А. Хинштейн - Как убивают Россию (с иллюстрациями) Страница 11

Не буду, впрочем, уходить в сторону философских размышлений о взаимоотношениях России с Западом.

Посему - сразу перелистаю несколько эпох вперед и обращусь уже к новейшей истории.

С развалом Союза и созданием нового российского государства в стране началась форменная вакханалия.

К власти пришли тогда сплошь либералы и западники, кричащие на всех углах, что вот теперь-то они наладят новую, счастливую и сытую жизнь.

При этом, как уже говорилось, никакой собственной экономической программы у новоявленных чудо-реформаторов не имелось; они-то рассчитывали на многолетнюю, затяжную борьбу с советским режимом, но власть свалилась им на голову, точно яблоко с ветки, нежданно-негаданно, и к этому они совершенно оказались не готовы.

Вся концепция реформ свелась в итоге к одному: будем делать, как на Западе. Помню, как при открытии очередного съезда народных депутатов между Хасбулатовым (в то время еще ярым демократом и ельцинским соратником) и Гайдаром произошла даже бурная перепалка - по какой именно модели развития следует вести многострадальный российский корабль.

«Будем жить, как в Швеции», - говорил один.

«Нет, лучше, как в Америке», - упорствовал другой.

Лидеры иностранных держав лишь ахали, глядя на этот театр абсурда; ничего подобного в их сознании просто не могло уместиться; неприступная еще вчера держава, точно публичная девка, с визгом бросалась теперь им на шею, да еще ничего не требуя взамен.

Посетивший с визитом Россию в декабре 1991 года экс-директор ЦРУ Роберт Гейтс, прогуливаясь победным шагом по Красной площади, прямо признавался корреспондентам:

«Мы понимали, что Советский Союз ни экономическим давлением, ни гонкой вооружений, ни тем более силой не возьмешь. Его можно было разрушить только взрывом изнутри. И мы принимали меры. Но то, что творится сейчас у вас, то это даже для нас какой-то кошмар».

Новая государственная доктрина России была сродни мазохизму: внешних врагов - больше нет, кругом - одни только друзья, а если кто и мешает строить светлое будущее - так исключительно коммунистические недобитки.

В первую очередь удары посыпались на ненавистную госбезопасность; либералы ненавидели КГБ больше, чем ЦРУ, БНД и «Моссад», вместе взятые. (Обвини кого-то из них в сотрудничестве с иностранной разведкой - даже и за оскорбление это не посчитали бы; зато связь с «конторой» воспринималась здесь сродни государственной измене.)

Весь мир обошли тогда телевизионные кадры, сделанные сразу после провала ГКЧП: разъяренная толпа, окружив памятник Дзержинскому, набрасывает ему на шею стальную петлю и краном сдергивает с постамента - кран, к слову, был заботливо предоставлен американским посольством, снявшим его со строительства нового здания. Картина - жуткая, со стороны выглядело все как натуральное повешение.

Командовал этим историческим аутодафе вице-мэр столицы Сергей Станкевич, у которого с Лубянкой имелись собственные счеты: когда-то его не взяли работать во внешнюю разведку, забраковав по морально-этическим качествам. (Комитетские кадровики гнильцу чувствовали за версту; в 1992 году Станкевич, уже советник президента, попадется на грошовой взятке в. 10 тысяч долларов.)

Слава богу, дело не дошло до штурма комплекса зданий КГБ, хотя угроза такая была вполне реальной; возглавивший в те дни госбезопасность Леонид Шебаршин приказал уже занять круговую оборону, но, по счастью, у Станкевича не хватило для этого духа; подобно большинству либералов, Сергей Борисович искренне демонизировал «контору», считая ее всесильной и всемогущей: черт его знает, чего они там хранят в своих знаменитых подвалах - может, и ядерную боеголовку.

Между прочим, никто до сих пор не обратил внимания на одну странную закономерность. Практически все революции и перевороты на постсоветском и восточноевропейском пространствах сопровождались погромами зданий местных спецслужб.

Причем среди штурмовиков всегда обнаруживался десяток-другой людей, удивительно хорошо ориентировавшихся в хитросплетениях кабинетов и коридоров; первым делом они принимались уничтожать и выносить секретные архивы, где хранились святая святых любой спецслужбы: картотеки агентуры.

Так происходило в Прибалтике, Грузии, Чечено-Ингушетии. Так было в ГДР, где в январе 1990 года возбужденная толпа захватила штаб-квартиру «Штази», сокрушив казенной мебели и имущества на несколько миллионов марок.

Западногерманские журналисты, которых в пристрастности к МГБ ГДР заподозрить довольно трудно, подробно приводили потом свидетельства участников штурма.

«Кто это так быстро и целеустремленно вбежал на самый верхний этаж и принялся сбрасывать вниз в лестничный пролет кипы бумаг?» - удивлялся, например, один из них. А другая женщина высказалась еще более определенно: «У меня сложилось впечатление, что среди нас были провокаторы, хорошо знавшие, где и что можно найти».

Эти признания очень точно корреспондируются со словами одного из лидеров демократов, первого всенародно избранного московского мэра Гавриила Попова. «Толпа стукачей, - скажет он через несколько лет, поминая август 1991 - го, - осаждала КГБ в яростном стремлении первыми ворваться в здание и сжечь все следы своих многолетних подвигов».

Ничего удивительного, советская госбезопасность - как бы к ней ни относиться - была одной из мощнейших в мире и работу свою знала на ять. У меня лично даже сомнений нет, что среди народных лидеров первой волны в достатке имелись агенты КГБ или, выражаясь интеллигентской терминологией, стукачи и доносчики.

Тот же Березовский, к примеру, или Гусинский - до поры до времени исправно сотрудничали с охранкой, пока не поменялись времена. А сегодня, глядишь, нет более страстного борца с тоталитаризмом спецслужб, чем Борис Абрамович. (Слава богу, Владимир Александрович в эти годы заметно поутих.)

В воспоминаниях последнего председателя КГБ СССР Вадима Бакатина обнаружил я очень любопытный пассаж. Описывая свою политику открытых дверей, Бакатин между делом сообщает:

«Длинной и тяжелой была беседа с Витаутасом Ландсбергисом, который требовал немедленно передать все архивы на агентуру».

Шефу Лубянки, возможно, было и невдомек, что подобная рьяность литовского лидера объяснялась весьма прозаично. В прошлой жизни целый ряд его соратников, включая премьер-министра Казимиру Прунскене, имели - скажем обтекаемо - некоторое отношение к оперативной работе КГБ; Прунскене, например, конкретно к той самой «пресловутой» пятой линии, при упоминании которой советских диссидентов до сих пор пробивает в пот. Да и о принадлежности самого Ландсбергиса к агентурной сети КГБ - в Литве тоже поговаривают активно.

Бывшие агенты очень боялись, что их прошлое когда-нибудь всплывет; и прости прощай тогда - намечающаяся карьера. Архивные документы были для них сродни поводку или вожжам; да, сейчас их отпустили, создав иллюзию свободы, но в любой момент и поводок, и вожжи можно ведь легко натянуть обратно.

Как происходит подобное «натягивание», хорошо видно на примере одного неудавшегося мятежа, поднятого осенью 1992-го в Кабардино-Балкарии. Разгоряченная толпа пошла тогда на штурм местного дома правительства, заблокировала аэропорт, отбила у военных бронетехнику. Первый штурм, правда, удалось остановить, но число восставших множилось с каждым часом.

Ситуацию спасла лишь жесткость и решительность срочно прибывшего на место событий генерала Куликова, начальника одного из управлений главкомата Внутренних войск, а впоследствии - министра МВД. Помимо чисто военных приемов Куликов был вынужден прибегнуть и к оперативно-тактическим хитростям.

«Приходится действовать методами убеждения, а иногда и принуждения, - воспроизводит минувшие события Куликов. - Для этого выдергиваем одного энтузиаста, претендующего на роль организатора беспорядков. Говорю ему без обиняков: "Вы хотите, чтобы мы рассказали людям правду? Как делали в штабе Конфедерации (горских народов Кавказа. -Авт.) обыск, как изымали там оружие по вашей наводке? Не в наших правилах раскрывать информаторов, но вы ведете себя как провокатор. Поэтому я оставляю за собой право рассказать всем, что вы - обыкновенный стукач…" При этом "военный вождь" обмякает и только что не падает на колени… Он, наивная душа, хотел везде успеть и выиграть при любом раскладе».

Оттого, что восставшим массам не удалось захватить архивы КГБ, пыл многих ратоборцев не убавился. Доступ к секретным документам, оказалось, можно получить и безо всякого штурма.

Сразу после августовского путча новым, истинно демократическим председателем КГБ СССР был назначен бывший партработник Вадим Бакатин.

Ничего подобного в истории спецслужб прежде не было; новый председатель с ходу объявил обомлевшим подчиненным, что считает КГБ - организацией преступной. В написанных по горячим следам мемуарах под исчерпывающим названием «Избавление от КГБ» (они увидели свет уже весной 1992-го) Бакатин прямо сообщает, что лубянское ведомство ему «предстояло возглавить, чтобы разрушить», ибо «без ликвидации или серьезного реформирования этой организации… невозможно было надеяться на успех демократических реформ».