Артем Драбкин - 22 июня. Черный день календаря. Страница 10

«На земле… » На направлениях

главных ударов

Характерной чертой немецких наступлений на направлениях главных ударов было использование крупных механизированных соединений. Как уже было сказано выше, в нападении на СССР были за­действованы четыре танковые группы. Каждая тан­ковая группа наступала по двум направлениям, на каждом из которых двигался моторизованный корпус. Немецкая школа предусматривала ввод в бой танковых соединений плечом к плечу с пехотой, вхо­дившей в состав моторизованных корпусов. Танко­вые дивизии корпусов получали свою собственную, пусть и достаточно узкую полосу наступления. Во втором эшелоне находились чаще всего моторизо­ванные дивизии. Иногда немцами применялось так называемое «перекатывание» танковых дивизий через наступающие в первом эшелоне пехотные дивизии. Последний вариант был идеологически близок к советским представлениям о применении крупных масс танков. Советская школа предлагала взлом обороны противника пехотой с последующим вводом танковых соединений в прорыв или, по крайней мере, для прорыва второй полосы оборо­ны. У каждого из вариантов были свои достоинства и недостатки. Ввод танковых соединений в прорыв позволял избежать их потерь в ходе взлома оборо­ны противника. Использование механизированных соединений в первом эшелоне наращивало силу первого удара по обороне. Ввод танковых дивизий в бой в середине дня 22 июня, т.е. «перекатывание» через пехоту первого эшелона, был применен нем­цами на юге, в 1 -й танковой группе. Остальные тан­ковые группы ставили танковые дивизии в первый эшелон, и они пошли в бой уже в первые часы вой­ны в выделенных им полосах наступлений. В целом за счет массирования сил и средств немцам уда­лось достичь большой силы ударов.

Особую роль построение главных сил вторже­ния в один эшелон сыграло в специфической об­становке первого дня войны. Непосредственно на

Тяжелые орудия ведут в глубь советской территории.

границе находились отдельные батальоны дивизий армий прикрытия, неспособные оказать серьезно­го сопротивления. Мощный первый удар позволял сразу же глубоко продвинуться вперед.

Окно в Азию. В Прибалтийском особом воен­ном округе раньше всех приняли меры, повысив­шие готовность войск к отражению удара против­ника. Однако округу в первый день войны достался самый страшный удар противника.

Вспоминает оперуполномоченный Тельшайского оперативного уездного отдела НКВД Н.Н. Душанский: «Мы медленно подъезжали к Шауляю. Я видел, что во многих крестьянских домах вдоль железной дороги горит свет. Еще подумал, наверное, листовки LAF (Литовский Активный Фронт) чи­тают, с указаниями к активным действиям. А еще через несколько минут стали бомбить шауляйский военный аэродром Жокня, на котором размеща­лись истребители, и когда поезд остановился на станции, у меня уже не было никаких сомнений в том, что началась война... Я кинулся к своему дому, который находился недалеко от вокзала. Отец, полуслепой, стоял у калитки и ждал меня. Уже не­сколько дней подряд он все время проводил воз­ле калитки, чувствовал сердцем, что я появлюсь. Он сказал мне: «Нахман! Возьми твои пистолеты и беги к своим. Если немцы придут, то тебя сразу убьют!» — «А ты с мамой?» — «Нас немцы не тро­нут. Я у них был два года в плену, хорошо их знаю. Простых людей они убивать не станут». Я в отпуск поехал без оружия, свой табельный пистолет ТТ оставил в сейфе, в отделе, но дома у меня храни­лись в тайнике еще два пистолета. Я взял оружие, свое кожаное пальто, еще какие-то вещи. А потом забрал родителей из дома и повел их на вокзал. На путях «стоял под парами» эшелон для желаю­щих эвакуироваться. Посадил родителей в вагон. Дикой паники еще не наблюдалось. А партийный, советский и комсомольский актив Шауляя должен был уехать на восток в автобусах, и с ними наме­ревались отправиться в эвакуацию моя сестра Рахель и брат Песах. А самый младший брат Ицхак находился в это время в пионерском лагере под Палангой. Другой брат, Яков, работал хозяйствен­ником, вольнонаемным в армейском госпитале рядом с Шауляем. Я простился с родителями в вагоне, вышел на пути и успел заскочить на пос­ледний поезд, шедший из Шауляя в сторону гра­ницы, на Тельшай. И больше мне не довелось уви­деть своих родных... Выжил только брат Яков. В 1945 г. я узнал о судьбах своих родных. Никакой поезд на восток из Шауляя двадцать второго июня так и не ушел. Оказывается, что кто-то из русских заместителей местного начальства позвонил «на­верх» и сообщил — «Разводят панику! Пораженчес­кие настроения!». Сразу прибыл отряд армейских «особистов», и людям приказали выйти из вагонов и вернуться по домам. Была отменена и эвакуация партактива. Моего товарища по тюрьме, началь­ника городского отдела НКВД Мацкявичуса, сня­ли с должности и хотели отдать под суд, с форму­лировкой «За паникерство». (Он после этого слу­чая так и не вернулся на службу «в органы», после войны работал председателем колхоза и стал Ге­роем Соцтруда.) Одним словом, никому из Шау­ляя выехать не дали! Мои родители были потом убиты литовскими полицаями в гетто. Младший брат так и не выбрался из-под Паланги, и обстоя­тельства его гибели точно не известны. А сестра Рахель и брат Песах погибли при попытке уйти че­рез Латвию в сторону России. Литовцы их застре­лили. До Тельшая в то утро я так и не добрался. Наш поезд разбомбили в щепки возле местечка Тришкай. После этой бомбежки я открыл секрет­ный пакет — «мобилизационный план», который для всех сотрудников отдела составил Морозов еще за месяц до войны. В нем указывалось место сбора сотрудников на случай начала боевых действий. И я понял, что «точка рандеву» находится совсем рядом с этим местечком. Пошел в Тришкай, на МТС, взял там лошадь без седла, и на ней поскакал на место предполагаемого сбора. На за­паде гремела канонада, над головой постоянно проносились немецкие эскадрильи. К вечеру в лес стали подходить от границы работники НКВД и пограничники. Многие уже израненные, в кро­ви и в оборванном обмундировании, с немецки­ми трофейными автоматами и винтовками. А я в кожаном пальто без петлиц, в новенькой гимнас­терке и хромовых сапогах. Контраст был силь­ным».

Находившиеся в Прибалтике советские войска были атакованы сразу двумя танковыми группами немцев из четырех задействованных в операции «Барбаросса». Вскоре одна из танковых групп ушла на Минск, но первый сокрушительный натиск имел печальные последствия как для ПрибОВО, так и для соседнего ЗапОВО.

Вспоминает П.А. Ротмистров, будущий Маршал бронетанковых войск: «21 июня, буквально за не­сколько часов до вторжения немецко-фашистских войск в Литву, к нам в Каунас прибыл командующий войсками Прибалтийского особого военного окру­га генерал-полковник Ф.И. Кузнецов. Торопливо войдя в кабинет генерала Куркина, у которого я в то время был на докладе, он кивнул в ответ на наше приветствие и без всякого предисловия сообщил как ударил:

— Есть данные, что в ближайшие сутки-двое воз­можно внезапное нападение Германии.

Германские саперы только что разминировали мост.

Мы молча переглянулись. И хотя нас в после­дние дни не оставляло предчувствие этой беды, со­общение Кузнецова ошеломило.

— А как же Заявление ТАСС? — изумленно спросил Куркин. — Ведь в нем говорилось...

— Но ведь это же внешнеполитическая акция, которая к армии не имела прямого отношения, — сказал командующий. Он устало опустился на стул, вытирая носовым платком вспотевшее, сильно осунувшееся лицо. — Не надо сейчас заниматься обсуждением этих проблем. У нас есть свои достаточно важные. Немедленно под видом следования на

полевые учения выводите части корпуса из военных городков в близлежащие леса и приводите их в полную боевую готовность.

— Товарищ командующий, — обратился комкор к Кузнецову, — разрешите собрать корпус на каком-то одном указанном вами операционном направлении. Ф.И. Кузнецов, с минуту подумав, отклонил просьбу А.В. Куркина.

— Поздно заниматься перегруппировками, — сказал он. — Авиация немцев может накрыть ваши части на марше.

Мое предложение о подготовке к эвакуации се­мей командиров и политработников в глубь страны тоже не получило поддержки командующего.

— Возможно, это и необходимо, — сказал он, — но нельзя не учитывать, что такая мера может вызвать панику.

После отъезда командующего войсками округа мы тотчас же занялись выполнением его распоря­жений. Во все дивизии были срочно направлены от­ветственные работники штаба и политотдела кор­пуса. Им предстояло оказать помощь командова­нию в выводе частей и соединений в районы их со­средоточения, в подготовке к обороне этих райо­нов, оборудовании командных и наблюдательных пунктов, организации связи, управления и полевой разведки.