Евгений Кукаркин - Техас-сити 47 года Страница 10

Я сдержался, чтобы не наговорить ему гадости. Вроде до трагедии в городе все успокоилось, так на тебе, Техас -Сити сгорел, а какой-то идиот поднимает меня, как национального героя. Док отвалил к следующему больному, а я почувствовал, что с этого момента за моей спиной будут происходить непонятные вещи.

Меня поселили в отдельную палату и тут же с кучей газетчиков в комнату нагрянул губернатор штата. Этот устроил театральное представление, заставив меня сниматься во всех позах, как знаменитую модель. Он меня и полу обнимал, и жал руки, и на моей кровати вел дружескую беседу.

- Я рад, что такой мужественный человек, прошедший через муки ада, весь израненный, сумел побороть все свои несчастья и согласился выступить за родной штат...

- Я еще не имею гражданства, - шепнул я ему на ухо.

- Будет, - не моргнув глазом ответил тот.

- И не давал согласия ни на какие соревнования.

- Дадите, - лучезарно улыбается подлец. - Вы гордость нации, - громко запел он, явно для газетчиков, - и я уверен, что сможете показать всему миру, какие бывают настоящие американцы.

Только этот тип ушел, как в палате опять гости. Ворвался Самохин, вместе с Глашей.

- Николай, что я слышал, наконец то ты поумнел.

- Слушай, Петр, похоже весь мир сошел с ума. Только что прошла ужасная трагедия, погибли тысячи людей, бесчисленное количество раненых, десятки тысяч без крова, а страна начала искать героя этой трагедии и готова выставить его на посмешище.

- Николай, брось нести этот бред. Я буду твоим импресарио и финансирую всю подготовку к матчу. Как прочел газету, где тебя представили на чемпионат Америки, сразу связался с всеми отделениями нашей организации и те дали согласие помочь. Тысячи взносов уже стали поступать на мой счет.

- Какой организации? Кук-лук-склана?

- Ты чем недоволен? Все самые лучшие белые люди юга страны объединись под знамена, чтобы дать отпор зарвавшимся негроидам и латинос, этим дикарям пустынь и тропиков. Да они тебя на кресте сожгут, если ты хоть слово скажешь, против выступления на чемпионате. Для этих настоящих людей, ты теперь тоже символ победы и возрождения Техаса.

- Коля, - это ласковая Глаша, гладит мою руку. - Коля, подумай, надо начинать жизнь сначала, может это твой шанс. Ты уже давно не мальчик, попал в страну, где мне тоже не все нравится, но раз мы здесь живем, то должны как то подлаживаться под ее законы, быт и нравы. С тем багажом, что ты прибыл сюда, просто тебя сломают, ты... погибнешь. Катя тебя любит, ты ее тоже, может этот шанс даст вам настоящую дорогу в жизни.

- Правильно Глашка говорит, - вторит ей Самохин. - Если ты даже и проиграешь чемпионат, все равно для всех южан ты герой. Парень через все прошедший, может и проиграть, но самое важное, все будут думать, что Техас не пал духом, не стонет от несчастий, а дает даже последних лучших бойцов на чемпионаты чуть ли не мира. Фактически же это так, чемпион Америки среди профессионалов, есть чемпион мира. Это тебе не засраные любители от европейских клубов...

Я понял, что уже говорить о чем либо бесполезно. За меня все решили.

Утром следующего дня мне из канцелярии губернатора привезли документы, оформленные через эмиграционные службы, где Америка признает меня своим гражданином. Принесли пачку газет, на первых страницах фотографии, где я кривляюсь с губернатором. Почти все газеты превозносят меня как лучшего, несгибаемого американца года. Потом пошло еще хуже. В мою комнатку в больнице стали ломится всякие пройдохи и бизнесмены, предлагая выставится в их рекламе; любопытные и почитатели, готовые сфотографироваться со мной или получить автограф; десятки репортеров газет и радио, готовые найти дополнительные факты, чтобы возвеличить национального героя. Когда пришел Самохин, я взмолился.

- Петр, ты можешь оградить меня от этой толпы.

Тот сразу все понял.

- Подпиши вот эти бумаги, и считай, что теперь ты, как на курорте.

- Что это?

- Контракт.

- И что в этом контракте?

- Прочти сам.

Я сосредоточился и стал вникать в строчки. Через час, после дополнительных разъяснений Петра, я подписал контракт. Все, я взошел на Голгофу. После этого, ко мне приставили внушительную охрану, у меня появился секретарь и юрист, для работы с посетителями.

Через неделю выписали из больницы и Самохин, рано утром, отвез меня в один из южных городов Америки, где на специальной спортивной базе лучшие тренера стали вводить меня в форму. Туда же он перевез свою семью и Катю, которую уговорил оставить школу.

Прошло четыре месяца. Наступил последний месяц этого года. Ближе к Рождеству Америка словно забыла, о трагедии в Техас- Сити, все газеты смакуют чемпионат по боксу среди профессионалов в Чикаго.

Этот город встретил нас холодом и сугробами снега. Глаша очень радовалась этому и, сделав в руках снежный комок, все вздыхала.

- Ну надо же, как в России.

В раздевалке тоже прохладно. Весь мой штат от юриста до массажиста уже собрался здесь. Катю с Машей мы отправили в зал и теперь все готовят меня. Петр ходит перед скамейкой, на которой массажист разминает мне тело и разглагольствует.

- Помнишь, ты мне после соревнований в Техасе говорил, что сможешь победить негра, которого видел на ринге.

- Говорил.

- Ну вот и побеждай. Этот негр попался тебе.

- Вот здорово. Сколько же матчей нужно сыграть, чтобы быть чемпионом?

- Три.

- Передышки то будут?

- Будут, но небольшие, день или два.

Дверь в раздевалку вдруг открылась и ворвалось несколько человек. Судя по деловитости и наличию фотоаппаратов, это корреспонденты.

- Куда? - орет на них Петр, пытаясь заслонить меня грудью. - Охрана, мать твою, для чего вы здесь. Гоните их всех от сюда.

Но ушлые ребята уже щелкают фотоаппаратами и прыгают вокруг нас. Вдруг знакомый голос позвал.

- Николя.

Я развернулся в эту сторону, в хорошем клетчатом костюме, в гетрах, передо мной стоял Эрио.

- Эрио, мерзавец, как ты здесь оказался?

- Благодаря тебе и вот этому господину. - Это кивок в сторону Самохина. - Помнишь, ты мне обещал голову оторвать за то, что мои соплеменники пытались тебя отделать.

- Ах ты, какашка, - взвизгнул рядом Петр, - попался наконец.

Он воинственно засучил рукава и двинулся на пуэрториканца.

- Самохин, стой. - Петр застывает и недоуменно смотрит на меня. - Так, все таки, почему ты благодаришь меня?

Я поднялся со скамейки, несмотря на протестующие жесты массажиста, и вплотную подошел к Эрио.

- Потому что я бежал тогда из Техас-Сити и этим, оказывается спас себе жизнь. Все мои друзья погибли в день аварии, а я жив.

- Сейчас ты будешь мертв, - Петр все же махнул рукой и задел плечо пуэрториканца.

- Стоп, - вовремя перехватываю его второй замах. Все окружающие корреспонденты щелкают затворами , стараясь не упустить момент скандала. - А почему ты здесь?

- Я корреспондент газеты Дейли...

- Ах ты сволочь, так это тебя надо благодарить, что ты начал компанию, чтобы меня втянули в эту клоаку. Ты и есть Эрио Пальме.

- ... Я...

Он попятился от меня и испугался видно не зря. Я тихонечко двинул ему в скулу и, сметая несколько скамеек, незадачливый газетный щелкопер улетел к шкафчикам.

- Так его, мерзавца, - торжественно вопит Петр. - Охрана, всех уволю, если не уберете лишних из раздевалки.

Два здоровенных охранника, тренер, спарринг партнер и сам Самохин выталкивают корреспондентов за дверь, туда же пошатываясь уходит Эрио. Я снова ложусь на скамейку.

- Зря ты так разошелся, - вдруг говорит мне тренер. - Здесь были газетчики, они эту историю раздуют.

- Не волнуйся, все будет в порядке, - воинственный пыл еще не сошел с лица Петра, - я сегодня поговорю со своими ребятами, они найдут этого говнюка и обзвонят все редакции. Эй, мистер...

Он пальцем подзывает нашего юриста и что то шепотом говорит ему на ухо. Тот послушно кивает головой.

Вот и ринг, кругом чисто по-американски, вой, свист, аплодисменты и столбы табачного дыма. Катя и Глаша сидят, как почетные гости, в первом ряду. Я подмигиваю им, женщины расцветают в улыбке. Появляется мой противник - негр, он забирается в свой угол и размахивает руками перед публикой, вызывая вопли радости своих болельщиков. На ринге появился один из организаторов соревнования и поднял руку, прося зал помолчать.

- Сегодня у нас великий день. На чемпионате Америки 1947 года, среди профессионалов боксеров выступают два великих гиганта. Победитель Северных штатов, чемпион Великих Озер, непревзойденный Джери Джонсон...

Рев и свист стоит в зале и выступающий мужик долго трясет рукой добиваясь молчания.

- Его партнером будет, национальный герой Южных штатов, самый мужественный человек Америки, чемпион Европы 1946 года Николай...

И тут вопли не дали ему досказать фамилию, звуковой эффект потрясающий, будь-то бы все любят меня и знают давно. Организатор пожал плечами и сполз за канаты. Рефери проверяет перчатки и кивает головой.