Пауль Карель - Гитлер идет на Восток (1941-1943) Страница 12

Но где было взять такого человека?

Сталин думал, что нашел его на Дальнем Востоке. Вождь, ни секунды не сомневаясь, вверил ему спасение русских войск на Центральном фронте.

В тот момент, когда лейтенант Вильч со своим взводом врывался в Брестскую цитадель, когда корпус Манштейна переходил через Западную Двину по мосту в Даугавпилсе, а танки Гота рвались к историческому "окну" у Молодечно, откуда Наполеон после своего катастрофического отступления из Москвы сообщил миру о гибели Великой армии и о том, что сам император пребывает в добром здравии, - в этот самый момент на железнодорожном вокзале Новосибирска, в 1500 километрах восточнее Уральского хребта, начальник станции и начальник управления тыла Сибирского военного округа шли по платформе, на которой стоял транссибирский экспресс, заглядывая в окна. Наконец они нашли нужное купе.

Начальник станции подошел к открытому окну.

– Товарищ генерал, - обратился он к широкоплечему обитателю купе, товарищ генерал, министр обороны просит вас сойти с поезда и следовать дальше самолетом.

– Хорошо-хорошо, - ответил генерал. Начальник управления тыла поспешил в вагон, чтобы вынести багаж генерала.

Было 27 июня 1941 г. Жаркий день. Солнце уже перевалило за полдень. На платформе туда и сюда сновали люди в военной форме. По ту сторону здания вокзала, на площади, надрывался громкоговоритель. В Сибирском военном округе шла мобилизация.

Генерал, сопровождаемый начальником управления тыла и начальником станции, прокладывал себе путь через толпы мобилизованных, ожидавших прихода поездов, чтобы добраться в места расположения своих частей. Генерала звали Андрей Иванович Еременко. Он имел орден Боевого Красного Знамени. Ехал Еременко из Хабаровска, где еще неделю тому назад командовал 1-й Дальневосточной армией. В Верховном Главнокомандовании Вооруженных Сил Советского Союза его знали как жесткого командира, человека беспримерной личной храбрости, превосходного тактика и преданного члена Коммунистической партии. В Красной Армии он служил с самого ее основания, был телохранителем Троцкого, начинал младшим командиром и прошел всю Гражданскую, закончив ее уже на командной должности.

22 июня, вскоре после полудня, Еременко в большом волнении позвонил генерал Смородинов, начальник штаба Особой Краснознаменной Дальневосточной армии:

– Андрей Иванович, немцы с раннего утра обстреливают наши города. Война началась.

Еременко так описывает этот эпизод в своих мемуарах: "Как человек, посвятивший свою жизнь профессии военного, я нередко размышлял о возможности войны, особенно в отношении того, как она может начаться. Я пребывал в уверенности, что нам всегда удастся вовремя распознать намерения неприятеля и мы не позволим ему застать нас врасплох.

Но теперь, слушая Смородинова, я мгновенно осознал, что нас застали врасплох. Мы совершенно ни о чем не догадывались. Все мы - солдаты, офицеры и советский народ. Какой катастрофический просчет допустила наша разведка!" Однако Смородинов не дал Еременко времени на раздумья. Начштаба передал командарму приказ. Первое: Особая Дальневосточная армия должна быть приведена в состояние полной боевой готовности.

– Надо понимать так, что есть угроза нападения и здесь - со стороны японцев? - спросил Еременко, пораженный.

Смородинов поспешил успокоить его. Тревога, как объяснил он, есть мера предосторожности. Нет признаков наличия у японцев намерения напасть на СССР. И действительно, второй приказ верховного командования косвенно подтверждал его уверенность в отношении возможности атаки японцев Еременко предписывалось немедленно отбыть в Москву для нового назначения.

Генерал-лейтенант Еременко не знал, что его ожидает. Он не знал, что из всех своих маршалов и генералов Сталин остановил выбор именно на нем, на генерал-лейтенанте с Дальнего Востока, решив поручить ему спасение Центрального фронта. Сталин считал, что Еременко как раз тот, кто ему нужен, - мастер импровизации, русский Роммель, знакомый с трудностями, сопряженными с руководством крупными объединениями. За высокий уровень боевой подготовки Особая Дальневосточная армия удостоилась почетной награды - ордена Боевого Красного Знамени. Еременко казался той самой железной рукой, которая способна навести порядок в бедламе Западного фронта. Если кто-то и мог остановить развал, так это Еременко - жесткий и талантливый руководитель, к тому же беззаветно преданный Сталину.

Ситуация на Белостокском направлении сложилась безнадежная. Три советских пехотных дивизии - 12-я, 89-я и 103-я - не просто не оказали сопротивления немцам, но, когда комиссары, размахивая пистолетами, попытались заставить личный состав сражаться, пристрелили их и затем разбежались. Многие с радостью сдались в плен. Происшествие шокировало Сталина. Ситуация требовала присутствия очень жесткого командира.

В тот же день, 22 июня, Еременко сел в Хабаровске на транссибирский экспресс. Он с беспокойством считал часы, которые ему придется провести в дороге. Человек, которого в Москве выбрали на роль спасителя Центрального фронта, путешествовал к цели поездом! Наконец кто-то что-то понял, и генерала сняли с поезда в Новосибирске.

Еременко сразу же поехал в штаб Сибирского военного округа. Но новостей с фронта генералу там не предоставили. Как и всегда в аналогичных случаях, ходило множество всевозможных слухов, которые передавали из уст в уста даже высшие офицеры. Немцев, говорили они, встретили мощным лобовым ударом. Танки генерала Павлова уже выдвигаются от Белостока и расчищают путь к Варшаве для пехоты. Капитан Горобин, которого только недавно перевели в Новосибирск из штаба 1-й казачьей армии, подмигнув, сказал:

– У нас на картах были размечены позиции всех немецких дивизий до самого Рейна.

В Новосибирске царил оптимизм. 26 июня пришло сообщение: "Немцы взяли Брест", но никто не принял новость всерьез. Брест? Ничего - Брест, это же где-то в Польше!

Двумя часами спустя Еременко поднялся на борт двухмоторного бомбардировщика, взявшего курс на Москву. Путь предстоял неблизкий - 2800 километров. Четырежды самолет садился для дозаправки, техосмотра и отдыха. Россия - огромная страна. Жаркие бои кипели где-то в 3500 километрах от Новосибирска на Западном фронте. Новосибирск же находился примерно на половине пути от Брест-Литовска до Владивостока.

Когда 28 июня Еременко, сидя в бомбардировщике, летел в направлении Омска на высоте 800 метров над бескрайней тайгой, когда потом проносился над безрадостными пейзажами Свердловска и над Уральскими горами, человек, с которым предстояло помериться силами избраннику Сталина, находился в своей командирской машине всего в восьмидесяти километрах к юго-западу от Минска, столицы Белоруссии.

Генерал-полковник Гейнц Гудериан, командующий 2-й танковой группой, отправил сообщение своему начальнику штаба, полковнику фрайгерру фон Либенштейну: "29-я моторизованная дивизия, в настоящий момент ведущая бои на широком фронте, противостоящая попыткам прорыва русских в 175 километрах к юго-западу от Минска, в районе Слоним-Зельва, должна как можно скорее развернуться для броска в направлении Минск-Смоленск".

Когда приказ Гудериана поступил в штаб танковой группы, расположившийся в древнем замке Радзивиллов в Несвиже, Байерлейн и Либенштейн - начальник оперативного отдела и начальник штаба Гудериана, склонившись над картами, расставляли на них флажки. Штаб переехал в замок только утром. Два подбитых русских танка все еще стояли около моста. Связанная с ними история передавалась из уст в уста по всей танковой группе.

В ночь с 26 на 27 июня генерал Неринг, командир 18-й танковой дивизии, присматривал место для штаб-квартиры своего танкового полка. В открытой бронемашине генерал осторожно подъезжал к замку. Подходы к мосту прикрывал танк Т-III. Метрах в сорока от танка Неринг приказал водителю остановиться и в этот момент услышал скрежет гусениц. Неринг поднялся и, посветив фонариком назад, похолодел от страха. Два устаревших русских танка T-26 находились совсем близко, их пулеметы смотрели на бронемашину Неринга.

– Давай вправо! - громким шепотом приказал генерал водителю.

Тот выжал сцепление, выполняя распоряжение командира. Но тут в немецком танке заметили что-то неладное. Не прошло и секунды, как в воздухе просвистел первый снаряд 50-мм орудия. Затем второй и третий. Русские танкисты не успели дать ни очереди из своих пулеметов.

Теперь советские машины стояли около замка почерневшими от дыма и гари - вещественными напоминаниями о небольшом приключении генерала. На стене в помещении четвертого этажа замка Радзивилла находился некий любопытный сувенир - сделанная в 1912 г. фоторграфия группы охотников. Почетным гостем в центре был не кто иной, как сам кайзер Вильгельм II.