Валерий Шамбаров - Оккультные корни Октябрьской революции Страница 11

Царя, кстати, в это время вообще не было в столице. А правительство в последний момент узнало, что вместо петиции, принятой рабочими — с экономическими требованиями, заготовлена другая. Экстремистская, с требованиями созыва Учредительного Собрания, изменения государственного строя. А пункты, выработанные рабочими, перенесены в конец. Узнали власти и о том, что к мероприятию готовятся боевики и террористы. Что в шествиях должно принять участие более 300 тысяч человек. Это была бы катастрофа, грозившая такой же давкой, как при коронационных торжествах на Ходынке. Во избежание беспорядков и давки манифестацию запретили, но было уже поздно. Агитация сделала свое, и с утра 9 января огромные толпы горожан с четырех сторон двинулись в направлении Дворцовой площади. При этом провокаторы подзуживали прорываться в любом случае, даже силой. А если, мол, нам будет отказано, то “нет у нас больше царя”. В ряды мирных манифестантов, несших иконы и хоругви, влились в полном составе эсеровские боевые дружины, отряды социал-демократов и анархистов.

Центр города был оцеплен войсками, получившими приказ никого не пропускать, но оружие применять лишь при крайней необхоимости. И в четырех местах, на пути движения четырех колонн, на Обводном канале, Васильевском острове, Выборгской стороне и Шлиссельбургском тракте, события развивались примерно по одному сценарию. Толпы останавливались оцеплением, но провокаторы подогревали людей, возмущали — дескать, мы с добрыми намерениями, а нас, надо же, к государю не пускают. И толпы напирали, несмотря на выстрелы в воздух. В солдат летели камни. Из толпы, прячась за спины рабочих и их жен, экстремисты стреляли и из револьверов. И цепи солдат, видя, что вот-вот будут смяты, раздавлены и растерзаны лезущей на них возбужденной массой, били уже по людям. На поражение. После чего начиналась паника, и толпы в ужасе бежали прочь, сминая и топча друг друга. Не столько людей пало от пуль, сколько погибло и перекалечилось в давке. Всего же в день “кровавого воскресенья” было убито и умерло от ран и травм 130 человек, 299 получили ранения. Причем среди этих убитых и раненых были и солдаты, и полицейские.

Но ох какой же подарок получился для смутьянов и агитаторов! Царь расстрелял тех, кто с иконами и хоругвями шел ему челом ударить и просьбы выложить! Ох как взвыло мировое “общественное мнение”! Цифры жертв были многократно преувеличены, вопили о “тысячах расстрелянных”. Обстоятельства перевирались, подробности придумывались и приукрашивались новыми беспардонными наворотами. И провокация фактически дала старт общей мощной атаке всей оппозиции. Забурлило по всей стране, забастовки охватили 400 тысяч человек…

Однако само по себе “забурлить” не может. Так не бывает. Нужны активизаторы процесса. А чтобы “бурление” шло синхронно на огромной территории — нужны режиссеры и дирижеры. И в данном плане успехи Свердлова в Костроме обратили на себя внимание руководства. Потому что социал-демократическая партия по-прежнему в значительной мере состояла из пустопорожних болтунов. Или из экзальтированных юнцов и девиц, готовых жертвовать собой (и другими) ради протеста против действительности. Или заводских хулиганов… Но настоящих деловых людей с практической организаторской хваткой в партии очень не хватало.

Скажем, в Северном комитете РСДРП заседали Губельман, Подвойский и прочие лидеры. Но Подвойский был всего лишь учащимся юридического лицея в Ярославле и возглавлял студенческий комитет — то есть, занимался такой же фигней, как Лубоцкий в Нижнем. А Миней Губельман сумел организовать стачку текстильщиков в Ярославле. Одну единственную, но это счтьалось такой выдающейся заслугой, что ему даже присвоили псевдоним “Ярославский”, вроде почетного звания.

Практические таланты и энергия Свердлова пришлись для Северного комитета очень кстати. Яков Михайлович получает партийную кличку “товарищ Андрей” и его начинают посылать в другие города для активизации там работы и налаживания нелегальных структур. В том числе и в Ярославль, где базировался сам комитет. Видать, не очень-то хорошими организаторами были его руководители и дела у них не слишком клеились, раз они предпочли воспользоваться услугами специалиста, зарекомендовавшего себя в Нижнем Новгороде и Костроме. Разъезжая с места на место, он действует и в Саратове, Самаре, наведывается на родину, в Нижний.

Организует революционные мероприятия, митинги, демонстрации. По поводам, взятым чаще всего от фонаря. Например, в Ярославле превратили в демонстрацию похороны застрелившегося гимназиста Панова, в Нижнем — похороны застрелившегося Н.И. Девятова. Складывается впечатление, что стоило какому-нибудь юному неврастенику и юбкострадальцу пустить себе пулю в лоб, революционеры оказывались тут как тут, превращая дурачка в “политическую” жертву. Для общей раскачки, для нагнетания эмоций. Продолжались и плодотворные контакты с либералами. В июне 1905 года Свердлов выступает в Нижнем Новгороде в помещении Всесословного клуба. Перед купцами, приказчиками. И бросает экстремистские призывы добиваться удовлетворения политических требований “силой и оружием”.

Но контактировал он не только с либералами. И успехи его объяснялись не только организаторскими способностями. Он повсюду, как и в Нижнем, активно вовлекает в ряды революционеров шпану. Ведь Волга являлась единой экономической системой — транспортной, портовой, торговой. И мир поволжского “дна” тоже был единым. Хулиганье и бомжи-босяки мигрировали из города в город. Мигрировало и ворье, сутенеры, шулера. То в поисках более выгодного “дела”, то уходя от полиции, от кредиторов, от облапошенных обывателей. Или просто ради разнообразия. И человеку, вхожему в нижегородский мир люмпенов, совсем не трудно было найти “своих” в трущобах Ярославля, Костромы, Саратова. Если и не обнаружится старых “приятелей”, то по повадкам признают, общие знакомые найдутся.

Существовали связи и между еврейскими общинами поволжских городов. Через них также можно было найти подходящих людей, наладить рабочие контакты. А людей Свердлов умел распознавать очень хорошо. Мгновенно оценивал их натуру, качества. Вот и росли по Волге, как грибы, новые большевистские структуры. Ярославский писал о Свердлове: “Он не мирится с работой в одном месте. Его организаторский талант увлекает его к созданию вокруг целой сети организаций, и он покрывает Поволжье такой сетью партийных организаций, кружков, районных и подрайонных комитетов, подбирает людей, рассылает их повсюду в качестве организаторов и агитаторов, организует распространение нелегальной литературы, выполняет колоссальную организационную работу по созданию нашей партии”.

Его способности оценивают и в вышестоящих инстанциях. И уже не от Северного комитета, а от ЦК партии направляют в Казань. А Казань, заметим, не являлась в те годы крупным промышленным центром. Но была армейским центром. Здесь располагались командование и штаб военного округа, множество воинских частей. Именно Казань стала одним из основных мест, где шло обучение солдат и формирование пополнений для отправки на фронт. Как видим, рейтинг Свердлова быстро рос. И повышался ранг задач, которые доверялись ему. По прибытии на место он был введен в состав Казанского комитета РСДРП. И возглавил в этом комитете “военную группу”, развернувшую работу по внедрению в воинские части и разложению их.

Под руководством “военной группы” стали создаваться партийные ячейки в солдатской среде, в казармах, выпускаться листовки — специальные, рассчитанные на воинов. Сам “товарищ Андрей”, между прочим, среди солдат не появлялся ни разу. На вчерашних крестьян, надевших шинели и готовящихся к схватке с врагами России, вид юнца слишком уж характерной наружности, пожалуй, произвел бы нежелательное впечатление. Тут вся агитация насмарку пошла бы. Нет, для непосредственного общения с солдатами подбирались другие люди. Чтобы были не из “бар”, не из белоручек-студентов, не из “инородцев”. Выискивали агитаторов с “открытыми”, вызывающими доверие рускими физиономиями. Желательно — из бывших крестьян или тех, кто сам успел послужить. Часто использовали и женщин, девушек. Свердлов же только организовывал, направлял и координировал их работу, оставаясь в тени.

Между тем боевые действия протекали для России неважно. В Маньчжурии русским войскам несколько раз пришлось отступить. Пал Порт-Артур. В Цусимском проливе погибла 2-я Тихоокеанская эскадра — представлявшая собой боевой костяк Балтийского флота. Хотя, еще раз повторюсь, в истории эти события отображались крайне однобоко и тенденциозно — сугубо с точки зрения “бездарности русского командования”. Но Куропаткин в отступлениях был совершенно не виноват. Ему дали нескольких негодных командиров корпусов, имевших обыкновение при вражеских атаках паниковать и без приказа бросать позиции. Когда же он пытался их отстранить от должностей, в Петербурге его решения отменяли, поскольку издалека видели войну иначе (и эти же самые командиры корпусов, вроде Артамонова, еще проявят себя в 1914 г., будут действовать точно так же).