Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 2) Страница 10

помогал им воевать „Ляховъ*. Имя Богдана Хмельницкого, как творца нового бунта,

долго не было еще произнесено. Это показывает, что он воспользовался многолетнею

работой других и могучим течением событий.

Глава XII

Два различные плана войны с Турцией, —Смерть великого воина и патриота.—

Секретные сношения короля с козаками.—Лады у Москвы с Польшею.—Мечты короля

о завоеваниях. —Сношения с иностранными дворами по предположенной войне,—

Вооружения короля. -Оппозиция сторонников мира.

Реляция Конецпольского о козаках не испугала короля; напротив, она послужила

ему новым доказательством необходимости Турецкой войны. Добиваясь поприща для

великой славы, Владислав созвал сенаторскую раду. Нунций и венецианский посол

объявили на ней свою готовность доставить часть суммы, потребной для козацкого

похода на море. Конецпольский не одобрял трактатов с Венецией, Римом,

итальянскими князьями, а чтобы воевать одновременно и с Турками, и с Татарами при

таких субсидиях, каких желал канцлер, об этом не хотел и слышать.

Он советовал отменить условия, предложенные Оссодинеким, и настаивал, чтобы'

заинтересованные князья доставили с разу миллион екуди, а кроме того платили по

500,000 скуди ежегодно в течение трех лет, так как оттоманская сила вся обратится на

Польшу. Только па таких условиях соглашался Конецпольский держать совет о войне с

Турцией. Относительно же козацкого похода отвечал венецианскому послу, что сжечь

200 турецких кораблей в самих верфях значйло бы покушаться на дело трудное и

чрезвычайно опасное. Но против козацкого похода не возражал, и кончил свою речь

тем, что король и канцлер дадут ему окончательный ответ сообразно течению дед. С

этим он и уехал из Варшавы к своей невесте, панне Опалишской, с которой обвенчался

в январе 1646 года.

Теперь король настойчивее прежнего стал торопить богиню случайностей, которой

одной поклонялся. Теперь он согласился на козацкий поход, о котором Тьеполо просил

его до сих нор безуспешно. В начале января состоялся договор, по которому, с

открытием весны, козаки должны были выдти в море на 40 чай-

36

,

ках. Тьеполо обязался уплатить им 20?000 талеров тотчас, а остальные 40,000 в

течение двух лет, ежегодно по 20,000. Король обещал иривеети в движение все

пружины, чтоб уничтожить лес, галеры и даже верфи в Стамбуле.

Не знал Владислав ИУ во чтб играет. Определенного плана действий у него не

было. Во всем он полагался на фортуну, которая вскружила ему голову еще в детстве.

Канцлер надувал его парус то с одной, то с другой стороны, но думал всего больше о

том, чтобы, в случае крушения, обезопасить лично себя. Различие между его

внушениями и советами Коиецпольского состояло в том, что он рассчитывал на

итальянский союз и на нридунайеких князьков; а коронный гетман желал опираться на

собственные силы и соединиться с Москалями. Коронный гетман советовал завоевать

сперва Крым и поделиться им с северными соседями, как будто знал, что без этого

Крым сделается жерлом пожаров и руины для страны, которую предки его,

Конецпольские, начали колонизовать с XIV столетия. Не прочь был он служить королю

и в войне Турецкой; но происходившие до тех пор переговоры по этому предмету не

удовлетворяли его.

Он был против какого бы то ни было оборонительно-наступательного союза; не

доверял Итальянцам; боялся, чтобы, при обстоятельствах, для них благоприятных, не

помирились они с Турками и не оставили Королевской Республики без помощи. Но его

мнению, действительным обеспечением польского рыцарства от купеческого

вероломства была бы только уплата вперед миллиона дукатов и но полумиллиону в

течение трех лет.

Но самым выразительным различием между планами коронного гетмана и

коронного канцлера было то, что гетман предлагал войну законную, предпринятую с

согласия Речи Поеполитой, а канцлер не обращал внимания на средства, лишь бы

достигнуть цели. Оссолинский знал, что на войну с Турками Речь Посполитая не

согласится ни в каком случае, а на войну с Татарами согласилась бы без затруднения.

Это различие во взглядах сделалось причиной неприязни между канцлером и

гетманом, выразившейся в колком письме Оссолинского Конецпольскому.

1645 год еще не вполне благоприятствовал замыслам короля; зато в первые месяцы

1646-го приходили одна за другою вести, побуждавшие его к окончательной

решимости.

.

37

По утрате Канеи, Венеция показала столько энергии, что в течение нескольких

месяцев, к удивлению всего света, выставила для борьбы с Турцией 53 галеры, 6

галиотов для. бомб, 40 больших вооруженных кораблей, 4 бандера и значительное

число мелких судов. Венецияпская синьория постановила-—не дать турецкому флоту

вернуться для обеспечения своего завоевания в Кандии, где турецкий гарнизон в Канее

начинал уже бороться с недостатком съестных припасов.

Тьеполо получил благоприятный ответ на предложение короля. Синьория назначила

для Польши 600,000 талеров на два года, по 300,000 ежегодно, вместо ежегодных

500,000, которых домогался король от папы н князей итальянских. Но Тьеполо, на

собственную ответственность, уменьшил эту сумму, и сказал королю, будто сенат

назначил только 400,000 скуди, но 200,000 ежегодно, после чего прекратит платеж, и

синьория будет свободна от всяких обязательств.

Король согласился в принципе н на эти условия, в надежде, что недостающую

сумму пополнит папа с итальянскими князьями, в виду страшных приготовлений Турок

на суше и на море.

С делами внешней политики тесно вязались у Владислава домашния дела, которых

печальная сторона для нас виднее, чем для современников.

Французские придворные дипломати, в соединении с польскими хотели сперва

женить его на французской принцессе Марии Людвике Гонзага, княжне мантуанской,

превознося до небес её небывалую красоту и преувеличивая до миллионов её довольно

скромные доходы. Но влиятельный при французском дворе капуцин, Валериан Нагни,

при деятельном участии Оссолинского, повернул делом так, что Владислав избрал в

подруги жизни Цецилию Ренату, дочь Фердинанда II австрийского. От этого брака

родился у него сыи, которому, как думал отец, было предназначено воспользоваться

иовымы завоеваниями Полякоруссов. Не долго жила на свете королева, и едва

разнеслась весть о её смерти, как перед царственным вдовцом явились агенты

европейских дворов с портретами принцесс, предлагая на выбор любую. Король по

политическим соображениям, предпочел всем ту самую Марию Людвику Гонзага, от

которой отвлекли его усердные советники. Важную роль в этих соображениях играло

то обстоятельство, что княжна мантуанская производила свой род от Иалеологов, и что

астрологи, по сочетанию планет, предсказывали ей престол Восточной Империи.

38

.

Тот же самый Осеолинский, который в 1637 году женил его на Цецилии Ренате,

называя себя „простою глиною, из которой король мог лепить что-угодно“,—в 1646-м

помог сделаться польскою королевой Марии Людвике, все-таки прославляемой

красавицею. Незадолго перед её прибытием в Польшу, до короля дошел слух о её

тайном романе, в котором она компрометировала себя открывшеюся случайно

перепискою. Это обстоятельство, вместе с её 34 годами и увядшей красотою, так

поразило Владислава, что он не мог скрыть своего отвращения и в торжественной

встрече нареченной королевы польской. Однакож заставил себя доиграть роль

осчастливленного паладина, и мужественно выслушал речь своего Мефистофеля-

каицлера, который приветствовал королеву, как цветущую лилию Франции, чудесно

пересаженную Владиславом в свой вертоград среди морозной зимы; как венец,

украшающий собранные им отовсюду лавры; как залог возвращения могущества

ГИалеологов; как сочетание богов, оправдывающее сочетание планет; как надежду

рождения новых победителей от победительницы защитника всего христианства.

В марте прибыли в Варшаву послы волошские п мультянские, под тем предлогом,

что поздравляют короля со вторым браком, но в сущности для того, чтобы трактовать о

Турецкой войне. Вслед за ними прибыло наконец и посольство московское, для

договора о войне с Татарами.

Свадебные празднества заставили отложить па некоторое время все политические

дела. Варшава закружилась в танцах. Женидьба единственного сына Осеолинского

совпала с пиршествами королевскими, и увеличила национальную манию