Дэвид Грин - Возвращение в гражданское общество. Социальное обеспечение без участия государства Страница 10

Таким образом, утверждает Токвиль, людей учат думать о других не потому, что за подобное поведение они удостоятся награды на небесах, а потому, что это помогает добиваться успеха на земле. Американские проповедники, говоря о «правильно понимаемом интересе», подчеркивали, что он приносит плоды здесь и сейчас:

Стараясь сильнее затронуть души своей паствы, они ежедневно рисуют перед ее очами картины того, насколько благоприятны для свободы и общественного порядка религиозные чувства; слушая их, подчас бывает трудно понять, какова же основная цель религии – обретение вечного блаженства на том свете или же обеспечение благополучия на этом?[47]

Подобная этика требует не столько романтического самопожертвования, сколько небольших актов самоотречения в повседневной жизни, прививая людям привычку к методичности, трезвости, умеренности, дальновидности и самообладанию.

Однако, по Токвилю, учение о правильно понимаемом интересе «само по себе не способно сделать людей добродетельными», и удовлетворяться только им нельзя. Он просто считал, что правильно понятый личный интерес намного предпочтительнее «неправильно понимаемого», т. е. чистого, эгоизма, и выше «индивидуализма» – это понятие он трактовал как полную сосредоточенность на личных делах. Для жителей некоторых стран, пояснял Токвиль, «заниматься общими делами равносильно потере времени, они предпочитают отсиживаться за рвами и изгородями, замкнувшись в своем узком пространстве»[48].

Действительно, мало кто из сторонников гражданственного капитализма удовлетворяется лишь апелляциями к правильно понимаемому интересу. Они пытаются пробудить в людях и высокие идеалы. Адам Смит недвусмысленно отмечал, что правовая система жизненно необходима для свободного общества, но при этом осознавал, что один закон достойного общества не создаст. Справедливость, по словам Смита, «представляет главную основу общественного устройства»[49], но люди должны стремиться к правильным поступкам и по зову совести:

Христианское учение вовсе не говорит, что мы должны руководствоваться в нашем поведении исключительно чувством долга, но говорит, что чувство это должно направлять наши поступки, как этому научает нас здравый смысл и размышление[50].

Не оставлял Смит и сомнений в том, какие надежды он связывает с человечеством:

Выражать свое сочувствие другим и забывать самого себя, ограничивать насколько возможно личный эгоизм и отдаваться снисходительной симпатии к другим представляет высшую степень нравственного совершенства, на какую только способна человеческая природа. Только таким путем мы можем достигнуть того господства согласия в чувствованиях людей, при котором страсти наши оказываются законными и приносят нам счастье[51].

У Актона сознание является краеугольным камнем концепции свободы: он противопоставляет «правление власти» и «правление сознательности». Вот как он описывал отношение религиозных бунтарей XVII века к вопросу о божественной природе королевской власти:

Им казалось, что государства и учреждения бренны, как и все земное, тогда как душа бессмертна, что соотношение между свободой и властью таково же, как между вечностью и мимолетным временем, а потому область навязываемых распоряжений должна быть ограничена четкими пределами, и то, что достигается властью за счет внешней дисциплины и методичного насилия, можно попытаться достичь с помощью разделения властей, доверившись разуму и совести свободных людей[52].

Таким образом, по мнению Актона, чтобы сузить полномочия власти, необходимо расширить пространство сознательности. Получается практически полная противоположность распространяемому сегодня мифу о капитализме, согласно которому сфера деятельности государства провозглашается пространством альтруизма, а деятельность частных лиц осуждается как движимая эгоистическими побуждениями.

Ничего святого: пренебрежение к основам нравственности в современную эпоху

Фундаментальный дефект экономического рационализма, получившего преобладание в 1980-х годах, состоит в отсутствии уважения к святому. Сегодня, однако, этот узколобый подход подвергается сомнению – причем не консервативными оппонентами свободы, отдающими предпочтение власти перед сознательностью, а ее сторонниками, которые хотят, чтобы ее принципы прочно утвердились в сознании свободных мужчин и женщин.

По мнению Майкла Новака, главная опасность для Запада связана с пренебрежением духовной составляющей природы человека. Он считает, что современная общественная мысль страдает от глубокого недуга, не в последнюю очередь связанного с тем, что акцент на материальных преимуществах рыночной экономики невольно обернулся пренебрежением к «внутреннему миру» свободных граждан. Это пренебрежение обходится нам дорогой ценой в виде снижения поведенческих стандартов, выражающегося, в частности, в росте преступности (что вызвано ослаблением уважения к людям и их имуществу) и увеличении количества незаконнорожденных детей (из-за меньшего желания мужчин быть хорошими отцами для своих отпрысков). Подобно многим предшественникам, Новака волнует проблема характера:

Характер – совокупность приобретенных нравственных и интеллектуальных навыков, с помощью которых каждый человек постепенно формирует свою способность мыслить и делать осознанный выбор. Выработка характера равносильна обретению свободы. Человек с характером – это человек, определяющий собственную жизнь, исходя из внутренних побуждений; он сам себе хозяин[53].

Характер формируется в первую очередь в семье, и нам еще предстоит оценить, в какую цену обходится ослабление ее роли – к этому вопросу мы вернемся в главе 11.

Выводы

Основоположники гражданственного капитализма видели в государстве защитника людей от преступности и угнетения и помощника, способствующего проявлению человеческой изобретательности. Они считали, что каждый индивид старается понять окружающий мир и добиться максимума во взаимном согласии с другими. Не менее важно и другое: по их мнению, людей объединяет не единая цель, поскольку мы все свободны преследовать собственные цели, но конкретное чувство солидарности, связанное с общим осознанием принадлежности к цивилизации, которая дает каждому свой шанс. Понятие «солидарность» обычно ассоциируется с эгалитаризмом, или единством, насаждаемым за счет принудительного перераспределения средств, – примером здесь может служить созданный Европейским сообществом Фонд сплочения – однако солидарность, связанная со свободой, – это ощущение единства, рождаемое принадлежностью к культуре, которая уважает личность, предоставляя ей право максимально использовать имеющиеся возможности, и ожидает от каждого индивида верности ценностям, на которых основана свобода[54]. Любовь к родине типична для свободных граждан: пример тому – высокий боевой дух солдат антигитлеровской коалиции в годы Второй мировой войны.

Центральное место в концепции гражданственного капитализма занимает и тезис о личной ответственности – отчасти по практическим, отчасти по моральным соображениям. Сторонники этой концепции считали целесообразным дать людям возможность преследовать свои законные цели по собственному разумению и на собственный страх и риск, поскольку это увеличивает вероятность достижения наилучших результатов с точки зрения всего общества. Отчасти этот вывод связан с тем, что, если люди, принимающие решения, тратят не свои деньги, они не действуют столь же обдуманно, как в том случае, когда они лично расплачиваются за неудачу и пожинают плоды успеха. Кроме того, представители классического либерализма считали, что личный риск дает индивидам мощный стимул для совершенствования знаний, навыков и характера. В нравственном плане их аргументы основываются на том, что свобода не может быть реальной, если все мы не примем на себя обязательство относиться к другим с должным уважением.

Часть II

Живая реальность свободы

Глава 3

Эволюция взаимопомощи

В большинстве работ по истории социального обеспечения совершенствование этой системы напрямую увязывается с участием государства[55]. Утверждается, что «государство всеобщего благосостояния» постепенно заполнило пробелы, якобы оставляемые рынком в этой сфере. Однако при более тщательном анализе фактических данных становится ясно, что на самом деле все обстояло совершенно по-другому. Помощь людям, оказавшимся в нужде из-за неспособности заработать на жизнь – временной или постоянной, – оказывалась самыми разными способами. Свою роль здесь играли родственники и соседи, но, поскольку их помощь носила «неофициальный» характер и никак не документировалась, историки обычно ее недооценивают. Большое значение имела также благотворительность, и часто считается, что именно на благотворительные общества до появления «государства всеобщего благосостояния» ложилась задача организованной социальной поддержки. Однако наделе куда более распространенным организованным методом, позволявшим людям удовлетворять потребности ближних, была взаимопомощь. В Британии общества взаимопомощи в XIX и в начале XX века играли ведущую роль в сфере социального обеспечения.