Великая и священная война, или как Первая мировая война изменила все религии - Филипп Дженкинс Страница 11

Основа конфликта и непосредственная причина войны — в извечной напряженности на Балканах[50]. В июне 1914 г. в Сараево был убит австрийский эрцгерцог, и лидеры Австро-Венгрии потребовали унизительных уступок со стороны Сербии. Россия вмешалась, чтобы защитить Сербию, план русско-французского альянса запутал ситуацию. Германия, в свою очередь, выступила на стороне Австрии. Как и ожидалось, Германия приступила к войне, нарушив бельгийский нейтралитет. Этот акт заставил Великобританию вступить в войну на стороне Франции и России. В современном языке французско-британско-российская группировка известна как союзническая Антанта, с которой столкнулась немецко-австрийская группировка (Тройственный союз). Другие воинствующие стороны присоединились уже в ближайшие два года, турки и болгары — на стороне Германии и Японии, Италия и Румынии — на стороне Антанты.

Так как противодействие осуществляемому плану Шлиффена немецкая армия изначально не встретила, за исключением яростных боев на линии обороны, то казалось, что война будет короткой — как в 1870 г. Если бы все шло по плану, немецкая операция заняла бы шесть недель. Но немецкому блицкригу не суждено было сбыться. В течение августа и сентября французские и немецкие войска сражались в титанической серии сражений в местах, мало известных известных англоязычному миру, — Намюре, Самбре, Арденнах, все вместе они составляли битву на границе. К началу сентября немцы были на пороге победы, Париж был всего в 13 милях от линии фронта. Но попытка немцев окружить и уничтожить французские войска не удалась. Французы организовали героическое сопротивление на Марне, восстановившись до такой степени, что к 9 сентября они сами были готовы уничтожить захватчиков. На Марне сражались два миллиона, четверть которых пала. Французы превозносили победу в сверхъестественных терминах, самое известное из которых — «чудо на Марне»[51].

Для светских историков битва на Марне стала важнейшим поворотным пунктом в мировой истории, она сокрушила немецкий блицкриг и вынудила обе стороны перейти к затяжной позиционной войне. К декабрю наступила зима, и соперничающие армии буквально окопались.

Окопы

Вопреки ожиданиям война вступила в статическую фазу, которая длилась вплоть до немецкой капитуляции осенью 1918 г. Длина траншейных окопных систем составляла 475 миль. Но по тому промежутку, который был прорыт в траншеях, можно было двигаться не более чем на несколько миль в любом направлении, и так весь период с 1914 по 1918 гг. Получившийся, таким образом, маленький город стал домом для нескольких миллионов бойцов и одним из крупнейших мировых центров.

О позиционной войне остались ужасные воспоминания, но это явление заслуживает некоторого объяснения, если мы хотим понять, почему нации могли попасть в такую ситуацию и почему они не могли из нее выбраться. Зачем конкурирующие стороны позволили оказаться в западне и при этом подвергли себя опасной ситуации — быть полностью уничтоженными? Согласно распространенному стереотипу, Первой мировой войне вообще не хватает воображения, ибо страны заставили свои войска зарыться в норы в земле, из которых они вряд ли когда-нибудь выползали. Две вражеские стороны неоднократно стремились делать безрезультатные атаки против неприступных укреплений, получая от этого только плачевные последствия.

В британском комедийном сериале «Черная гадюка» младший офицер отчаивается, когда обнаруживает, что его секретный план обнародован верховным командованием. Вот его слова: «Этот гениальный план вытянет нас из траншей и поведет в сторону противника, сэр? Но ведь этот план мы использовали в прошлый раз, а до этого использовали еще семнадцать раз». Одно из определений безумия — это повторять одни и те же действия снова и снова и ожидать от них разных последствий[52].

Зло войны символически воплощено в Ипре — живописном средневековом городке во Фландрии, который стал местом пяти сражений в период между 1914 и 1918 гг. В этих сражениях погиб один миллион человек и четверть пострадало, если считать всех погибших, раненых и пропавших без вести. Для англичан и канадцев ужас, связанный с названием Ипр, символизирует бессмысленное массовое жертвоприношение целого поколения молодых людей «на полях Фландрии».

В пределах 50-ти миль от города Ипр мы находим имена других мест, также проклятых памятью — Нев-Шапель, Лоос и Вими. Тот факт, что столько действий произошло около одного небольшого городка демонстрирует, как маленький фронт фактически становится большим. Война разрушила город, а его окрестности подвергались неоднократно обстрелам с обеих сторон и газовым атакам, так что почва и вода были основательно заражены. Большая часть этой местности напоминала лунный пейзаж[53].

Ипр также стал свидетелем первого использования военных технологий, которые с самого начала были очень страшны и фактически служили оружием террора. Одним из них был ядовитый газ. С конца 1914 г. воюющие державы экспериментировали с различными видами химического оружия, в том числе со слезоточивым газом, но в апреле 1915 г. во второй битве на Ипре немцы атаковали хлором. Союзники вскоре организовались и ответили им тем же, как это произошло в сентябре возле Лооса. К 1917 г. обе стороны уже использовали более смертоносный газ — горчичный. Газовое оружие превратило войну в кошмар[54].

В каком-то смысле все войны включают в себя один и тот же список ужасов, но то, что принес этот конфликт, не имеет себе равного по масштабам. Из бесчисленных воспоминаний мы можем привести только Гарри Патча, последнего английского ветерана этой войны. Естественно, он был наиболее пострадавшим в результате бойни, в которой все мужчины вокруг него жестоко умерли: «Я не видел их смерть от пулевого отверстия на их одежде. Они все были разорваны на куски». По словам одного французского иезуита, служившего сержантом под Верденом, «умереть от пули — самое лучшее, что можно было пожелать, но части нашего существа остаются нетронутыми ими; видеть, как кто-то расчленен, растерзан — это выше человеческих способностей, и это вызывало страх, люди умирали в жестоких муках, разорванные на части массированными бомбардировками».

Британский ветеран Генри Аллингэм сравнил этот ужас с ночевкой в отверстии раковины: «Оторванные руки и ноги, мертвые крысы, мертвые все. Гнилая плоть. Человеческие кишки. Я не мог помыться три или четыре месяца подряд». Трупов животных тоже было предостаточно. Одни только британцы использовали в войне один миллион лошадей и мулов, и четверть из них погибла. Примерно такое же количество лошадей погибло и с немецкой стороны[55].

Патч подчеркивал свое давнее воспоминание о том, как солдаты пересиливали вонь от тошнотворной смеси разлагающихся трупов, фекалий, немытого тела и креозота, используемого для предотвращения инфекции. Единственным облегчением был запах табака, так как многие курили вездесущие сигареты, продолжающие свое завоевания планеты. Вонь на этой войне являлась преобладающей темой многих военных мемуаров, как это подмечено современными наблюдателями. Когда немцы двинулись