Дэвид Ирвинг - Разгром конвоя PQ-17 Страница 10

В июне разведка союзников получила данные о том, что немцы намереваются использовать свои тяжелые надводные корабли для атаки конвоя PQ.17 в районе восточнее острова Медвежий. Эти данные говорили об изменении тактики противника, и можно было ожидать, что адмиралтейство убедит английское правительство отложить операцию по проводке конвоя до тех пор, пока условия станут для противника менее благоприятными. Однако политические соображения взяли верх, и конвой решили отправить, хотя военный кабинет понимал, что как раз в том районе, где немецкий линейный флот намеревался атаковать конвой, военно-морские силы союзников не смогут защитить его. Но, видимо, переход конвоя PQ.17, как и его предшественника PQ.16, считался «оправданным» даже при условии, если до места назначения дойдет хотя бы половина судов.

Кабинет поставил английскому адмиралтейству, по существу, невыполнимую задачу: если «Тирпиц» атакует конвой в районе к востоку от острова Медвежий, условия будут полностью благоприятствовать противнику. «Тирпиц», прикрываемый мощным воздушным «зонтиком», будет вести бой вблизи своих берегов; в максимально возможной степени будет налажено взаимодействие е разведывательной и бомбардировочной авиацией, сосредоточенной в районе мыса Нордкап.

Военно-морские силы союзников не будут иметь в этих водах никакой поддержки со стороны авиации берегового базирования; они будут находиться на удалении тысячи миль от своих баз, а их эсминцы из-за недостатка топлива не смогут сопровождать поврежденные корабли и суда в гавань.

У командующего Флотом метрополии адмирала Тови были только две возможности добиться успеха в отражении нападения немецких надводных сил на конвой PQ.17.

Во-первых, немецкий линейный флот могли бы попытаться остановить подводные лодки союзников, развернутые у норвежского побережья; при этом шансы на успех, даже в лучшем случае, были бы невелики. Во-вторых, можно было бы пойти на хитрость, то есть заманить крупные корабли противника на запад значительно дальше, чем они рассчитывали оказаться, и подвести их, таким образом, под обстрел линейных кораблей Тови. Такое отвлечение немецких кораблей на запад Тови предлагал адмиралтейству осуществить путем поворота конвоя на обратный курс, как только он дойдет до меридиана 10° в. д., то есть примерно из того района, куда, видимо, рассчитывает подойти немецкий линейный флот. Конвой прошел бы обратным курсом в течение двенадцати — восемнадцати часов в надежде, что немецкий линейный флот или попытается искать его западнее и приблизится, таким образом, к Флоту метрополии, или по крайней мере будет вынужден на длительное время возвратиться в воды у мыса Нордкап, где его будут поджидать подводные лодки союзников. Предложение Тови (как показывает более позднее изучение намерений немецкого командования, оно не увенчалось бы успехом) не встретило поддержки и вскоре было отвергнуто адмиралтейством.

В состав сил дальнего оперативного прикрытия конвоя PQ.17 под командованием адмирала Тови были включены: линейные корабли «Дьюк ов Йорк» (флагманский) и «Вашингтон» (под флагом командира 99-го оперативного соединения США контр-адмирала Гиффена), три крейсера, авианосец «Викториес» и четырнадцать эскадренных миноносцев; этим силам было приказано находиться в районе к северо-востоку от острова Ян-Майен. Проводка конвоя PQ.17 была первой операцией, в которой английскому командующему подчинялись значительные американские силы.

Тови издал приказы, согласно которым английский крейсер «Лондон» (под флагом командующего 1-й эскадрой крейсеров контр-адмирала Гамильтона), английский крейсер «Норфолк» и американские крейсера «Уичита» и «Тускалуза» должны были образовать «крейсерские силы прикрытия» конвоя PQ.17, сопровождаемые тремя эсминцами: американскими «Уэйнрайтом» (под брейд-вымпелом командира 8-й эскадры эсминцев капитана 1 ранга Муна) и «Роуэном» и английским «Сомали» (лидер 6-й флотилии эсминцев). Крейсеру «Уичита», патрулировавшему в Датском проливе, соответственно была дана радиограмма с приказом прибыть в Хваль-фьорд (Исландия). В тот же день, 22 июня, адмирал Тови приказал крейсерским силам прикрытия быть готовыми сблизиться с конвоем PQ.17 2 июля и оставаться на прикрывающей позиции до 4 июля «или как того потребует обстановка».

Этот конвой, как и предыдущие, должен был сопровождаться силами непосредственного охранения под командованием капитана 3 ранга Брума. В силы охранения Брума должно было войти не менее шести эскадренных миноносцев, четыре сторожевых корабля, три тральщика, два корабля ПВО и четыре траулера ПЛО для защиты конвоя на всем пути следования от атак немецких подводных лодок и авиации. Кроме того, в состав сил охранения включались две подводные лодки, которые должны были по возможности не обнаруживать себя; если на конвой нападут немецкие надводные корабли, подводные лодки должны будут атаковать наиболее крупные из них.

Контр-адмирала Гамильтона назначили командующим 1-й эскадрой крейсеров четыре месяца назад. Служба на флоте была целью его жизни. В 1915 году он был награжден первым орденом «За боевые заслуги» — за участие в операции по поддержке сухопутных войск, действовавших в Западной Африке на удалении сотен миль от побережья. После командования крейсерами «Норфолк» и «Дели» в январе 1940 года его назначили командиром крейсера «Орора», за службу на котором во время печально известной кампании в Норвегии он получил пряжку к орденской ленте.

Когда весной 1941 года Гамильтону присвоили звание контр-адмирала, он один из первых неодобрительно отнесся к этому, поскольку действие это было первым отклонением от двухсотлетней традиции, в соответствии с которой звание флагмана присваивалось только по занимаемом должности; командующим 1-й эскадрой крейсеров он был назначен лишь в феврале 1942 года.

Как и другие старшие офицеры флота, Гамильтон не принадлежал к почитателям Черчилля и не терпел его идолопоклонников. По его мнению, Черчилль дважды был первым лордом адмиралтейства как раз в такие периоды, о которых морякам стыдно вспоминать. Гамильтон считал Черчилля «законченным диктатором» с необузданной жаждой власти, не терпящим никаких и ничьих возражений. Еженедельные письма Гамильтона матери, жившей в Лондоне, отражают настроения, царившие в то время на флоте. Гамильтон, в частности, видел в Черчилле человека, который умышленно лишал флот столь необходимой ему поддержки воздушными силами, и только для того, чтобы вести безжалостную и безнравственную кампанию против гражданского населения на территории противника. Поскольку все старшие офицеры, которые были свидетелями трагедии конвоя PQ.17, согласились позднее, что обеспечение конвоя необходимым количеством самолетов разведывательной авиации дальнего действия, а также противолодочными самолетами, не говоря уже об истребительной и бомбардировочной авиации дальнего действия, позволило бы предотвратить катастрофу, взгляды Гамильтона на этот вопрос имеют определенное значение. Он писал, например, что недавняя потеря линейного корабля «Принс ов Уэлс» и линейного крейсера «Рипалс» в результате атаки их японскими торпедоносцами-бомбардировщиками, а также прорыв немецких линейных кораблей из Бреста должны были бы, по его мнению, привести кабинет министров в чувство.

Гамильтон понимал, что потеря «Принс ов Уэлса» приведет к потере Сингапура, а возможно, и Рангуна и Голландской Ост-Индии, но он надеялся, что потеря господства на море на Восточном театре — явление временное и что, когда оно снова будет завоевано, все эти пункты будут легко возвращены. «В настоящий момент, — писал Гамильтон, — меня интересует, по существу, лишь один аспект войны: как после потери „Принс ов Уэлса“ и прорыва немецких кораблей Уинстон намеревается использовать ВВС? Офицерам флота этот вопрос был ясен с самого начала войны, а теперь он должен был стать очевидным и для Уинстона, несмотря на его предубеждение к ВМС. Мы слишком безнадежно невоенная нация, чтобы позволить себе вообразить, что сможем выиграть войну бомбардировками немецких женщин и детей, вместо того чтобы сокрушить армию и флот этой страны».

Гамильтон неблагоприятно сравнивал Черчилля с Фредериком Ричардсом — розой политиканов на рубеже двух столетий, «первым морским лордом» упрямых желаний и невосприимчивости к аргументам, когда на карту ставились интересы военно-морского флота: «Мы наверняка находились бы сейчас в намного более благополучном положении, если бы перед войной у нас было побольше таких первых лордов, как Ричардс!» Разве самолет не является теперь в той же мере военно-морским оружием, в какой таковым является подводная лодка или эскадренный миноносец? «Как вам известно, — писал Гамильтон своей матери 11 апреля, — я всегда считал, что отсутствие отвечающих требованиям войны ВВС ВМС создавало огромные трудности для боевых действий флота. Теперь авиация для флота стала абсолютно необходимой, если мы намерены выиграть войну. Я начинаю сходить с ума, когда вижу, что воздушная мощь страны используется для убийства женщин и детей в Германии, в то время как наш флот и наша империя несут непрерывные потери в результате действий Японии…