Анатолий Ляпидевский - Как мы спасали челюскинцев Страница 11

Из этой поездки я вернулся весь обмороженный. Даже чукчи, ехавшие со мной, тоже обморозились. В Ильхетане я встретил нарты из Уэллена. Они привезли бензин.

Петров сообщал мне, что нужно послать 15 нарт на мыс Северный за бензином и три нарты за радиостанцией и обслуживающим персоналом для Ванкарема. Остальные нарты он предлагал мне использовать по своему усмотрению. Так я и сделал. Из оставшихся у меня нарт 12 направил в тундру за оленьим мясом, а другие за плавником — нашим топливом. Собрали мы в общем топлива нарт 100, т. е. 1200 пудов. 9 марта в Ванкарем привезли радиостанцию.

От радиста я узнал, что центр работы переносится в Ванкарем и что сюда же вылетают из Хабаровска самолеты Галышева, Доронина, Водопьянова. Кроме того получил телеграмму из Петропавловска о том, что к нам идут пароходы и самолеты.

В ночь на 11 марта в Ванкарем прибыли председатель чрезвычайной тройки т. Петров и заместитель председателя т. Твердолюбов. Здесь мы разработали план помощи челюскинцам.

Было решено, что самолет Ляпидевского, который 5 марта вывез из лагеря женщин и детей, нужно перегнать из Уэллена в Ванкарем. Расчет был такой: летать из Уэллена в лагерь нужно два с половиной — три часа, а из Ванкарема около часа. Из Уэллена самолет мог сделать один рейс в день, а из Ванкарема при хорошей организации он мог сделать за день три рейса в лагерь.

Руководствуясь этим, мы дали Ляпидевскому по радио распоряжение перелететь в Ванкарем, взяв горючее и маслогрейку. Но до Ванкарема Ляпидевскому долететь не удалось. В полете над Колючинской губой лопнул один из коленчатых валов мотора. Ляпидевский сумел вытянуть самолет за торосы, но при посадке подломал шасси. Сел он на льду, вдали от населенного пункта.

Надо было во что бы то ни стало спасти самолет и достать запасный мотор с мыса Северного. Отправили туда собак. На нартах дотянули полутонный мотор в Ванкарем, а оттуда — к месту аварии самолета. Это был, пожалуй, самый тяжелый груз, который перевозился когда-либо в этих местах на собаках.

Огромные пространства, стужа, пурга преодолевались героически. Бензин в Ванкарем был доставлен в том количестве, которое требовалось. Тем самым была обеспечена бесперебойная работа самолетов.

Когда перебрасывали бензин с мыса Северного, я послал туда три пары нарт. Последняя пара попала по дороге в пургу. Собаки быстро теряли силы. Их сбивало с ног. Двигались медленно. В 50–60 километрах от Ванкарема замерзли за ночь три собаки. Когда нарты добрались до Ванкарема, чукча Келегуэ из Уэллена, приехавший на нартах, молча и дрожа вошел в помещение. Ему раскурили папиросу, но он не берет. Налили несколько стаканов чая. Тогда он кое-как влил в себя кипяток и только после этого срывающимся голосом заговорил. Начал с того, что стал благодарить меня:

— Если бы не ты, я пропал бы сегодня, как собаки пропали.

Дело в том, что перед отъездом он пришел ко мне и попросил у меня меховые брюки: „Ты никуда обмороженный не поедешь, дай мне свои брюки". Я дал. В старых брюках он бы, пожалуй, действительно замерз.

Горючего мы завезли на собаках примерно тонн шесть и тонны полторы масла. Кроме того в Ванкарем был доставлен сжатый воздух. Одновременно чуть ли не по всей Чукотке шла подготовка аэродромов. Строились аэродромы в Уэллене, в Ванкареме, на мысе Северном, в бухтах Лаврентия и Провидения. В последних двух пунктах аэродромы были сделаны и полностью обслужены, вплоть до радиотелеграфной связи, нашими пограничными постами.

В условиях Чукотки оборудовать аэродром — очень большой труд: сегодня расчистят площадку, а завтра пурга все заметет. Содержать в порядке эти площадки размером 500 X 500 метров было чрезвычайно трудно. Никаких специальных приспособлений не имелось, кроме лопат и топоров для обколки ледяных кочек.

В Ванкареме готовили помещения для приема челюскинцев. Между чукчанками началось нечто вроде соревнования на чистоту яранг. Хозяйки тянулись друг перед другом. Часто подметали, протирали мокрой тряпкой моржовые шкуры, выносили шкуры, на которых спят, на улицу, проветривали, выбивали. Челюскинцы говорили потом, что Ванкарем — самое чистое селение из всех встречавшихся на их пути.

Пока ремонтировался самолет Ляпидевского, были получены сведения, что звено самолетов Каманина вылетело к нам. В пути однако самолеты потеряли друг друга из виду. Некоторое время о них ничего не было слышно. Мы их разыскивали, посылали во все концы нарты. Ушаков перестал надеяться на самолеты Каманина и решил перелететь с Леваневским из Нома.

Но и здесь подстерегала неудача. В районе Колючинской губы был густой туман, и самолет Леваневского разбился. (После капитального ремонта он войдет в строй. Мотор цел, поломано шасси.)

Мы, говоря по правде, упали духом. Самолетов Каманина нет, Галышев, Доронин и Водопьянов где-то далеко. Правда, челюскинцы живы и здоровы. Они передавали, что в состоянии еще прожить на льдине месяца два, что запас продовольствия у них достаточный. Но это нас не успокаивало. Настроение было тревожное.

После аварии Леваневский и Ушаков, оставив самолет, прибыли в Ванкарем. Ушаков говорил, что надо организовать экспедицию на собаках. Мы должны были сами ехать в качестве погонщиков. Предполагалось, что Ушаков будет начальником экспедиции, я — заместителем. С нами должен был отправиться и геодезист, чтобы по приборам определять наше местонахождение.

Впоследствии однако план был изменен. Подлетели новые самолеты. Но восемь нарт стояли всегда наготове на случай, если при перелете из лагеря в Ванкарем произойдет вынужденная посадка самолета. Чукчи-добровольцы были готовы в любой момент выйти на помощь самолету. Среди добровольцев были Тукай, принимавший участие в заготовке оленей, и Рафтуге, один из лучших охотников Чукотки. У Рафтуге всегда сытые собаки. Он прекрасно знал район, что было крайне важно для нас.

Первый самолет, который появился в Ванкареме и „обновил" там аэродром, был самолет Бабушкина из лагеря. Бабушкин хотел вернуться в лагерь. Мы воспротивились этому. Мотор его работал с перебоями. Машина была бита неоднократно. Чинили ее плотники. Рисковать не стоило, тем более что он мог вывезти не больше одного человека, подвергая и его и себя большой опасности.

3 и 4 апреля получили сообщение из Уэллена о том, что прилетели Каманин, Молоков и Слепнев. Из Анадыря сообщали, что Водопьянов, Галышев и Доронин тоже находятся там. Со „Смоленском" шел один самолет, со „Сталинградом" — два. Наше настроение поднялось. Ясно было, что приближаются решительные дни.

4, 5 и 6 апреля опять поднялась пурга, сильно изуродовавшая наш аэродром. В полночь на 7 апреля погода стала улучшаться. Все, кто мог, бросились чистить площадку. Все население приняло участие в работе. Остался лишь радист у аппарата. Часам к десяти была сделана дорожка, для того чтобы самолет мог сесть.

Первым прилетел Слепнев, затем — Молоков и Каманин. В этот же день Ушаков решил лететь в лагерь Шмидта. Мы знали, что от лагеря до аэродрома солидное расстояние, что в первую очередь надо перевозить больных, а среди них есть такие, которые сами не двигаются. Поэтому мы решили послать самолетом собак. Взяли нарту и одну упряжку, погрузили на самолет Слепнева и перебросили в лагерь. Это было 7 апреля.

Молоков и Каманин вернулись оттуда в тот же день. Для начала один из них взял двух человек, а другой — трех. Мы приняли первых пять челюскинцев, обласкали, накормили свежим хлебом, которого они не ели около двух месяцев. Чукчи наперебой ухаживали за ними. Через три дня их отправили на нартах в Уэллен. В Ванкареме мы решили по возможности людей не задерживать, так как запас продовольствия был небольшой, да и жилья нехватало.

8 апреля погода опять испортилась. 10-го в лагерь вылетели самолеты Молокова и Каманина. В Ванкареме беспрерывно подогревали воду. Подогревали под открытым небом, на берегу моря. Водомаслогрейка топилась круглые сутки. Ответственным за это дело был чукча — комсомолец Тынаэргин. Он отлично наладил работу.

Этот Тынаэргин — кочевник-батрак. Два года назад он пришел на берег и поступил на работу к Кривдуну. Тот отправил его учиться в Анадырь в школу. Работая на аэродроме, Тынаэргин пристрастился к самолетам. Он стал добиваться, чтобы ему дали возможность овладеть летным делом. Когда закончились операции по спасению челюскинцев и переброске их в Уэллен, Каманин, возвращаясь в последний раз в Ванкарем, захватил и Тынаэргина. Привезли его сначала в бухту Провидения, затем он вместе со всеми поехал во Владивосток. Из Владивостока Каманин заезжал в свою часть и оставил Тынаэргина там для учебы. Из парня выйдет толк!

…Все чаще прилетали из лагеря самолеты с людьми. Их надо было принять, обогреть, накормить. Больных размещали по квартирам на более продолжительное время. Здоровых подбирали партиями человек в десять-двенадцать, давали три-четыре нарты, снабжали продовольствием и отправляли в Уэллен.