Альберто Рус - Народ майя Страница 11

Основная идея, которую развил Томпсон в упомянутой работе, состоит в том, что духовные ценности были "более важными, чем материальный успех", и именно они позволили цивилизации майя достичь наивысшего уровня, "культурного успеха". Он утверждал также, что закат майя тоже был вызван в значительной мере неблагоприятными духовными причинами.

Когда ему нужно было обобщить свои идеи относительно динамики истории майя, уточнив пружины, которые ее двигали, ему на ум пришло воспоминание об одном крестьянине майя, с которым он поддерживал дружбу долгие годы и чьи качества (серьезность, верность, честность, набожность, дисциплина, законопослушание, трудолюбие, терпение, любовь к порядку, глубокое чувство уравновешенности) представлялись Томпсону "квинтэссенцией той философии, что воодушевляла культуру майя". Этот характер майя под управлением меньшинства, обладавшего большим воображением и мыслительной энергией, произвел блестящую цивилизацию, единственную (может быть, вместе с цивилизацией Ла-Венты, тоже созданной людьми майя), которая достигла полной зрелости во враждебном окружении густых тропических лесов.

В представлении Томпсона, общество майя являло собой однородное единство, где теократия и народ жили счастливо в пределах космического порядка, механизм которого удалось раскрыть жречеству, которое, будучи связующим звеном между богами и людьми, следило за тем, чтобы подобный же порядок царил на земле. Дождь, посевы, плодородие земли, урожай, все существование человека майя зависели от божественных влияний, а эти в свою очередь связывались с ходом светил, последовательностью календарных циклов, течением времени.

Одна из тем, которую наиболее усердно изучал Томпсон, - философия времени. Он полагал, что "ни один другой народ в истории не чувствовал такого интереса к ходу времени... и никакая другая культура не разработала философии относительно такой специальной темы, как эта тема времени". Размышления Томпсона об идеях майя относительно вечности через их календарную систему "Длинного счета" (Подробнее об этом см.: Кнорозов Ю. В. Письменность индейцев майя. М. -Л., 1963, с. 33; Стингл М. Тайны индейских пирамид. М., 1977, с. 237), о концепции, которая гармонировала с другой, циклической концепцией истории, связанной с возвращением хронологических циклов, не являются чистыми домыслами и отражают с достаточной точностью идеи майя о бесконечном времени, в котором человеческие деяния следуют с той же неукоснительной упорядоченностью, как возникновение и исчезновение небесных тел или уход и возвращение времен года и всех периодов их сложного календаря.

Однако это положение о настоящей философии времени у майя Томпсон воздвигал в большой мере на такой посылке, которую глубокие исследования, последовавшие позже публикации его книги, ставят под сомнение, а возможно, и опровергают. Подобно Спиндену и Морли, Томпсон уверял, что стелы и алтари у майя воздвигались для указания хода времени, так как известны более тысячи иероглифических текстов, в которых речь идет исключительно о движении времени, связанном с положением Луны и Венеры, календарным исчислением и божественными и ритуальными аспектами, содержащимися в этих темах. Он подчеркнул, что ни один текст не восхваляет какого-либо правителя или какое-либо завоевание и что их содержание лишь отмечает философские идеи, в которых календарные циклы, вращения светил и божественные влияния составляли совершенный космический порядок.

Недостаток этой блестящей гипотезы коренится в том факте, что 15 лет назад еще верили, что это в действительности было единственным содержанием иероглифических надписей на памятниках майя, по той простой причине, что тогда умели расшифровывать только даты в разных календарных системах (ритуальная, солнечная, лунная, "Длинный счет" и т. д.), а остальное содержание еще не интерпретировалось. Майя была приписана настоящая одержимость течением времени, создание метафизики времени, когда на самом деле, в силу нашего незнания, мы были в состоянии прочесть на этих памятниках лишь то, что относилось к календарю, и не имели никакого представления о текстах, которые сопровождали даты. В настоящее время благодаря усилиям разных исследователей стало очевидным, что майя посвящали свои стелы, резные косяки и алтари не только ходу времени.

Что касается социальных взглядов Томпсона, то он полагал, что народ был счастлив, имея возможность работать на возведении церемониальных центров, своими усилиями и страданиями прославляя богов и испытывая чувство причастности к труду, который обеспечивал ему не только благоволение божеств, но и собственное материальное обеспечение. Становится ясно, что для Томпсона духовное во всех сферах существования народа майя было главным. Научные успехи, достигнутые жрецами, преследовали не практические цели, а интеллектуальные потребности; астрономия практиковалась не просто как наука, а как средство контроля над судьбами людей; знание действия небесной механики позволяло предсказывать будущее, так как все в космосе является частью извечных циклов; каменные дороги служили не для соединения городов или районов и обеспечения торгового обмена, а для таких ритуальных целей, как религиозные шествия; свод, которым перекрывались здания, был изобретен не для того, чтобы придать большую крепость постройкам и сделать их более долговечными, а был "жертвенным" усилием.

Этот гармоничный порядок, заранее отрегулированный богами, контролируемый теократией и с удовлетворением воспринятый народом, должен был бы существовать вечно, если бы он находился в изоляции от остального мира, но страна майя являлась частью конгломерата народов, племен и государств, насильственно взаимосвязанных. Чуждые влияния и "экзотические идеи" проникнут, развратят, расчленят и, наконец, разрушат чудесный мир майя.

В результате вторжения воинственных племен из Мексики область майя стала подвергаться сильному давлению, несшему новые идеи, новые верования, новых божеств. Правители майя были вынуждены воспринять новые культы, и местные боги майя были оттеснены, что вызвало неудовольствие народа. Как сказал Томпсон, тля вторглась в улей майя. Массы стали сомневаться в своих жрецах. Они устали от ужасного ритма строительства церемониальных зданий и жилищ вождей, от роста паразитирующего класса, для которого нужно было производить больше пищи, от войн для получения пленников, необходимых, по новым культам, для принесения в жертву. Долготерпение народа иссякло, падение режима было лишь делом времени, и оно приближалось неотвратимо. Точно неизвестно, было ли это падение медленным, в результате пассивного сопротивления, или оно совершилось путем физического уничтожения правящей касты, но в течение приблизительно одного века все великие и малые церемониальные центры Петена, Усумасинты и Мотагуа, где цивилизация процветала на протяжении целого тысячелетия, прекратили свое существование и превратились в руины. Власть, вероятно, перешла к крестьянским вождям и колдунам-врачевателям, уровень культуры снизился, и разобщенный народ не смог развить другую цивилизацию. Сельва вступила в свои права. В северных и южных районах (Юкатан и нагорье Гватемалы) пришельцы из Центральной Мексики установили свое господство; у народа были новые хозяева, которым он продолжал платить дань со своего труда, со своего имущества. Боги были чужими, обряды стали более жестокими, правители - более непреклонными. Соперничающие группировки боролись между собой за власть. Дух войны пришел на смену мирной жизни. Культура все больше приходила в упадок. Усилилась политическая дезинтеграция. То, что сохранилось от мира майя, стало легкой добычей новых завоевателей, которые шли теперь с востока.

Итак, для Э. Томпсона движущей силой истории майя были духовные силы. Появление цивилизации майя, ее расцвет и закат, по его мнению, должны интерпретироваться в свете развития религиозных идей, являвшихся стержнем индивидуальной и коллективной жизни народа майя. Причину гибели цивилизации майя Томпсон видит в народных восстаниях, вызванных навязыванием народу новых религиозных концепций, привнесенных завоевателями. Таким образом, его видение исторической динамики народа майя целиком идеалистическое.

Среди работ общего характера о культуре и истории майя вспомним и опубликованную в 1954 г. французским антропологом Полем Риве книгу "Города майя". С самых первых слов с абсолютной честностью автор объясняет, что "это исследование не является оригинальной работой" и он лишь пытался "резюмировать идеи (специалистов), не искажая их", сохраняя единственно "существо фактов". Историческая картина, которую он представляет, дана по С. Г. Морли; мы ее уже проанализировали и подвергли критике. Несколькими годами позже (1959), американский антрополог Чарльз Галленкамп опубликовал работу под названием "Майя. Загадка и новое открытие исчезнувшей цивилизации" (Есть русский перевод этой книги: Галленкамп Ч. Майя. Загадка исчезнувшей цивилизации. М., 1966). Она представляла собой краткую историю древних майя без претензий на введение в научный оборот новых фактов или собственных истолкований. Как он сам говорит в предисловии к изданию, если имеются противоположные точки зрения среди специалистов, то он их представляет беспристрастно. Его книга, написанная для широкой непосвященной публики, повторяет в основном концепции Морли (Древнее и Новое царства) и Томпсона (философия времени, упадок, вызванный крестьянскими восстаниями, и т. д.).