Валентин Алексеев - Варшавского гетто больше не существует Страница 11

Общественному распаду и распаду личности в гетто могло противодействовать только сопротивление.

У ИСТОКОВ СОПРОТИВЛЕНИЯ

Нас разъединяет мировоззрение, разъединяет прошлое. В будущем мы будем, если доживем, бороться за свои идеалы друг против друга. Но сегодня нас все объединяет, нас объединяет общая судьба- подстерегающая нас массовая смерть, нас объединяет одна и та же цель- борьба, сопротивление.

Хотя в Варшавском гетто господствовали резко антигитлеровские настроения, об активном сопротивлении поначалу думали только немногие члены ушедших в подполье политических партий и организаций. Гнетущее впечатление на людей производили вести о все новых победах германских войск. В том, что немцы в конечном счете потерпят поражение, не сомневался почти никто, но перспектива провести в гетто еще многие месяцы, а может быть, и годы казалась жуткой. О планах гитлеровцев в отношении евреев не знали, говорили, что в случае победы немцев вымрет четвертая часть евреев, а если одолеют англичане, погибнет три четверти, так как война затянется.

Своеобразной формой пассивного сопротивления в это время стало создание Эмануэлем Рингельблюмом, членом партии Поале-Сион Левица, подпольного архива Варшавского гетто. Известный ученый, много занимавшийся экономической и социальной историей польских евреев, один из основателей ряда научных институтов, ученых обществ и журналов, Рингельблюм обладал огромным личным мужеством и чувством гражданского долга. Он отказался от предложения Делегатуры польского правительства в эмиграции устроить ему побег из Польши. В гетто Рингельблюм требовал, чтобы юденрат протестовал против немецких мероприятий.

Рингельблюм хотел, чтобы о событиях в гетто, казалось бы невероятных в двадцатом веке, рано или поздно стало известно всему миру. Сразу же после создания замкнутого гетто он, возглавив целый коллектив научных работников и просто сочувствующих, организовал настоящий секретный научный институт под безобидным религиозным названием «Онег-шаббат» (Общество проведения субботнего отдыха). 22 ноября 1940 г. Рингельблюм утвердил рабочий план института. Главная задача состояла в сборе документов. Собирались комплекты оккупационных и подпольных газет, плакатов и объявлений, хроники, мемуары и дневники, написанные в гетто, фотографии, даже такие предметы, как фуражки и нарукавные повязки еврейской полиции. К работе были привлечены люди из всех слоев общества, всех политических направлений, кроме, разумеется, прямых агентов гестапо. Каждому объясняли важность задуманного, говорили о его личной ответственности за точность переданных в подпольный архив сведений. Осторожности ради авторы большей части передаваемых в архив материалов не оставляли своих имен, и лишь немногие знали о местонахождении архива.

Сотрудники архива старались осветить жизнь гетто со всех сторон, собирали материал о работе на немецких плацувках, о юденрате, о политической жизни, о голоде, о моральном состоянии общества, о пессимизме и о юморе, о культуре гетто и о его внешнем облике, о нищих. Вечерами, к концу трудового дня, Рингельблюм сортировал и уточнял собранное.

Подпольный архив уделял большое внимание судьбе детей и разработал детальную программу соответствующих исследований. Сотрудники архива распространяли среди детей анкеты, собирали детские дневники и воспоминания, записывали их рассказы, побуждали детей писать сочинения о жизни в гетто, собирали также сообщения взрослых, касающиеся детей. Наиболее интересные работы о детях написали учитель Конинский и литератор Опочинский. Оба они были впоследствии убиты гитлеровцами.

Опочинский представил также репортаж «Еврейский письмоносец», получивший премию на конкурсе, организованном подпольным архивом. М.Пассенштейн, бывший адвокат, работавший теперь в полиции, написал для архива исследование о контрабанде. Винклер, служащий статистического отдела юденрата, писал статьи об экономике гетто. Сам Рингельблюм наряду с регулярным ведением хроники событий принялся за большой труд «Польско-еврейские отношения во время второй мировой войны», задуманный как часть целой серии работ, посвященных экономической, общественной и культурной жизни евреев в оккупированной Польше. Доктор Леман собирал фольклор, возникший во время войны. (Леман умер в начале 1942 г., и все его материалы пропали.) Менахем Линдер, изучавший материальное положение жителей гетто и смертность в их среде, приступил вместе с Винклером по предложению Рингельблюма к обобщающей работе «Два с половиной года в Варшаве», которая осталась незавершенной ввиду гибели обоих авторов. (Линдер был схвачен в ночь на 18 апреля 1942 г. — вероятно, в гестапо узнали о его деятельности. С простреленной головой ученый был выброшен на мостовую, где и скончался.)

С начала 1942 г. работники архива Герш Вассер и Элиа Гутковский стали издавать еженедельный бюллетень, в котором раскрывали читателям истребительные планы гитлеровцев. Гутковский, секретарь архива, написал в середине июня 1942 г. общий отчет о положении в гетто под заглавием «Кровавый итог».

Подпольный архив снабжал информацией антифашистскую печать, обслуживал организации Сопротивления, по поручению которых Рингельблюм в течение 1942 г. подготовил для отправки по секретным каналам за границу ряд меморандумов о немецких лагерях смерти и об общем положении евреев под властью Гитлера.

Поскольку оккупанты запретили почти всякое проявление жизнедеятельности в гетто, многое из того, чем занималось его население, объективно носило характер сопротивления предписаниям властей. Контрабандная торговля, нелегальная промышленность — все это существовало вопреки воле оккупантов и невзирая на террор. Врачи и медсестры скрывали от немецких властей случаи заболевания тифом, хотя это нарушение грозило им отправкой в Освенцим. Проявлением сопротивления политике нацистов было широко распространенное в Варшавском гетто (как и по всей Польше) тайное обучение. Выдающиеся педагоги, ученые, литераторы давали молодежи запрещенное гитлеровцами образование — среднее и высшее, университетское и политическое. Тайно издавались учебники. Впоследствии вокруг подпольных гимназий и курсов формировались первые дружины антифашистов.

Осуществлению истребительных замыслов нацизма препятствовали и такие легальные учреждения, как госпитали, народные кухни, детские дома, пункты для беженцев. Среди активистов общественных организаций, ведавших этими учреждениями (ЖТОС, ЦЕНТОС, Общество охраны здоровья и др.), были Юзеф Гитлер-Барский, Фельдвурм, Алеф, Рабинович, Берман. Все они сочетали легальную деятельность с подпольной работой. В помещениях ЦЕНТОС, например, встречались партийные деятели, устанавливали через работников ЦЕНТОС нужные контакты, получали легальные документы, а позже в помещениях ЦЕНТОС расположился отряд Боевой организации.

Было бы неверно считать всякую запрещенную немцами деятельность сознательным сопротивлением. Многие руководствовались в первую очередь низменными, узкокорыстными побуждениями. И если официальные органы, поставленные во главе гетто немецкими властями, — юденрат и еврейская полиция — противодействовали экономической блокаде гетто, то они же усердно помогали гитлеровцам искоренять всякое проявление общественной активности масс, бесстыдно обирали население, а впоследствии принимали участие в отправке людей в лагеря смерти.

Юденрат, например, преследовал попытки создать в домах комитеты взаимопомощи. Такие комитеты, создаваемые жильцами на добровольных началах, помогали беднякам и больным, организовывали, насколько это было в их силах, дешевое общественное питание, вели просветительскую работу, боролись с произволом юденратовских чиновников. Когда немецкая инспекция устраивала неожиданные проверки домов, в которых, как им казалось, есть случаи тифа, домовые комитеты, всегда бдительные, принимали своевременные меры: запирали помещение, где находился больной, а иногда даже поднимали больного и усаживали за стол вместе со здоровыми членами семьи. Чаще всего, впрочем, от инспекции отделывались обыкновенной взяткой. Юденрат конфисковывал деньги особенно активных домовых комитетов, арестовывал руководителей, не останавливался даже перед разрушением жилищ.

Общественность гетто решительно осуждала деятельность юденрата, но вместе с тем старалась влиять на юденратовских чиновников, чтобы заставить их хоть что-то делать для населения. Легальные общественные организации благотворительного толка вроде ЦЕНТОС старались добиться через юденрат финансовой или иной поддержки. В подполье шли дискуссии насчет допустимости членства в юденрате. Некоторые считали, что оно поможет в какой-то степени защитить интересы народных масс, и ссылались при этом на участие социалистов в органах городского самоуправления довоенной Польши. Другие резонно возражали: люди, работающие в юденрате, не только попадают в атмосферу царящего там морального разложения, но и обязаны по долгу службы сотрудничать с гестапо и другими немецкими организациями, выдавать, например, уклоняющихся от отправки на принудительные работы. Подобные дискуссии проходили и в провинциальных гетто. В Петрокове члены юденрата создали подпольную антифашистскую организацию. В июле 1941 г. их арестовало гестапо. Лишь одному из них — Исааку Самсоновичу — удалось спастись от гибели и добраться до Варшавы.