Григорий Кваша - Принципы истории Страница 10

1921 год (год Петуха) в каком-то смысле зеркально повторял 1917 год. Самой войны, по сути, уже не было, однако подводились итоги войны, решалось, насколько всеобъемлющей и безжалостной будет отвоеванная власть. Кронштадтский мятеж поставил точку в четырехлетней Гражданской войне. Что же касается Средней Азии, то события там - уже не гражданская война, а совсем другая история.

Общепринятым началом Второй Мировой войны считается 1 сентября 1939 года: раздел Польши, вступление в войну Англии и Франции. Однако думается, что дата эта слишком формальна. Подготовка к войне шла уже давно: аншлюс Австрии произошел 11-12 марта 1938 года (еще один мартовский импульс), мюнхенский сговор также состоялся в 1938 году. Польша - также этап в подготовке к войне, войне между Россией и объединенной Гитлером Европой (кроме Англии). А началась эта настоящая война, как и все настоящие события, в год принятия решений, в год Змеи,

Как и в 1917 году, решающую силу имеют не всякие события, а лишь самые последние, приходящиеся на ноябрь-декабрь месяцы. Последними событиями 1941 года стали Перл-Харбор (7 декабря), объявление Германией войны Штатам, что определило мощь антигитлеровской коалиции. Ну и, конечно, главнейшее событие - отражение удара на Москву, крах блицкрига. Именно последние события ноября-декабря под Москвой определили победу 1945 года.

Однако, как и в 1918 году, в 1942 году чисто визуально положение государства ухудшилось. Плоды работы 1942 года будут видны лишь в 1943 году: такова роль годов волевого осуществления, их работа не дает мгновенного результата. Война в волевом году становится почти позиционной, быстрого продвижения уже нет, противники давят друг друга, постепенно наша боевая мощь растет, немец для дальнейшего продвижения к Сталинграду вынужден вводить в бой один резерв за другим. Таким образом, главное содержание 1942 года - достижение реального перевеса нашей военной промышленности над европейской. Как легко увидеть, вновь, как и в 1918 году, волевой год - это не столько война, сколько организационная деятельность, мобилизация абсолютно всех резервов. В данном случае речь идет о промышленных и человеческих резервах Урала, Поволжья, Сибири, Средней Азии...

В самом конце 1942 года (19 ноября) начинается контрнаступление и под Сталинградом (через год после Москвы).

А вот 1943 год, как год нечетный, уже куда более боевой. В нем значение военного мастерства, военной хитрости резко возрастает. Однако мастерство это особого рода: ведь это год не прямых, а псевдорешений. Важнее не самому бросаться в атаку, а провоцировать на атаку другого. И такая схема идеально сработала на Курской дуге. 5 июля битву начинают немцы, 12 июля следует наш ответ. В Курской битве немцы хотели переломить ход войны, а потеряли практически все.

Начинался же 1943 год 13 января с объявления Гитлером тотальной мобилизации. Как и всякое псевдорешение, это ничего не дало. Такими же псевдорешениями оказались политические решения года по созданию чехословацкого батальона, польской дивизии, эскадрильи "Нормандия". Ни военного, ни политического значения в истории эти акции не сыграли. Еще одно псевдорешение - падение режима Муссолини. Как был он марионеткой, так он им и остался.

1944 год, как и 1920-й (годы Обезьяны) - год странных событий, зашифрованное послание из будущего, вещий сон истории. Открылся второй фронт (6 июня). Задумайтесь! Какой может быть второй фронт в войне России и Европы? Уж не пророчество ли это будущего противостояния США и СССР? Впрочем, на первом фронте тоже все не ясно. Югославия, Румыния, Венгрия, Норвегия - вот поле битвы. На фронте же прямого противостояния России и Германии почти ничего не менялось. Если в 1940 году расчищалось пространство между Германией и Россией для начала битвы, то в 1944 году расчищалось пространство вокруг Германии для решительного удара 1945 года.

Ну, а разве не абсурдное сновидение - объявление Румынией войны Германии (24 августа). Финны разрывают отношения с Германией, объявляют войну немцам болгары. Ну и т. д.

Но, может быть, самое загадочное и трагическое событие мистического года - Варшавское восстание (1 августа - 2 октября). Так до сих пор и не ясно, могли мы помочь Варшаве или нет, специально ждали, пока немцы раздавят восстание, или на самом деле не имели сил для помощи.

Ну и, наконец, на самом краю года (16 декабря) начинается Арденнская операция. Немцы переходят в атаку и начинают крошить наших доблестных союзничков. Союзники просят у нас помощи (6 января). До наступления года Победы остается неделя...

Как и 1941, 1945 - истинно военный год. В 1941 году повоевали немцы, в 1945 пришел наш черед. 12 января (на восемь дней раньше запланированного срока), в первый день года Петуха, началась Висло-Одерская операция. 13 января началась Восточно-Прусская операция. Война вновь пошла с бешеной скоростью: 17 января взята Варшава, а 30 апреля знамя победы уже реяло над рейхстагом.

ххх

Среди других энергетически мощных четырехлетий, достойных подробного рассмотрения, можно упомянуть четырехлетия (1953-1957), (1961-1965), (1985-1989), (1989-1993). Речь идет о России.

Очень интересно рассмотреть иранское четырехлетие (1977-1981). Интересно было бы изучить динамику американо-вьетнамского противостояния от 1965 до 1969 года и от 1969 до 1973 года. Думается, там было много поучительных моментов.

Таким образом, тема изучения четырехлетий в целом далеко не закрыта, и в ней еще много любопытных страниц.

Единая и неделимая

История обречена оперировать номерами годов. Попытки введения более точных дат, например, ноябрьская революция 1917 года, оправданы лишь в редких случаях. Естественное стремление укрупнить даты, оперировать десятилетиями или веками лишает историю детальности, делает ее слишком обзорной.

И все же чуть-чуть укрупнить исторические даты было бы неплохо, ибо все, что рассматривает историческая арифметика (решение, осуществление, псевдорешение, вещий сон) для большой истории не так уж и важно. В самом деле, если отвлечься от эмоций, то какое нам дело до того, что в 1917 матросы штурмовали Зимний дворец. Гораздо важнее, что четыре года спустя на Кронштадтском льду была выкована новая система власти, которой неведомы были ни поражения, ни преграды. А то, что в 1919 или 1918 году эта власть висела на волоске, то, что солдаты воевали без сапог, то, что брат шел на брата, а сын на отца, так это содержание. Нас же интересует всего лишь наименование.

Таким образом, реальное значение исторического события определяет всегда год победы. Ибо именно год победы дает трактовку всем событиям, включая формально более важную революционную дату. Однако посудите сами: кто бы вспомнил штурм Зимнего, образование ВЧК и прочую мелочевку, если бы победил Колчак или Врангель? Тут есть определенный исторический парадокс. С одной стороны, все определяет последнее решение революционного года, ибо оно есть зародыш будущего кристалла. С другой стороны, разыскать зародыш в самый момент его зарождения невозможно: его можно вычислить задним числом, когда победа уже одержана.

Выводом из всего сказанного может быть парадоксальная идея о том, что правильнее было бы для исторической объективности не фиксировать отдельные события внутри четырехлетия, а рассматривать четырехлетие как единое и неделимое историческое событие. Точно так же, как никто не рассматривает по отдельности акты одного спектакля, а лишь спектакль в целом.

Наиболее удачным примером могла бы быть та же Великая Отечественная. Все воспринимают ее как цельное историческое событие длиной в четыре года. Никому и в голову не придет выделять в ней решения, псевдорешения, вещие сны... С другими событиями сложнее. Как, скажем, объяснить, что три дня августа 1991 года - это не поворотный момент истории, а всего лишь эпизод (пусть даже важный) в четырехлетии установления новой власти, идущем от победы Ельцина на выборах 1989 года до расстрела Белого дома в 1993 году.

В самом моменте победы всегда заложен элемент несправедливости. Сплошь и рядом победу празднуют не самые большие герои. Сама по себе победа не обладает ни скромностью, ни справедливостью. В победе всегда есть и забвение, и неоправданное ликование. Поэтому не о всякой победе вспоминают с удовольствием. Между тем, для истории очень важно точно фиксировать моменты победы, ибо именно в эти моменты высвечивается истинное значение четырехлетнего отрезка истории.

Для примера стоит рассмотреть две победы, о которых вспоминают, как правило, без особенного удовольствия. Речь идет о подавлении Кронштадтского мятежа в 1921 году и расстреле Белого дома в 1993 году. Оба события кажутся весьма сомнительными с точки зрения целесообразности. Однако именно они волшебным образом закрыли на замок четырехлетие гражданского противостояния. Эмоционально мы можем осуждать тех, кто расстрелял те принципы, ради которых свершались революции как в четырехлетии 1917-1921, так и в четырехлетии 1989-1993. Однако исторически обе эти победы были блестящи и в общем-то обошлись достаточно малой кровью.