Ефим Черняк - Химеры старого мира. Из истории психологической войны Страница 11

Особое место в направлении политической пропаганды принадлежало министерству полиции, которое много лет возглавлял известный политический хамелеон, профессиональный предатель

Жозеф Фуше, герцог Отрантский, которого в 1810 году сменил на этом посту начальник жандармерии Савари, герцог Ровиго.

Помимо них, основную роль в руководстве аппаратом министерства и через него пропагандой играли Паскье, Реаль и Дюбуа, ставший префектом парижской полиции. В провинции эти функции выполняли префектуры полиции и отдельные полицейские чины. В министерство полиции входило и специальное бюро печати, во главе которого стоял Ф. Лагард. Министерство полиции включало также цензурное управление, которое осуществляло контроль над прессой. Кроме того, цензурное управление имелось в составе министерства почт, руководимого Лаваллетом.

Почтовому ведомству был поручен просмотр корреспонденции. Цензура министерства внутренних дел осуществляла наблюдение за издаваемыми книгами. Оно имело также отдел, контролировавший учебные заведения всех ступеней, а также театры. Различные пропагандистские обязанности возлагались на военное министерство, министерство иностранных дел, министерство религиозных культов, на генерального директора музеев, на императорскую музыкальную академию, даже на министерство финансов и другие, казалось бы, чисто экономические ведомства, а также на ряд высших сановников империи. Специальный чиновник Луи Рипо обязан был представлять Наполеону ежедневно отчет о неполитических газетах и журналах, раз в пять дней— о плакатах и Объявлениях и раз в десять дней — о появившихся книгах и памфлетах.

Аналогично была построена пропагандистская машина в вассальных государствах — в Голландии, герцогстве Варшавском, Итальянском королевстве, в Неаполе, в оккупированных областях Испании и т. д.[24].

Любимой темой наполеоновской пропаганды были уверения, что империя установила мир внутри Франции, закрепила принципы Свободы и Равенства, завоеванные в годы революции. Постоянно повторялись утверждения о единстве Франции, о полном доверии народа Наполеону, о процветании французской экономики, о безграничности ресурсов страны, о непобедимости ее армии, о блестящем внешнеполитическом положении империи. Особые старания прилагались к тому, чтобы развить у французов чувство гордости вследствие принадлежности к «великой нации», к «наиболее цивилизованной стране мира», показавшей пример другим странам в создании государственной системы.

Французская империя, уверяла бонапартистская пропаганда, сочетает выборность властей, равенство перед законом, свободу, порядок, гарантии от восстановления феодализма и, более того, наделяет этими благами другие народы. Неизменно подчеркивалось мнимое стремление Наполеона к миру, вина за войны возлагалась на противников — Англию, Россию, Австрию, Пруссию. Бонапартистская печать пыталась, мешая быль с небылицами, составить обвинительный акт против всех правительств, с которыми воевала тогда Франция. Нападки на народы враждебных стран перемежались с доказательствами, что они обмануты их правителями. Своих противников Наполеон обвинял в нарушении законов ведения войны, в убийстве пленных, в попрании принципов международного права, в игнорировании интересов нейтральных стран, в вероломном нарушении своих договорных обязательств, а также (в конце империи) в попытках реставрации Бурбонов, которая противоречила коренным интересам французского народа. В содержание психологической войны включались доказательства внутренней слабости врага, например, Англии. Подробно описывались внутренние конфликты во вражеских странах и столкновение интересов между участниками антинаполеоновских коалиций. Все континентальные страны, писала наполеоновская печать, имеют общие интересы, в корне противоположные интересам Англии — этого «врага челове — чества».

Отгораживаясь от «якобинизма», бонапартистская пропаганда старалась эксплуатировать справедливый, освободительный характер войн Французской революции и представлять в качестве их прямого продолжения империалистские войны Наполеона. Подчеркивались якобы оборонительная сущность наполеоновских войн и одновременно те прогрессивные буржуазные преобразования, которые следовали за французским завоеванием, при полном замалчивании насильственного, грабительского характера военных походов императора. В этой связи газеты, выходившие в каждом из оккупированных государств, обязаны были демонстрировать на примере собственной страны блага французского завоевания. Так, после занятия части Испании печать на контролируемых французами территориях писала о недостатках прежней администрации и необходимости важных преобразований, введения новой либеральной конституции в интересах страны и народа.

Французы, писал в 1800 году официальный орган наполеоновского правительства газета «Монитёр», обеспечили Италии мир, свободу, условия для быстрого развития промышленности, торговли, искусства и образования, ликвидировав последствия несчастий, которые жители Апеннинского полуострова терпели по вине Австрии и Англии.

Большое число газетных статей и памфлетов было написано лично Наполеоном или по приказу императора его приближенными, министрами, наместниками и генералами.

Учитывая недоверие части публики к официальной пропаганде, Наполеон уделял много внимания распространению выгодных слухов. Министр полиции Фуше имел триста агентов, в обязанность которых входило довести такие слухи до сведения парижан.

Во время кратковременного Амьенского мира с Англией (1802–1803) наполеоновский представитель Фиеве пытался подкупить отдельные английские газеты.

Разумеется, наполеоновская пропаганда вполне разделяла судьбу других попыток достигнуть с помощью психологической войны исторически недостижимые цели. Недаром императору доносили о крайне слабой эффективности публикуемой в испанской столице официальной «Gazette de Madrid» или «Journal du Capitole», издаваемой в Риме. Нельзя было убедить народы в благодетельности иноземного завоевания.

В наполеоновской пропаганде легко обнаружить в более или менее развитом виде многие характерные черты современной психологической войны — утверждения о единстве в собственном лагере и разладе у противников; дифференцированный подход к различным группам; замалчивание неблагоприятных известий и выпячивание выгодных, пусть и маловажных, новостей; использование доводов от соответствующим образом фальсифицированной истории; выдвижение легкодоступных лозунгов; постоянное повторение особенно полезных и удобных тезисов, включая и явные фальшивки; искажение сведений и аргументов враждебной печати; настойчивые попытки осмеяния неприятеля; обвинения его в собственных преступлениях или действиях, за которые несли в равной степени ответственность обе стороны, и т. д.

Характерно, что консульству и сменившей его в 1804 году Первой империи было присуще теснейшее переплетение психологической войны и тайной войны, в равной мере поставленных на службу захватническим устремлениям и специфически бонапартистской политике в самой Франции и в завоеванных ею странах. Внешне это выражалось в невиданном прежде систематическом объединении действий полиции, разведки и политической пропаганды, которые осуществлялись преимущественно одними и теми же ведомствами бонапартистской империи и очень часто одними и теми же лицами. Дело идет не только о руководителях полиции и разведки, министерства иностранных дел — о Фуше, Талейране, Дюбуа, Демаре, Савари, Лаваллете, о наполеоновских вице — королях и наместниках, вроде Жозефа Бонапарта, Евгения Богарнэ, Мюрата, Нея, Даву и других наполеоновских маршалах, генералах, высших сановниках империи. Совмещение функций, начинавшееся на верхах иерархической лестницы, нередко кончалось на самых ее низах. Доверенные агенты, которым поручалось выискивать следы роялистских заговорщиков в парижских салонах или недовольных французским владычеством в Рейнских областях Германии, одновременно были обязаны заниматься идеологической обработкой «изучаемого» ими общественного мнения. Разведчики, засылаемые во вражеский лагерь, вербовались из числа наемных памфлетистов и после выполнения порученной миссии приступали к описанию ее в официальной и официозной печати. Профессии тайного агента и агента психологической войны сплошь и рядом оказывались настолько смежными, что трудно было провести между ними разграничительную черту. В газетах печатались ложные сведения о ходе военных действий, которыми Наполеон стремился дезориентировать противника [25].

Антинаполеоновская пропаганда тоже не дремала. В противовес легенде о «маленьком капрале», спасителе страны, мудром правителе, непобедимом полководце, отце своих солдат, созданкой императорской пропагандой, вопреки этой наполеоновской легенде, которая в силу ряда обстоятельств десятилетиями жила сначала в либеральных, а потом консервативных кругах [26], возникла и противоположная антинаполеоновская легенда. Ее создала печать Англии и ряда других государств с помощью эмигрантов — роялистов. Согласно «черной легенде» Наполеон предстает исчадием революции и слугой сатаны, корсиканским убийцей, Аттилой и Чингисханом, кровожадным деспотом, чудовищем, живьем пожирающим грудных младенцев, душителем свободы, заклятым врагом французского народа, честолюбивым циником и эгоистом, сластолюбцем, трусом, тупицей, шарлатаном, обманщиком и даже совершенно бездарным генералом и т. д.[27]