Лоран Тейс - История Франции. Том 2. Наследие Каролингов Страница 11

5. Ошибка императора

Конечно же, Карл Лысый хотел расширить границы своего государства. Однако его приближенные в то время стремились его удержать от этого, и в большинстве своем за ним не последовали. Те, кто был с ним в Орлеане в 848 году, в Меце в 869 году, во Вьенне в 870 году, — в Италию не пойдут. Им там нечего было делать, а тем более — самому Карлу.

Император Людовик II умер петом 875 года, не оставив после себя сыновей. Карл, самый деятельный из оставшихся в живых двух Каролингов, в течение многих лет являлся папским кандидатом на императорский престол; ведь именно папы освящают теперь титул императора — при условии, что претендент овладеет Итальянским королевством. Едва скончался Людовик II, как папа Иоанн VIII провозгласил Карла императором. Последний немедленно отправляется в Италию. Он разбивает Карломана, старшего сына Людовика Немецкого, посланного задержать его продвижение в Италию, и 17 декабря вступает в Рим как раз в тот момент, когда его брат был погребен в Аттиньи, во имя восстановления мира и справедливости, поколебленных амбициозными притязаниями Карла. Гинкмар, сетуя, что «наш король нас оставил», и что король никогда не посоветуется с окружающими, а также Бозон смогли успешно исправить пошатнувшееся положение, и Людовик через несколько недель обратился в бегство. Вдали, в соборе Св. Петра в Риме, король западных франков, воскресший Карл Великий, новый император на Рождество был помазан папой. Через пять недель в Павии некоторая часть итальянских дворян присягнула ему на верность. Доверив управление итальянским королевством Бозону, получившему должность герцога, Карл вскоре вернулся во Франкию. Он — император Запада; все его поведение, манеры, облачение подтверждают это. Таким он предстал перед своими подданными на генеральной ассамблее в Понтьоне в начале лета 876 года, где были утверждены римские и итальянские акты. И снова император Карл взял на себя ответственность за христианский мир, над которым он властвовал. Власть его была велика, но уже подходила к концу. На булле, которая имела хождение в императорской канцелярии, можно было прочитать: «Обновленная Римская и Франкская империя», — смесь старых формулировок, означающая, что империя расширила свои границы. Однако сами франки еще пока не почувствовали этого. Когда в августе 876 года умер престарелый Людовик, император вошел в Лотарингию, в Ахен — сердце тогдашней империи. В Кёльне он подписывает грамоту о «тридцать седьмом годе (своего) правления во Франкии, седьмом — в Лотарингии, втором — во всей империи и первой годовщине в качестве преемника короля Людовика». Это было слишком. В начале октября Людовик, младший сын Людовика Немецкого, разбивает императорскую армию в Андернахе. Император поспешно отступает. Каким бы императором он ни был, он прежде всего оставался королем Западной Франкии. Германия, Лотарингия были не для него.

Не оставил ли Господь своего избранника, окончательно допустив, чтобы он пошатнулся? Расширение границ накладывало на императора непомерные обязанности. Он чувствовал это, и еще больше его окружение. В начале 877 года папа заклинает его поспешить на защиту Рима от мусульман. Рим Церковь, апостолы, эпицентр христианского мира — находился в смертельной опасности. Первейший долг императора, сама природа его священной власти обязывали его отразить удар. Карл, ослабевший, подавленный, но преисполнившись чувства долга, отправляется в Италию. К концу лета он в Павии, вместе со скрывавшимся от преследователей папой. Однако вместо врагов Христа он встречается лицом к лицу со своим племянником Карломаном. К осени Карл совершенно обессилел. Все вокруг него разваливалось. Италия, империя — все было потеряно. И даже во Франкии начались волнения. Наряд Карла Великого оказался ему не по плечу. Еле-еле нашел он в себе силы для отступления. Но далеко Карл не ушел. В Морьенн, в простой хижине, 6 октября 877 года он испустил последний вздох. Ему было пятьдесят четыре года, из которых тридцать семь лет было отдало деятельному и весьма примечательному правлению. Но и самое примечательное и грандиозное — терпит провал. Он покинут своими приближенными, оставлен Богом, как об этом свидетельствовало зловоние от его разложившегося трупа, так что при перевозке его упрятали в бочку, засмолили и обернули ее кожей. Весть о смерти императора, быстро распространившаяся во Франкии, усилила смятение и разожгла настоящий торг за право наследования престола. Из четырех сыновей Карла выжил только Людовик, прозванный Заикой, тридцати одного года, хилый и болезненный.

Однако Карл еще раньше предпринял последние предосторожности. 14 июня на королевской вилле в Кьерзи, как обычно вот уже многие годы, состоялась генеральная ассамблея. Подобные ассамблеи были остовом каролингской системы, демонстрируя расстановку сил вокруг короля и служа единственной законодательной инстанцией правительства. Там собирались и совещались самые влиятельные, рассудительные и просвещенные лица со всех концов империи: епископы, аббаты, графы; они составляли окружение своего короля, к тому же и императора, живую опору Франкского королевства. Какую же помощь оказали они Карлу? С виду решительные, советы давались, похоже, без особого удовольствия и носили по сути осторожный, оборонительный характер. Что же касалось почестей и привилегий, о чем я говорил выше, то сохранение королевской династии было в центре внимания. Решения были также приняты касательно конкретного функционирования административного аппарата. Ключевым положением было следующее: чтобы никто не шелохнулся до возвращения императора из Италии. Но стоило Карлу уехать, как все случилось как раз наоборот.

Генеральная ассамблея в Кьерзи и капитулярий, который за ней последовал, были практически последними в Западнофранкском королевстве. Больше уже никогда аристократия королевства не соберется для того, чтобы обсудить общие интересы Церкви и народа. Вспышка каролингского всемогущества осыпалась в Кьерзи последними догорающими огоньками — по образу и подобию золота и мрамора церкви Сент-Мари в Компьене, освященной несколькими днями раньше, превосходной копии, созданной по желанию Карла с императорской капеллы в Ахене.

Знать не пошла навстречу императору, и это было характерным признаком: Бозон, граф Прованса, Гуго Аббат, граф Нейстрии, Бернар, граф Оверни, другой Бернар, граф Готии, — все воздержались. Несомненно, они не ощущали себя ни солидарными, ни ответственными за судьбу империи, центр которой сместился в Италию, на восток. Они осуждали Карла особенно за то, что тот, поглощенный делами империи в целом, опустошает церковные и светские владения во Франкии, то есть в той доле наследства, которую он получил в 843 году. А кому нужны мечтания о всемирной миссии, когда беда приходит в центральные земли западного королевства? Одержимый своими идеями, Карл, перед тем как отправиться освобождать Италию будто бы от мавританцев, заплатил норманнам выкуп в пять тысяч фунтов серебром, чтобы они покинули долину Сены. И снова он требует денег, к возмущению крупных земельных собственников, которые должны расплачиваться из своего кармана. Вести переговоры вместо того, чтобы воевать… Как тут не порадоваться скандинавским варварам и дьяволу вместе с ними, как тут не осмелеть еще больше?

6. Норманны напоследок

Пришло время перейти к норманнской агрессии, когда потомки Карла Великого в Западной Франкии расплачивались по счетам, пытаясь определить, что же осталось от самого королевства с исчезновением наиболее знаменитого из этих потомков.

Активная агрессия викингов на Западе отмечает собой все правление Карла Лысого и даже его преемников вплоть до начала X века. Точные формы и особенно реальные последствия этих неистовых вторжений различить сложно. Достоверно то, что они совпали с изменением структуры общества франков и управления им. Агрессия подтолкнула и ускорила эти процессы, обнажила образ действия и степень осознанности ситуации. Центробежные силы, почти с самого начала раскачивающие каролингскую систему, проявлялись все больше. Под воздействием ударов извне рухнули засовы. Действительность поколебала идеологические и политические построения. Возросло стремление к разделению и обособлению.

Сегодня уже больше не верят в то, что набеги норманнов, а еще менее мусульман на юго-востоке разрушили королевство франков. Точно так же не верят на слово и тем, кто рассказывает всякую всячину о поведении варваров. Подобные авторы, разумеется, были духовными лицами, и в большинстве своем монахами. А именно епископальные церкви и особенно монастыри расплачивались больше всех за норманнское нашествие. Сверх того, риторика всегда преувеличивала размеры бедствия, с тем чтобы доказать одновременно и глубину греховности людей, и силу святых, единственно могущих остановить разбойников. На самом деле основной литературный материал, повествующий о катастрофе, содержится в рассказах о чудесах и о перенесении мощей святых. Прибавим к этому, что разорительные грабежи норманнов служили иногда поводом для монастырей в их просьбах о дополнительных привилегиях или земельных владениях к королевским властям. Исчезновение в огне архивов какого-нибудь аббатства таило в себе не только одни неприятности. В действительности разбой был гораздо менее очевидным. В Пикардии, богатой королевскими налоговыми службами, образцовыми монастырями и престижными городами, как отмечает Робер Фоссье, из пятидесяти пяти документов, известных с 835 по 935 год, только два констатируют ущерб, нанесенный норманнами. И даже Гинкмар Реймсский в своем капитальном труде весьма немногословен на этот счет. Итак, помимо упомянутых мною агиографических текстов, лучший из которых — «Перенесение мощей святого Филибера», составленный монахом Эрмантером из Нуармутье около 850 года, — только два автора служат источником обильного и традиционного цитирования: это Пасказ Радберт, аббат в Корби, и его жалоба 860 года, и описание осады Парижа Аббоном из Сен-Жермен-де-Пре в 886 году. В остальном упоминания о норманнах, в основном хроникальные, сухи, кратки и немногочисленны.