать, что скандинавы, а за ними и обитатели нынешней Германии самолично вели восточную торговлю через Россию по Неве, Ладожскому озеру, Волхову, Ильменю, Ловати и Днепру. Но волок от Ловати (обильной порогами) до Днепра велик, и для иноземного купца представляет необоримые препятствия… Могли туземцы, перекупая товары, переводить их в Днепр, могли варяги-русские – обитатели прибрежий Ильменя – пользоваться этой дорогой, но не свей, не урмане, даже не однородные славянам венеды, древние обитатели нынешней Германии. Добыча огромного числа подвод для перевоза тяжестей невозможна и нынче для иностранных купцов, не то что с VI до IX столетия. И отчего с IX столетия, когда возникла у нас история, не иностранцы, а уже новгородцы торговали этим путем, а из иностранцев приходили с X столетия в Константинополь не купцы, а только бездомные бродячие верингеры, носившие с собой, быть может, мечи, но не тяжести? Оттого что пешие при обозах могли проходить, но купцы иностранные и прежде не проходили Россию. Общее торжище и перекупка товаров были на островах Ботнического моря в Алдейгоборге и Острогардии (а дознать, где эта Острогардия, – дело нас, русских людей). Торговля шла к русским славянам, жителям Ладоги и Ильменя, они передавали товары хазарам и болгарам, а те в Византию.

Мы находим немецкие сказания, что жители балтийских берегов (нынешней Германии) и скандинавы имели прямую торговлю с Грецией, но это явная ошибка древних писателей, увлекающая и новейших. Мы видим, что географ Равенский, Безебрехт и другие называли Европой мир языческий, Римом – мир католический и Грецией – мир восточной церкви. Безебрехт говорит: «Киев есть один из важнейших городов Греции». Неоспоримо видимо, что его греки суть русские славяне, принадлежавшие к греческой церкви.