Шапи Казиев - Имам Шамиль Страница 10

Когда Джамалуддин вернулся в Кази-Кумух, он раздал людям все свои богатства и объявил хану, что отказывается от должности секретаря, ибо "не желает быть соучастником грехов и злодеяний". Хан попытался наказать Джамалуддина, но натолкнулся на невидимую силу, которая едва не погубила его самого.

Своим ученикам, число которых увеличивалось с каждым днем, Джамалуддин начал проповедовать шариат, который был начальной ступенью тариката и превращал верующих в людей свободных, равных и справедливых.

ГИБЕЛЬ ДИПЛОМАТА

Когда освобожденный из-под следствия Грибоедов вернулся к своим обязанностям, Ермолова в Тифлисе уже не было. Замещавший его Паскевич принял Грибоедова радушно. Война с Персией переместилась с полей сражений в дипломатическую сферу, и приезд Грибоедова был очень кстати.

Наголову разбитые персы вынуждены были подписать весьма выгодный для России Туркманчайский договор. Условия договора во многом стали заслугой Грибоедова.

После столь успешного предприятия Грибоедов обрел и семейное счастье. Внезапно вспыхнувшая любовь к прелестной 16-летней княгине Нине Чавчавадзе привела к пышной свадьбе.

Но счастье молодых было недолгим. Персы, лишившись обширных владений на Кавказе, не желали еще сверх того платить огромную контрибуцию. Добиться выполнения унизительных для шаха условий в Тегеран был послан Грибоедов.

Его дерзкое поведение и твердые требования возбудили при дворе шаха такую ненависть, что призывы к расправе над русскими слышались даже на базарных площадях.

30 января 1829 года многотысячная толпа ринулась громить русское посольство. Почти все сотрудники посольства были убиты. Грибоедов погиб с саблей в руке, до конца исполняя служебный долг.

Улаживать дипломатический скандал шах послал в Петербург своего сына. В возмещение пролитой крови он привез императору знаменитый алмаз "Шах" главную драгоценность шахской сокровищницы. Некогда этот великолепный алмаз, обрамленный множеством рубинов и изумрудов, украшал трон Великих Моголов. Затем стал трофеем Надир-шаха. Теперь он сияет в коллекции Алмазного фонда в Кремле.

Убитый Грибоедов был привезен в Тифлис и похоронен в монастыре Святого Давида. Вдова поставила Грибоедову памятник, на котором начертано: "Ум и дела твои бессмертны в памяти русских, но для чего пережила тебя любовь моя".

ПУШКИН НА КАВКАЗЕ

На скорбном пути арбу с телом покойного Грибоедова встретил его великий тезка Александр Пушкин. Непонятно, как он оказался один в такой опасной глуши, но в своих путевых заметках он написал: "Два вола, впряженные в арбу, поднимались на крутую дорогу. Несколько грузин сопровождали арбу. - Откуда вы? - спросил я их. - Из Тегерана. - Что вы везете? - Грибоеда. - Это было тело убитого Грибоедова, которое препровождали в Тифлис. Не думал я встретить уже когда-нибудь нашего Грибоедова! Я расстался с ним в прошлом году в Петербурге, перед отъездом его в Персию. Он был печален и имел странные предчувствия..." Было ли это фактом или плодом гениального воображения, уже не так важно, потому что для истории ценно и то и другое.

Это было второе посещение Кавказа А. Пушкиным. Впервые он оказался здесь летом 1820 года: 21-летний поэт был отправлен в ссылку в Екатеринослав за написание "возмутительных" стихов. Попечитель южных колонистов генерал Н. Инзов, в канцелярии которого Пушкин должен был служить, предоставил поэту полную свободу. Бурная жизнь, которой предался Пушкин, не проходила бесследно. Однажды он тяжело простудился и лежал в горячке. Проезжавшая из Петербурга на Кавказ семья генерал-аншефа Н. Раевского пригласила Пушкина отправиться с ними на минеральные воды, которые тогда входили в моду. Путешествие произвело на поэта неизгладимое впечатление. "Суди, был ли я счастлив, - писал он брату Льву, - свободная беспечная жизнь в кругу милого семейства, жизнь, которую я так люблю и которой никогда не наслаждался - счастливое полуденное небо; прелестные край; природа, удовлетворяющая воображение; горы, сады, море". В Гурзуфе Пушкин начал писать "Кавказского пленника", посвятив его Н. Раевскому-младшему, тому самому, который в 11 лет вместе с отцом и старшим братом ходил в атаку на французов.

Герой поэмы, искавший свободы и нашедший плен, был созвучен эпохе и самому Пушкину. Романтическая история любви русского пленника и молодой черкешенки, описание тогда еще никому не ведомого экзотического горного края очаровали публику и принесли поэме шумный успех. Но эпилог поэмы вызвал и критические отзывы. Автор славил в нем завоевателей Кавказа: "пылкого Цицианова", генерала Котляревского, Ермолова ("Поникни снежною главой, смирись, Кавказ: идет Ермолов!"), "На негодующий Кавказ поднялся наш орел двуглавый...".

П. Вяземский писал А. Тургеневу: "Мне жаль, что Пушкин окровавил последние стихи своей повести. Что за герои Котляревский, Ермолов? Что тут хорошего, что он, "как черная зараза, губил, ничтожил племена?" От такой славы кровь стынет в жилах и волосы дыбом становятся. Если бы мы просвещали племена, то было бы что воспеть. Поэзия - не союзница палачей".

И вот теперь, весной 1829 года, отставной чиновник X класса А. Пушкин вновь отправился на Кавказ. Но это был уже не восторженный юноша, а знаменитый поэт, переживший две ссылки и имевший непростые отношения с императором. Поэту не позволяли выезжать из столицы, но он решился бежать на Кавказ - в мир живых страстей и деятельных натур. "Тоска непроизвольная гнала меня из Москвы", признавался Пушкин в письме брату.

По пути поэт посетил А. Ермолова. Отставной проконсул принял гостя в черкеске, в кабинете, увешанном кавказским оружием. Реальный облик "грозы Кавказа" разительно отличался от нарисованного воображением поэта: "Лицо круглое, огненные серые глаза, седые волосы дыбом... Он, по-видимому, нетерпеливо сносит свое бездействие". Победы Паскевича Ермолов ни во что ни ставил. А свое отстранение считал державной ошибкой.

Еще более разительно контрастировало с идиллиями "Кавказского пленника" реальное положение дел в крае: "Ни мира, ни процветания под сенью "двуглавого орла" не наблюдается! - писал Пушкин в своих заметках. - Более того, путешествовать по Кавказу небезопасно... Черкесы нас ненавидят. Мы вытеснили их из привольных пастбищ; аулы их разорены, целые племена уничтожены. Они час от часу далее углубляются в горы и оттуда направляют свои набеги".

Во время путешествия Пушкин живо интересовался нравами и бытом народов Кавказа, размышлял о средствах, могущих поселить в крае мир и процветание, "когда народы, распри позабыв, в великую семью соединятся".

Тифлис встретил Пушкина праздником, устроенным русской и грузинской молодежью в честь своего кумира.

Шла война с Турцией, и Отдельный Кавказский корпус уже вступил на территорию Турецкой Армении. "Желание видеть войну и сторону мало известную побудило меня просить у его светлости графа Паскевича-Эриванского позволения приехать в армию, - писал Пушкин. - Таким образом видел я блистательный поход, увенчанный взятием Арзрума". Пушкин участвовал в перестрелке с турками и даже пытался в одиночку атаковать отступающих янычар.

Плодом путешествия Пушкина стали "Путешествие в Арзрум" и стихотворения "Кавказ", "Обвал", "Делибаш", "Монастырь на Казбеке", "На холмах Грузии...".

Побег поэта на Кавказ привел в ярость Николая I, который устроил разнос Бенкендорфу, "прозевавшему" Пушкина.

В обстановку эйфории, охватившей российское общество в связи с победами на Юге, трезвый взгляд Пушкина на кавказскую политику явно не вписывался. Булгаринская "Северная пчела" обвинила Пушкина в отсутствии патриотизма. "Вестник Европы" обрушился на "певунов, не воспевших нашего оружия".

Полностью очерк "Путешествие в Арзрум" увидел свет лишь в 1836 году в первом номере основанного А. Пушкиным журнала "Современник". Произошло это всего за год до трагической дуэли поэта с Ж. Ш. Дантесом.

ПЕРВЫЙ ИМАМ

Тем временем в свободной еще Аварии Магомед и Шамиль разворачивали свою борьбу за введение шариата. Борясь с отступниками-горцами, они все чаще натыкались на царские штыки. И становилось все более очевидно, что шариат нуждается в острых кинжалах.

Однако Джамалудцин Казикумухский, в чье ведение входило распространение тариката в нагорном Дагестане, считал невозможной борьбу с заведомо более сильным противником. Он верил, что дети единого Бога смогут уладить дело миром, исходя из любви к ближнему и других священных для ислама и христианства заповедей.

Предпочитая мирное распространение шариата, он пригласил к себе Магомеда и Шамиля, надеясь умерить их пыл и предостеречь от больших неприятностей. Шамиль, прежде учившийся у Джамалуддина, воспринял приглашение как великую честь. Он глубоко почитал Джамалуддина, называя его "учителем учителей". Но Магомед считал тарикатистов слишком мирными и ехать к Джамалуддину не торопился. Шамиль с трудом убедил друга посетить великого учителя.