Михаил Жданов - Моссад: одни против всех. История и современность израильской разведки Страница 10

Тем не менее, через пару-тройку месяцев у агентов «Моссада» появилась уверенность в том, что перед ними действительно тот самый Эйхман. Дело сочли настолько важным, что доложили о нем премьер-министру Бен-Гуриону. Глава государства отдал приказ: не ликвидировать Эйхмана на месте (что было бы проще всего), а доставить его в Израиль и там судить. Но как раз в этот момент из Буэнос-Айреса поступило ошеломляющее сообщение: семья Эйхманов бесследно исчезла! Что же произошло? Старый эсэсовец почувствовал за собой слежку и решил, пока не поздно, спасать свою шкуру? Не думаю, что сам он смог бы что-нибудь сделать. Семья Эйхманов влачила довольно жалкое существование, перебивалась случайными заработками, и денег на то, чтобы быстро скрыться, у нее элементарно не было. Судя по всему, сработали старые связи, возможно, к делу подключилась секретная служба безопасности аргентинских нацистов, охранявшая покой спасшихся из Третьего рейха. Вопрос о том, как она узнала о готовящейся операции «Моссада», остается открытым.

Упустить Эйхмана нельзя. В Буэнос-Айрес направляют лучшие силы. Группу израильских агентов возглавляет молодой, но весьма талантливый офицер по имени Эфраим Элром. Элром лично заинтересован в поимке врага, поскольку вся его семья погибла в Освенциме, и сам он уцелел только благодаря случайности. Месть стала главным побудительным мотивом молодого офицера, и его начальники могли быть уверены, что Элром не упустит Эйхмана, ни живого, ни мертвого. Агенты действовали весьма профессионально, однако вновь напасть на след нацистского преступника удалось только в декабре 1959 года. Произошло это случайно: в магазине Элром услышал разговор двух местных жителей, один из которых говорил другому, что рядом с ним поселились странные соседи — с испанским именем и аргентинскими документами, но говорящие между собой только по-немецки. Элром проследил за этим человеком и обнаружил, что живет он на улице Гарибальди. Его соседом значился некто Рикардо Клемент, разорившийся владелец прачечной, который переехал в этот район вместе с семьей совсем недавно.

За домом установили круглосуточное наблюдение. У разведчиков по-прежнему не было уверенности в том, что они нашли того, кого искали. В конце концов, у них не было ни одной фотографии Эйхмана, даже его личное дело в РСХА, по официальным данным, сгорело при штурме русскими Берлина. Зато они знали множество других мелких подробностей — манеру общаться, походку, даты всех семейных праздников. К слову сказать, именно последнее и помогло вывести преступника на чистую воду. 21 марта 1960 года, в день серебряной свадьбы Адольфа Эйхмана, Риккардо Клемент пришел домой с большим букетом цветов, после чего началось шумное празднество.

Сомнений больше не оставалось. Теперь предстояло приступить к основному этапу операции — похищению нацистского преступника. И вот здесь-το агентам «Моссада» пришлось столкнуться с основными сложностями.

Запасной экипаж

Отряд Элрома в Буэнос-Айресе был существенно усилен. Разными путями, из разных стран в разное время в Аргентину прибывали агенты «Моссада». Их отправкой занималась специально созданная для этой цели туристическая фирма. Всего набралось более 30 человек, двенадцать из которых входили непосредственно в группу захвата. Израильтяне арендовали больше десятка различных автомобилей, чтобы без помех и не вызывая подозрений наблюдать за домом Эйхмана. Элром очень боялся, что нацистский преступник может снова ускользнуть из-под носа, на сей раз навсегда. Но Эйхман, казалось, ничего не подозревал.

План похищения разработали очень подробно — впрочем, это составляло далеко не самую сложную задачу. А вот как вывезти Эйхмана из страны и доставить в Израиль — над этим разведчикам пришлось основательно поломать голову. В конечном счете разработали два основных варианта. Первый, самый простой — тайком провести пленного на корабль, идущий в Израиль. Однако у этого плана был существенный изъян: плыть пришлось бы два месяца, семья Эйхмана успела бы поднять шум, и судно могли перехватить в любом порту и даже в открытом море. Второй — более быстрый, но куда более рискованный вариант — заключался в том, чтобы вывезти преступника на самолете. Для этого намечалось использовать израильскую авиакомпанию «Эль-Аль», причем не обычный, рейсовый самолет, а тот, на котором собирались доставить официальную израильскую делегацию на празднование 150-й годовщины независимости Аргентины. Минус был в том, что в случае провала операции израильско-аргентинские отношения оказались бы серьезно подмочены. Но другого выхода не нашли — ведь официальный запрос о выдаче преступника ни в коем случае не нашел бы понимания у аргентинских властей, позиционировавших свою страну как идеальное политическое убежище для всех желающих. По местному закону, убежище иммигрантам из Европы предоставлялось без ограничений, вне зависимости от степени их вины и характера преступлений.

«Моссад» решил рискнуть. Бен-Гурион, немного поколебавшись, одобрил решение. 11 мая 1960 года в половине восьмого вечера на улице Гарибальди практически синхронно сломались две машины. Движения по улице в этот час почти не было, лишь вдалеке показался рейсовый автобус. На этом автобусе должен был приехать Эйхман. Это стало бы его последней поездкой на воле, если бы.

Если бы он действительно оказался в том автобусе. Тяжелая машина подошла к остановке, двери открылись, выпустив трех женщин, потом закрылись, и автобус пошел дальше по своем маршруту. Может быть, Эйхман поехал на следующем? Но и в следующем автобусе его не оказалось. И в третьем тоже. Агенты начали нервничать. Неужели преступник опять почуял неладное и ушел из-под носа? Рассчитанная по минутам операция рушилась на глазах. «Две сломавшиеся машины» — это прикрытие хорошо, если речь идет о десяти, максимум пятнадцати минутах. Если оставаться на месте дольше — это может вызвать подозрения у полиции. Или, хуже того, кто-то из водителей время от времени проезжавших мимо машин остановится и захочет помочь. Пришло самое время признавать свой провал и готовить новую операцию.

Тем временем подошел четвертый автобус. Створки дверей медленно раскрылись. и на тротуар собственной персоной сошел Эйхман! Пожилой нацист не торопясь направился к дому. Он успел сделать всего несколько шагов, когда на него с двух сторон навалились агенты «Моссада» и затолкали в машину. От неожиданности Эйхман не успел даже вскрикнуть. Обе машины сорвались с места и умчались в известном только направлении.

Пожилого нациста привезли на конспиративную квартиру, где банально начали пытать. Впрочем, Эйхман был так запуган, что пытки фактически и не потребовались. Он сам, добровольно начал давать полностью изобличающие его показания. Доходило до смешного: агенты «Моссада» первым делом закатали старику рукав рубашки — у него на плече, как и у каждого эсэсовцы, должна была обнаружиться татуировка с личным номером и группой крови. Но татуировки не было, виднелся лишь едва заметный шрам. Вместо того, чтобы начать отрицать все, что можно, пойманный немец вполне добровольно рассказал, что сам содрал кожу с татуировкой в 1945 году, чтобы не попасть в лапы правосудия победителей. Поведение, которое воистину не укладывается ни в какие рамки!

Эйхман охотно сотрудничал со своими похитителями, давал им полные и исчерпывающие ответы на все поставленные вопросы. «Номер моей карточки члена НСДАП был 889895. Мои номера в СС были 45326 и 63752. Мое имя Адольф Эйхман» — надиктовывал он на пленку. Потом израильтяне будут пытаться — довольно глупо и неуклюже, кстати говоря — доказывать, что бывший нацист был до смерти перепуган. Действительно, бояться ему следовало. Но Эйхман являлся, в первую очередь, профессионалом с многолетним стажем. Он прекрасно понимал, что полностью раскрываться — это самый гибельный путь. И он не стал бы выкладывать все как на духу без особых на то оснований. Значит, таковые основания у него были.

Чем могли шантажировать Эйхмана агенты «Моссада»? Угрозой убить его самого, а в дополнение истребить всю семью? Вполне возможно. Но старый нацист должен был понимать, после его чистосердечных признаний ему так и так светит смертная казнь. После гибели нескольких сот тысяч евреев по его приказу на снисхождение Израиля можно было не рассчитывать. А может, дело обстояло как раз наоборот? Израильтяне обещали сохранить преступнику жизнь в обмен на. в обмен на что, интересно?

В обмен на сведения о его собственных преступлениях? Верится очень слабо. Интересно, кому это сохраняют жизнь в обмен на то, что он сам надиктовывает себе смертный приговор? Таких идиотов найдется немного, а Эйхман в их числе явно не был. Чем же столь ценным он мог поделиться со своими врагами? Денег у него не было, тем более в таком количестве, которое могло спасти его от смерти. Значит, речь идет об информации. Какими сведениями располагал Эйхман? Ответ фактически может только один: данными о других нацистах, скрывавшихся от правосудия. Ведь среди тех, кто сумел сделать ноги после поражения Третьего рейха, насчитывалось немало важных шишек. Достоверно известно, что Эйхман поддерживал контакт со многими военными преступниками. Именно эти данные — имена, адреса, привычки — выспрашивали (вернее сказать — выпытывали) у него израильтяне.