Анатолий Терещенко - Руины некомпетентности Страница 10

1935 год. Хрущев возглавляет МГК ВКП(б). Он активно борется с религией, становясь инициатором закрытия церквей и репрессий против их служителей, что, кстати, не нашло поддержки даже у вождя.

Сталин отдыхает на даче «Зеленая роща» под Сочи. Навещает его делегация из Москвы. Хрущев рапортует Хозяину: «Я распорядился закрыть в Москве и Московской области 79 действующих церквей, а наиболее активных служителей культа мы отдадим под суд».

Сталин: «Вы, Хрущев, анархист! Батька Махно любил бы вас как родного сына. Церковников трогать нельзя, посмотрите, как отличился наш пролетарский поэт Демьян Бедный. Кто разрешил ему измываться над Священным писанием? В срочном порядке надо изъять из обращения его книгу «Библия для верующих и неверующих».

Хрущев: «Под следствием в Московском городском суде находится 51 служитель культа».

Сталин: «Немедленно отдайте распоряжение, чтобы всех выпустили…»

1937 год. На докладе у Сталина.

Хрущев: «Я вторично предлагаю узаконить публичные казни на Красной площади».

Сталин: «А что ты скажешь, если мы попросим тебя занять пост главного палача Союза Советских Социалистических Республик? Будешь как Малюта Скуратов при царе Иване Васильевиче Грозном».

Хрущев хихикнул и стушевался.

О масштабах «выкорчевывания и обновления» в КВО на Украине, где хозяином с января 1938 г. был Н.С. Хрущев, ходили истории, одна страшней другой.

Так, он договорился с Ежовым, с которым поддерживал тесные дружеские отношения, чтобы к нему в Киев в качестве наркома внутренних дел направили Александра Ивановича Успенского.

Только за этот год было расстреляно по указанию Ежова, прибывшего в Киев перед своим арестом, около 35 000 человек.

Когда арестовали в Москве Ежова, в Киеве пропал его протеже — нарком внутренних дел Украины А.И. Успенский. Он решил бежать за границу. В кабинете нашли записку: «Ухожу из жизни, труп ищите на берегу реки».

Одежонку наркома действительно нашли в кустах на берегу Днепра. А вот тело «утопленника» — он же нарком, он же комиссар госбезопасности — водолазы, обшарившие дно реки в том районе, так и не нашли. Выдвинули другую версию — сбежал и где-то прячется.

Хрущеву позвонил Сталин:

— Где член Политбюро ЦК Украины, нарком Успенский?

— Пропал, ищем, — ответил Хрущев.

— Как это пропал? — возмутился вождь. — Это что, иголка? Рядовой гражданин у нас не может пропасть, а у вас исчез нарком внутренних дел. Вы его привезли в Киев из Москвы, теперь везите обратно, и поскорее.

Дело Успенского находилось на постоянном контроле у Сталина. Он постоянно теребил не только Хрущева, но и Берию. Но в бегах Успенский исколесил пол-России, так и не пересекши госграницу.

Арестованный к этому времени Ежов дал показания, что он завербовал Успенского, когда тот был заместителем коменданта Кремля по внутренней охране.

Следователь Родос спросил его: «Цель вербовки»?

Ежов: «Приобретать агентуру среди чекистских кадров. Выдвигать ее на руководящие посты и готовиться к захвату власти».

Родос: «Вы успели предупредить Успенского?»

Ежов: «Да, я ему позвонил и сказал, что его вызывают в Москву, что плохи его дела».

Самого «утопленника» обнаружили в Миассе и доставили в наручниках в Москву.

Дело Успенского 27 января 1940 г. рассмотрела Военная коллегия Верховного суда СССР и приговорила его к расстрелу за злодеяния в период «ежовщины». В тот же день приговор привели в исполнение. За помощь мужу в организации побега была приговорена к смертной казни и Анна Успенская — жена Александра Успенского.

Перед войной Хрущев напишет Сталину:

«Дорогой Иосиф Виссарионович! Украина ежемесячно посылает 17 000-18 000 репрессированных, а Москва утверждает не более 2 000-3 000. Прошу принять меры. Любящий вас Н.С. Хрущев».

Чистки выражались в увольнении по политическим мотивам, в арестах и вынесением по сфабрикованным делам жестоких приговоров вплоть до ВМН — расстрелов.

Возникает вопрос: создал ли Сталин перед войной легко и быстро в результате этих чисток имперский офицерский корпус? Нет, не создал!

За этим вопросом наплывает второй: успел ли он сколотить из армии мировой революции победоносную, грамотную, оснащенную армию Советского Союза? Ответ красноречиво и кроваво прозвучал 22 июня 1941 года. Нет, не успел! Красная Армия создавала сама себя в ходе тяжелой и трагичной учебы на полях малых боев и великих сражений с опытным и сильным противником. Ее делали красноармейцы и командиры, а потом, после введения погон, рядовые и офицеры.

Кремль был всего лишь статистом, не понимавшим порой свои заблуждения, ошибки и преступления, которых можно было избежать, если бы не были близко к телу вождя собутыльники на вечерних посиделках и угодливые шептуны, которые после его смерти удобно и быстро перекрасились в антисталинистов.

Феномен А.М. Орлова

Александр Михайлович Орлов (1895–1973 гг.) — резидент НКВД и советник республиканского правительства по безопасности в Испании в период 1937–1938 гг. Псевдоним «Швец». В отделе кадров НКВД значился как Лев Лазаревич Никольский, в США после бегства проживал как Игорь Константинович Берг. Настоящее имя — Лев (Лейба) Лазаревич Фельдбин.

Родился в еврейской семье в Бобруйске. В 1916 г. был призван в армию. Служил в тыловых подразделениях Царской армии. С началом гражданской войны вступил в РККА и был зачислен в Особый отдел 12-й армии. Потом служил в Архангельской ЧК.

В 1924 г. после окончания Школы правоведения при Московском университете был принят на работу в Экономическое управление (ЭКУ) ГПУ, руководителем которого был его двоюродный брат Зиновий Кацнельсон. В 1926 г. он перешел на работу в органы внешней разведки ИНО ОГПУ.

В сентябре 1936 г. майор ГБ Л.Л. Никольский, он же Орлов, был направлен в Мадрид в качестве резидента НКВД и главного советника по внутренней безопасности и контрразведке при республиканском правительстве. Во время пребывания в Испании был одним из организаторов вывоза в Советский Союз испанского золотого запаса.

С началом репрессий, когда стали отзывать разведчиков в Москву, а там судить и, как правило, расстреливать сторонников Ягоды, он насторожился.

Орлов привлек к конкретной работе мужа Марины Цветаевой Сергея Эфрона и ее любовника Константина Родзевича по физическому уничтожению нескольких наших эксагентов, в том числе Игнатия Рейсса.

Вот как описывает встречу Рудольфа Абеля с Орловым в гостинице «Метрополь» в Валенсии писатель и переводчик Кирилл Викторович Хенкин.

Со слов Абеля:

«Войдя в гостиницу, я сказал дежурному, что мне нужно видеть товарища Орлова. После некоторого ожидания меня проводили. Если не ошибаюсь, на седьмом этаже…

Орлов вошел в комнату, сел на довольно значительном от меня расстоянии. Меня поразила его ухоженность. Было видно, что он только принял душ, только что побрился. Разумеется, с одеколоном. Он был одет по-утреннему: в серых фланелевых брюках, в шелковой рубашке без галстука. На поясе — открытая замшевая кобура с игрушечного размера пистолетом «Вальтер» калибра 7,65.

Выслушав мои путаные объяснения: кто я, зачем, от кого и откуда приехал и почему пришел именно к нему, — он не приказал охране меня пристрелить. И такое бывало! А ведь это оказалась спецчасть, подчиненная Орлову, — там занимались подготовкой к партизанской войне в тылу врага…

Для меня… встреча эта была шоком: первый представитель великого Советского Союза, которому я тогда поклонялся, выглядел самодовольным, холеным, вальяжным типом. Мне казалось, что добровольцам, примчавшимся из другой страны, чтобы поставить на кон свою жизнь в борьбе с фашизмом, могли бы оказывать более радушный прием. Короче, сияющий образ Советского Союза для меня в тот момент чуточку потускнел.

Кроме этой встречи в «Метрополе» мне пришлось видеть Орлова еще один раз мельком в Барселоне. Я запомнил лишь, как вскочили и вытянулись тогда все присутствующие в комнате. Это было незадолго до его бегства в Канаду, а оттуда — в США…»

Уже с осени 1936 г. начались масштабные репрессии. Были сняты с постов и физически уничтожены многие из тех, кто считался основателем ВЧК: Глеб Бокий, Яков Петерс, Иосиф Уншлихт, Федор Эйхманс и др. Дипломатов и других работников советских загранучреждений тоже стали приглашать «на доклады» в Москву, откуда они больше не возвращались. Так, в течение 1937 г. один за другим были отозваны в столицу полномочные представители СССР в Мадриде: М.И. Розенберг и Л.Я. Гайкис. Вскоре они были осуждены закрытыми судами и приговорены за измену Родине к ВМН — расстрелу.

Гайкис — в августе 1937 г., Розенберг — в марте 1938 г. Эти сведения Орлов получил от своих друзей из Москвы.