Сергей Нечаев - Три португальских похода Наполеона Страница 11

С правительством генерал Жюно поступил достаточно хитро. Распустив в феврале 1808 г. существовавшую правительственную хунту (регентский совет), он, дабы погасить всякое недовольство, сформировал новое правительство, в котором количество министров-французов и министров-португальцев было одинаковым. В этом правительстве, например, за финансы отвечал банкир Эрманн, за полицию — Лагард. Государственным секретарем был назначен инспектор смотров Вьенно-Воблан. От Португалии министром внутренних дел стал Петру де Меллу, министром флота — граф де Сампайю, министром юстиции — де Каштру. Национальное чувство португальцев, таким образом, не было уязвлено, хотя все важнейшие решения принимали, конечно же, французы.

При Жюно Португалия вовсе не имела вида завоеванной страны. Частная собственность была неприкосновенной, торговля развивалась, жалования прежнего правительства исправно выплачивались. К несомненным заслугам Жюно следует отнести и роспуск существовавшего в Португалии средневекового суда инквизиции. По словам генерала Тьебо, в оккупированной Португалии на 6 месяцев установился «глубокий мир». (70, с.105)

Ж. Тюлар, на наш взгляд, высказывается излишне резко: «Несмотря на настойчивые призывы либералов и франко-португальцев (таких, например, как промышленник Раттон), Жюно не торопился с проведением реформ. Он безучастно отнесся к указаниям Наполеона ввести Гражданский кодекс в Португальском королевстве, ограничившись созданием Португальского Легиона. Быть может, он рассчитывал стать королем центральной части Португалии… На этот счет существует немало бездоказательных утверждений. Так или иначе, его бездеятельность скомпрометировала французов». (27, с. 277)

Французов, скорее, скомпрометировала не «бездеятельность» Жюно, а то, что, имея соответствующее предписание от Наполеона, полученное в первый день нового 1808 г., Жюно наложил на все же побежденную и оккупированную им страну значительную контрибуцию (так называемую «чрезвычайную военную контрибуцию») в размере 100 млн. франков деньгами, золотом, английскими товарами и т.д. и строго следил за поступлениями денег в казну. Последний факт, естественно, не вызвал большого энтузиазма среди португальцев.

Планы Жюно на португальскую корону

И планам возведения Жюно на португальский трон также не суждено было сбыться, он так и оставался «всего лишь» генерал-губернатором всей Португалии.

В. Слоон: «…ввиду наступившего разочарования и общей реакции, проект возведения Жюно на португальский престол не осуществился». (20, с. 251–252)

Ж. Тюлар: «Быть может он рассчитывал сталь королем центральной части Португалии. На этот счет существует немало бездоказательных утверждений». (27, с. 277)

Однажды — в начале лета 1808 г. — генерал Тьебо явился в кабинет Жюно с докладом.

— А, генерал Тьебо, — оживился Жюно. — Есть новости? Хорошие или плохие?

— И те, и те, мой генерал, — отвечал Тьебо.

— Начните с хороших, это придаст мне мужества выслушать плохие.

— Король Испании только что отрекся в Байонне… — начал Тьебо.

— Карл IV или Фердинанд? — перебил его Жюно.

— Оба.

— Хорошо, хорошо. А в чью пользу?

— В пользу Наполеона.

— Великолепно! Прекрасный ход! — Жюно поднялся и удовлетворенно потирая руки принялся расхаживать по кабинету.

— Император предложил корону Испании своему брату Жозефу, — продолжал Тьебо.

— Жозефу? А как же Мюрат? Ведь это он командовал армией в Испании? — удивился Жюно.

— Наполеон предложил ему выбирать между троном в Неаполе и троном в Португалии… Но я уверен, что Мюрат выберет Неаполь…

— Спасибо, генерал Тьебо, — остановил его Жюно, лицо которого сделалось вдруг каменным. Воцарилось долгое молчание. Генерал-губернатор, погрузившись в размышления, расстегнул верхнюю пуговицу мундира и вновь сел за стол, заваленный бумагами и топографическими картами.

Император предложил португальский трон Мюрату! Ну конечно, Бурбонов изгнали из Мадрида, и Наполеон сделал королем Испании своего старшего брата. Как он теперь будет зваться — Хосе Примеро? Это понятно, хотя Мюрат — завоеватель Испании — заслуживал бы этого гораздо больше. Трон в Неаполитанском королевстве, стало быть, теперь свободен. Его-то, скорее всего, и предпочтет Мюрат. Это хорошо. Но почему ему предложили выбор между Неаполем и Лиссабоном? Почему же никому даже не пришла в голову мысль о завоевателе Португалии? Конечно, Мюрат теперь родственник Наполеона…

— А плохие новости? — осмелился подать голос Тьебо.

— Я полагал, что уже слышал их, — очнувшись от невеселых размышлений удивленно спросил Жюно.

— К несчастью, нет, мой генерал. Мадрид восстал…

— Против кого? Против нас?

— Наполеона обвиняют в том, что он расставил ловушку Бурбонам в Байонне. По всему городу шли бои. Мюрату пришлось расстрелять множество бунтовщиков.

— Какое нам до этого дело? — вновь перебил своего начальника штаба Жюно. — Мюрат достаточно силен, чтобы одному усмирить бунт.

Конечно. Однако похоже, что волнения распространились по всей Испании. Я опасаюсь, как бы они не перешли границу. Генерал, извините меня за настойчивость, но возможно настал момент осуществить наш проект на оборонительной линии на другом берегу Тежу? Это поможет нам отразить любую неожиданную атаку и ждать подкрепления, если дела пойдут плохо.

— У нас еще много времени, генерал Тьебо. Мы не в Испании. Я уверен, португальцы не шелохнутся.

Генерал Тьебо оказался прав относительно того, что Мюрат выберет Неаполь. Английский историк Д.Сьюард писал, что Мюрат «получил от Наполеона письмо, написанное в день восстания в Мадриде: «Моим повелением неаполитанский король (Жозеф — С.Н.) да правит в Мадриде. Тебе я отдаю королевства Неаполь и Португалию». (23, с. 195)

«Мюрат был горько разочарован. Он ответил вполне в его духе: «Сир, я получил Ваше письмо от 2 мая, и слезы потоками льются по моим щекам, когда я пишу мой ответ… Я предпочитаю Неаполь и поэтому вынужден сообщить Вашему величеству, что ни за какие блага не соглашусь принять португальскую корону». Его неприязнь к Португалии, по-видимому, объясняется тем, что Иоахим прекрасно понимал: в Лиссабоне он будет играть вторую скрипку после Жозефа в Мадриде». (23, с. 196)

А вот, что пишет по этому поводу один из самых осведомленных историков Первой империи Ж. Тюлар. Мюрат, якобы, ответил Наполеону следующее: «Воспользовавшись всемилостивейшим разрешением выбрать между Португалией и Неаполем, я без колебаний предпочел бы страну, которой я уже управлял; там я мог бы с большей пользой послужить Вашему Величеству. Я предпочитаю Неаполь и должен сообщить Вашему Величеству, что ни за какую цену не приму португальской короны». (28, с.198)

«Если отвлечься от излишних стилистических красот, выбор вполне трезвый. В Лиссабоне, где трон пустовал с тех пор, как Брагансский дом был вынужден бежать в Рио, уже находился некто, мечтавшей о короне: Жюно». (28, с. 198)

Народные восстания против французов. Создание хунты в Опорту

Тьебо оказался прав, а вот Жюно относительно безропотности и лояльности Португалии ошибался. Известие о событиях в Испании, где французы в июле 1808 г. потерпели жестокое поражение в сражении при Байлене[3], вообще резко изменило обстановку в стране и «вдохнуло мужество в португальцев». (13, с. 556)

Португальцы — скорее вояки, чем воины. Они очень медлительны и добродушны, дух рыцарства им совершенно чужд. Если португалец возмущенно говорит за стаканчиком порто: «Эти проклятые якобинцы вырывают у нас хлеб изо рта, закрывая порты перед англичанами. Сеньоры могут лизать им задницы, если им так нравится, а что до меня, то я снесу башку первому, кого здесь увижу» -это совершенно не значит, что он действительно собирается это сделать, а если и собирается, то не сегодня, а может быть на следующей неделе, если не будет других более важных дел.

Португальцы если и следуют за своими начальниками, то не повинуясь армейской дисциплине, а, скорее, по знакомству, вследствие доброго к ним отношения. Такое своеобразное повиновение способно, конечно, породить отдельных героев, но оно отнюдь не воспитывает солдат.

Полураспущенная регулярная португальская армия находилась под контролем и не представляла большой опасности. Но страна, проигравшая большую войну, вдруг как-то сразу воодушевилась и исподтишка начала вести войну малую, которая начала все более и более превращаться в безжалостную партизанскую войну не на жизнь, а на смерть, в непрерывное сражение, раздробленное на мелкие лесные стычки, «нашедшие свое выражение в отвратительных зверствах с обеих сторон». (23, с. 199)