Александр Путятин - Огнем и мечом. Россия между «польским орлом» и «шведским львом». 1512-1634 гг. Страница 10

Скорее на роль заговорщиков подходят те, кого Глинские упорно и настойчиво отодвигали от государственной кормушки, — старинные боярские кланы Рюриковичей и Гедиминовичей. Свергая временщиков, лидеры Думы рассчитывали восстановить власть высшей аристократии. Но Иван IV, опираясь на, помощь митрополита, сформировал правительство без их участия. В России наступил период бурного расцвета: эпоха дворянских публицистов и представительных сословных совещаний (Земских соборов), время военных побед, преобразовательных идей и смелых реформ.

Собственно, самая первая из них — церковная — стартовала еще зимой. За два дня до царской свадьбы, 1 февраля 1547 года в Москве собрался Священный собор, рассмотревший вопрос о канонизации русских подвижников. В период феодальной раздробленности церкви отдельных княжеств развивались самостоятельно. Каждая земля имела своих собственных, почитаемых только в ее пределах чудотворцев. Централизованному государству нужен был единый список русских святых.

Инициатор реформы Макарий много лет провел на севере страны и свыкся с местным пантеоном. Поэтому среди канонизированных общерусских чудотворцев преобладали новгородские подвижники. Влияние Ивана IV на решения Собора было минимальным. Это видно по тому, что церковные иерархи не причислили к лику святых ни одного из московских князей — предков царя. Зато этой чести удостоился их злейший враг — Михаил Тверской, — убитый в Орде по наущению Юрия Московского. В список не попал Дмитрий Донской, защитивший страну и веру на поле Куликовом, зато был канонизирован новгородский князь Всеволод Мстиславич, почитавшийся святым в Пскове.

Сейчас проведенная Макарием реформа может показаться незначительным новшеством. Однако для своего времени она была явлением революционным. На Соборе 1547 года Русская церковь обрела больше святых, чем за пять предыдущих веков. По замыслу митрополита это должно было показать, что «солнце благочестия», померкшее в Риме и Царьграде, готово с прежней силой воссиять в новом центре православия — Москве. К бесспорным достоинствам реформы можно отнести и тот факт, что она не породила оппозиций или расколов ни в церковных кругах, ни в обществе, как это случилось позднее с реформой патриарха Никона. Здесь сказался бесспорный дипломатический талант Макария, его умение всегда и во всем найти взаимовыгодное решение, пусть и не идеальное, но приемлемое для всех участвующих в его выработке сторон.

Еще одним важным качеством духовного лидера нового правительства было умение делиться властью и влиянием. Понятно, что распространялось эта политическая щедрость лишь на тех, кого Макарий считал людьми честными, знающими и достойными. К их числу относились три самых влиятельных деятеля Избранной рады: дьяк посольского приказа Иван Висковатый, представитель провинциального дворянства Алексей Адашев и священник Благовещенского собора Сильвестр.

Состав Избранной рады не был ни постоянным, ни официально оформленным. Наряду с лицами незнатного происхождения в нее входили князья и бояре: Курбский, Курлятев, Воротынский, Одоевский, Серебряный, Горбатый-Шуйский и Шереметев. Лидеры Рады вовсе не были теми всесильными временщиками, какими они предстают в письмах Курбского. Одновременно в государстве действовал еще один близкий к царю орган, в отличие от Рады официально оформленный, — так называемая Ближняя дума. В ней ведущие посты занимали Захарьины и Старицкие, родственники царя и царицы. Лидеры Рады нередко конфликтовали как с руководством Ближней думы, так и друг с другом. Зачастую — публично. В этом случае споры разрешал сам Иван IV.

К примеру, на знаменитом Стоглавом церковном соборе 1551 года митрополит Макарий по большинству вопросов поддерживал иосифлян, а любимец царя Сильвестр — нестяжателей. В 1553 году в присутствии царя глава Посольского приказа Висковатый обвинил Сильвестра в пособничестве еретикам. Но тут за священника вступился Макарий, взявший Сильвестра под защиту. Так что влияние Избранной рады держались не на сплоченности рядов и узурпации власти, а на эффективной работе. На той пользе, которую их действия приносили стране и государю. Образно говоря, Рада была «широкой обоймой» проверенных в деле эффективных управленцев, которых царь Иван IV направлял на самые ответственные участки работы.

А важных и секретных поручений у царя в то время было много. Москва завершила объединение русских земель в конце XV — начале XVI века. Управлять обширным государством с помощью архаичных учреждений, сложившихся в мелких княжествах в период феодальной раздробленности, с каждым годом становилось все труднее. Требовалась коренная перестройка государственных институтов. Нужно было упорядочить законы и структуры управления, расширить источники поступления доходов в казну. При этом интересы наиболее активных слоев населения — боярства, дворянства, купечества и духовенства — зачастую противоречили друг другу, а значит, нужно было лавировать, идти на компромиссы, находить оригинальные решения встающих перед страной задач…

Но сначала комплекс проблем попытались разрешить старым дедовским способом: с помощью быстрой и победоносной войны. В последние годы правления Ивана III Казанское ханство на какое-то время перешло под протекторат Москвы, однако дальше оно стало лавировать между Россией и Крымом — в зависимости от того, кто из претендентов занимал ханский престол. В 1546 году к власти в Казани пришел союзный Крыму Сафа-Гирей. И набеги на русские земли тут же возобновились. Подвижные отряды казанцев разоряли пограничные уезды, доходили до Владимира, Костромы и даже Вологды.

Конфликт на востоке пришелся кстати. Среди малоземельных дворян планы завоевания «подрайской» Казанской земли были очень популярны. Дети боярские надеялись, что война принесет им богатую добычу и обширные поместья. Церковные иерархи приветствовали священную борьбу с неверными «агарянами». Все знали, что Казанское ханство сильно ослаблено многолетними смутами, а покоренные татарами народы Поволжья: чуваши, мордва, мари, удмурты, башкиры — ждут только случая, чтобы избавиться от ханского диктата.

20 декабря 1547 года царь лично повел армию на восток. Однако легкой победы не получилось. Ранняя оттепель помешала перевезти через Волгу артиллерию. На переправе много пушек и пищалей ушло под лед. И хотя полевую армию хана разгромил у стен Казани передовой полк, дальше татары отошли в крепость, штурмовать которую без «наряда» — нечего было и думать. После семидневной осады русская рать отступила. Иван вернулся в Москву 7 марта 1548 года. Неудача первого в его жизни настоящего похода сильно огорчила царя. Особенно обидно было сознавать, что о возобновлении казанской войны придется надолго забыть. Меньше чем через год заканчивалось перемирие с Литвой. А воевать на два фронта страна не могла.

Глава 4.

РЕФОРМЫ ИВАНА IV.

ПОКОРЕНИЕ КАЗАНИ И АСТРАХАНИ

В 1548 году Сигизмунда I Старого сменил на польском и литовском престоле его сын Сигизмунд II Август. Королевские послы Станислав Кошка и Ян Камаевский знали о казанской неудаче и ждали от Ивана IV возвращения Смоленска. Московские дьяки выдвигали встречные требования: они настаивали, чтобы Литва отдала России не только недавно захваченный Гомель, но и Полоцк с Витебском. На такие огромные уступки царь, конечно же, не рассчитывал. «За королем наша вотчина извечная, — объяснял он свою позицию боярам. — Киев, Волынская земля, Полоцк, Витебск и многие другие города русские, а Гомель отец его взял у нас во время нашего малолетства: так пригоже ли с королем теперь вечный мир заключать? Если теперь заключить мир вечный, то вперед уже через крестное целование своих вотчин искать нельзя, потому что крестного целования никак нигде нарушать не хочу»{13}.

В конце концов стороны договорились продлить действующее перемирие. Но тут возникло затруднение с титулом Ивана IV, который в составленной дьяками грамоте был указан царем. Сигизмундовы послы отказались брать подписанную российской стороной бумагу, заявив, что «прежде такого не бывало»… Московские бояре ответили: да, не бывало, но лишь потому, что государь тогда еще не короновался. Теперь же Иван Васильевич «царем и венчался по примеру прародителя своего Мономаха и то имя он не чужое взял»{14}.

Но королевских послов эти слова не убедили. Они наотрез отказались подписывать договор в таком виде и пригрозили покинуть Москву. Царю Ивану новую грамоту, без царского титула, составлять не хотелось. Бояре убеждали его, что при угрозе с востока и юга[9] про новый титул можно на время забыть. После долгих совещаний русская сторона приняла соломоново решение: «Написать полный титул в своей грамоте, потому что эта грамота будет у короля за его печатью. А в другой грамоте, которая будет писаться от имени короля и останется у государя в Москве, написать титул по старине, без царского имени. Надобно так сделать потому, что теперь крымский царь в большой недружбе и казанский также: если с королем разорвать из-за одного слова в титуле, то против троих недругов стоять будет истомно, и если кровь христианская прольется за одно имя, а не за землю, то не было бы греха перед богом. А начнет бог миловать, с крымским дело поделается и с Казанью государь переведется, то вперед за царский титул крепко стоять и без него с королем дела никакого не делать»{15}.