Борис Акунин - Любовь к истории (сетевая версия) ч.1 Страница 10

«Дитя Чуда»: народ ликует и сочиняет умильные куплеты

С 1830 года, когда французы окончательно свергли «ничего не забывших и ничему не научившихся» Бурбонов, десятилетний Генрих-Богдан все время находился в эмиграции и получил право ступить на родную землю лишь сорок с лишним лет спустя.

Если его рождение будто взято из сказки Перро, то жизнь изгнанного монарха на чужбине скорее напоминает грустный и чувствительный роман — «Человек, который смеется» или «Большие надежды».

Богоданный принц, веривший в свою волшебную звезду, вырос и стал несгибаемым рыцарем монархической идеи, которой подчинил всю свою жизнь. Он даже женился не из любви, а из принципа: взял в жены дочь единственного монарха (герцога Моденского), кто отказался признать королем «узурпатора» Луи-Филиппа. Правда, невеста была нехороша собой, глуха и неспособна к деторождению, но это всё были второстепенности. Одним из первых своих декретов нецарствующий монарх объявил: «Сим провозглашаю, что никогда не откажусь от прав, коими, согласно французским законам, я обладаю по праву рождения».

Эволюция: Маленький Принц — Принц-Шарман — Упертый Отморозок

Современникам, воспитанным на романах Дюма и Гюго, непреклонный принц чрезвычайно импонировал. У большинства было убеждение, что эта красивая история рано или поздно завершится успокоительным, заранее известным финалом: «Дитя Чуда» преодолеет все испытания. Награда, то есть корона, найдет героя.

К тому мало-помалу и шло.

Во Франции середины столетия конкурировали четыре основные политические силы: легитимисты (те, кто за Шамбора), орлеанисты (сторонники конституционной монархии Луи-Филиппа), бонапартисты и республиканцы. Все три враждебные Шамбору фракции получили — и провалили свой исторический шанс: сначала Луи-Филипп Орлеанский, потом Наполеон III, потом республика.

И вот — скоро сказка сказывается, нескоро дело делается — на шестом десятке Шамбор оказался победителем. Орлеанисты ему подчинились, бонапартисты покрыли себя позором Седана, республиканцы залили Париж кровью и перепугались народовластия. Большинство французов желало отдаться под власть благородного и рыцарственного эмигранта, да и вообще после ужасов войны и Коммуны все соскучились по пышности и праздничности монархического образа правления.

В 1873 году парламент стал вести с Генрихом Пятым переговоры о возвращении страны под скипетр Бурбонов. Вопрос был решен. Главный камень преткновения — конституционность — у Шамбора возражений не вызвал: коли такова воля народа, он не против. (Всеобщий вздох облегчения.)

Вот уже изготовлены парадные кареты, на которых триумфатор торжественно въедет в ликующий Париж.

А потом дело рассыпалось — из-за сущего пустяка. Французы успели полюбить свой трехцветный флаг, покрытый славой революционных и наполеоновских побед. Однако Шамбор заявил, что знаменем страны могут быть только белые лилии, иначе он короноваться отказывается. Депутаты долго не могли поверить, что это заявлено всерьез. Потом, кряхтя и чертыхаясь, предложили компромисс: гибрид двух флагов.

Компромиссный флаг с сайта современных легитимистов

«Полно ребячиться, государь! Ступайте царствовать!» — взвыла вся Европа, истомившаяся в ожидании гарантированного хэппи-энда.

Но Шамбор, этот Григорий Перельман девятнадцатого века, твердо сказал: нет, он останется верен духу основателя династии Генриха Четвертого, который некогда покрыл белое знамя неувядаемой славой. Под восторженное блеяние романтических барышень и недоверчивое «ах!» всего остального общества монархический проект рассыпался. Франция осталась республикой, а ведь по всему должна была бы дойти до наших времен королевством британского образца.

Честно говоря, не знаешь, как относиться к упрямству графа Шамбора. Что это было — пример истинной принципиальности или чудовищная тупость? Уж во всяком случае не верность духу Генриха Наваррского, который, как известно, был веселым циником, ради короны запросто переменил веру, а из-за какой-то тряпки и вовсе «заморачиваться» бы не стал.

Лично мне как сочинителю эта история греет душу неожиданной развязкой, кукишем вместо обещанной и вроде бы неизбежной рифмы «розы».

fdorin

Наверно, граф по-другому и не мог. Был последователен во всём, в поступках, решениях. Нам, в век соглашательства и конформизма, сложно его понять, ведь многие из нас исходят из принципа: цель оправдывает средства. И что забавно: и тогда и сейчас найдутся люди, которые поступают и поступят так же, как Генрих Пятый.

kinif

Возможно, оно и к лучшему, что такой… упертый, скажем политкорректно, человек не оказался у руля. Если уж он так по поводу флага уперся, то что мог натворить сей правитель в более серьезных ситуациях.

lord_logrus

Ну и правильно сделал, что не стал короноваться. Ведь по сути народ не собирался принимать монарха как правителя. А раз на начальном этапе его воля уже оспаривалась, то совершенно очевидно и в дальнейшем его никто бы в грош не ставил.

solodkyy

Не упрямство и не тупость подвигли графа Шамбора отказаться от короны. Очевидно, что флаг только повод. Скорее всего, если с флагом бы прошло, он бы придумал что-нибудь ещё, столь же принципиальное. Граф не был готов возглавить страну с таким революционным прошлым и весьма бурным политическим настоящим. Одно дело занимать красивые позы в духе В.Гюго(трагический герой), совсем другое, работать с кабинетом, парламентом, налогобложением и т. д. Рано или поздно прозвучало бы-а король то голый! Видать, он это понимал. И предпочёл войти в историю монументом принципиальности и верности. Не всегда цель, которую человек декларирует на самом деле столь уж ему желанна. Мисима затеял свой "мятеж",скорее всего, не с целью захвата власти, человек хотел уйти красиво, стать памятником тем традициям, котоые воспевал. Интересно, как бы он поступил, если бы солдаты, в ответ на его обращение, поддержали бы его? Вероятно, не знал бы, что делать. Так и тут. Граф Шамбор не мог быть главой Франции, он мог быть только символом легитимизма. Если человек реальный политик и представляет себе круг задач, с которыми ему придётся встретиться, такие вопросы, как государственная символика для него самыми важными не будут. Пример-ещё один Бурбон. Хуан Карлос, король Испании. Вот уж в кого не верили поначалу. Даже кличку ему приклеили-"короткий".В смысле-ненадолго пришёл, скоро сбежит. Ещё бы-после каудильо то! Однако король и с коммунистами смог договориться, и фашистский мятеж подавил, и народ успокоил. Проблем не испугался, а кличка забылась сама собой. И бурбонские белые лилии никуда не делись, заняли своё место на испанском гербе, в самом центре. Так что, было бы желание…

От толстых к тонким

3.01.2011

Хочется начать год с чего-нибудь по-кроличьи мягкого и пушистого. Например, с рассуждения о женской красоте.

Вот несколько самых легендарных красавиц европейской истории. Смотрим, любуемся.

Диана де Пуатье, повелительница сердца Генриха II

Королева Марго, из-за которой в буквальном смысле потерял голову прекрасный де ля Моль

Мадам де Ментенон, подруга Короля-Солнце

Екатерина Первая — безродная полонянка, женившая на себе Петра Великого

Несравненная мадам де Помпадур

Красота этих лиц, потрясавшая современников и покорявшая сердца альфа-самцов, нам сегодня кажется сомнительной, верно? Екатерина Скваронская, на мой вкус, просто страшилище. Ну, мадам де Ментенон еще туда-сюда, однако ей бы в фитнес походить, на диете посидеть.

В том-то и штука. При всех различиях во внешности ослепительные красавицы былых времен имеют одну общую (и обязательную) тактико-техническую характеристику: они толстые или, по меньшей мере, полные.

До 19 века худая женщина по определению не могла считаться красивой, это был бы оксюморон. Само слово «добрый» означало «толстый» («раздобрел» — то есть «стал лучше»), а «худой» было синонимом слова «плохой». Так повелось, вероятно, еще с первобытных времен, когда еды постоянно не хватало и корпулентная подруга жизни на худой (again!) конец могла пригодиться в качестве продукта питания. Менее кровожадная версия предполагает, что с толстой женой\любовницей в плохоотапливаемых средневековых опочивальнях теплее спалось. Ну и репродуктивная функция, особенно важная для родовитых особ, которые и определяли вкусы, конечно, выглядит более перспективной при наличии широких бедер и мощного бюста. Остальные части тела значения не имели, и кривые ноги никак не могли понизить рейтинг чаровницы из-за недоступности взорам. У испанских королев, как известно, ног вообще не было.