Сергей Голяков - Рихард Зорге - Подвиг и трагедия разведчика Страница 12

— Я предполагал, что целесообразней поехать в Европу… Мне целесообразней. Я не знаю ни этой страны, ни ее проблем. Не знаю языка. Китай — это Восток…

Берзин улыбнулся. Но тут же улыбка исчезла на его губах:

— Ты, Рихард, больше всего нужен именно там, в Китае, на Дальнем Востоке.

* * *

Итак, Китай!.. Потянулись дни подготовки. Рихард изучал расстановку политических сил, историю и экономику Китая, места, где ему предстояло жить, прежде всего Шанхай.

И вот приблизился день отъезда. Последняя встреча с Берзиным.

— Ну что ж, ни пуха ни пера. В Шанхае встретишься с Василием. Он поможет освоиться, наладить работу…

За час до отъезда Рихард приходит к Кате:

— Я некоторое время не смогу у вас бывать… До свидания, моя учительница.

— Вы уезжаете, Рихард? Куда?

— В тридевятое царство, тридесятое государство, — отшучивался он, с грустью глядя на нее.

— Надолго?

— Не знаю. Хочу попросить только об одном: пока буду в отъезде, не берите себе другого способного ученика. Хорошо?

Город о трех лицах

Маршрут Рихарда до Китая был очень сложным. Сначала Зорге поехал через Париж и Марсель. Затем плыл на пароходе через Суэцкий канал, с заходом в порты Коломбо и британскую колонию Гонконг. Параллельно из Берлина в Китай направлялась группа германских военных советников, которым с января 1930 года предстояло работать при нанкинском правительстве.

В группу входили подполковники Гузе и Хаубс, майоры фон Кнобельсдорфф и Круг, капитан барон фон Хунольштайн. К ним у Зорге были надежные подходы, и они окажут разведчику немалую помощь в Китае.

Зорге приехал в Шанхай мглистым январским днем 1930 года. Над городом низко повисли тучи. Казалось, они спрессовали воздух, и он был тяжелым, влажным. Рихард с интересом оглядывался по сторонам. Все, что изучал он там, в управлении у Берзина, было теорией. А теперь страна предстала перед ним во всей своей реальности.

Он остановился в отеле рядом с авеню Жоффр. В этом же отеле его ждал Василий.

— Начнем с рекогносцировки, — сказал он.

Авеню Жоффр — с каштанами по обеим сторонам и бесконечными магазинами и магазинчиками; улица упиралась в набережную реки Хуанпу. Она была заполнена людьми, автомобилями, рикшами. В движущейся толпе звучала английская, французская, немецкая речь. И редко — китайская.

Василий остановил такси — крашеный-перекрашенный рыдван, марку и год рождения которого не взялся бы определить и эксперт. Водитель-китаец вел автомобиль в общем потоке, пронзительно сигналил, тиская левой рукой резиновую грушу клаксона.

— Прежде всего проедем на набережную, потом — в международный сеттльмент, а потом уже в китайский город, — тоном заправского гида сказал по-английски Василий.

Рихард внимательно слушал Василия. С ним он подружился еще во время подготовки к поездке в Китай. Знал, что Василий — давний товарищ Берзина. В гражданскую был комиссаром полка и бригады, в управлении начал работать одновременно со Стариком, много раз выезжал со специальными заданиями за рубеж. Последние годы занимался Дальним Востоком, выучил китайский язык плюс к тем нескольким европейским языкам, которыми овладел раньше. Василий не сдерживался в выражениях, придирался даже к мелочам. Здесь, в Шанхае, Рихард с первых минут почувствовал: Василий знает этот город так, как будто в нем родился, — крупнейший город мира с трехмиллионным населением.

…Выехали на набережную Банд. Вдоль берегов реки тянулись пристани. Теснились пароходы под флагами разных стран мира, перекликались гудками. Океанские суда, как мошкарой, облеплены джонками. По сходням и трапам сновали кули с огромными тюками на костлявых плечах. Порт Шанхая по величине занимал пятое место в мире — после портов Нью-Йорка, Сингапура, Антверпена и Гамбурга. У причалов его могли одновременно стоять более полутора сотен судов. Но, как заметил Рихард, нигде ни одного крана, ни одного транспортера. Только "живые механизмы" — кули.

Особенность Шанхая-порта была в том, что он связывал океан с самыми глубинными районами Китая. Город находился в нескольких десятках километров от берега Восточно-Китайского моря на притоке реки Янцзы — Хуанпу, в самом начале Великого речного пути. Океанские суда могли подниматься по этому пути почти на тысячу километров в "чрево" Китая, а речные — без малого на две тысячи. Порт находился на самой середине пути между Западной Европой и Соединенными Штатами. Уже одно это вызывало повышенный интерес империалистических держав к Шанхаю.

В конце знаменитого Банда, в том месте, где между махинами небоскребов зеленели аккуратно подстриженные газоны у здания британского консульства, Василий попросил шофера остановить машину.

— Выйдем-ка на минуту, — предложил он Рихарду.

Они подошли к воротам спускавшегося к самой воде небольшого сада. По обеим сторонам узких дорожек цвели тысячи роз.

— Какие чудесные цветы! — невольно вырвалось у Рихарда.

Потом они миновали набережную, въехали в международный сеттльмент. То, что Рихард узнал в Москве из книг и бесед, теперь предстало перед ним воочию. Шанхай был чудовищным городом: государством в государстве, а точнее, тремя государствами. Международный сеттльмент, захвативший больше половины Шанхая, был, по существу, полной собственностью британской короны. Власть в нем принадлежала английскому консулу. Своя армия. Соответственно своя полиция, разведка и контрразведка. Англичанам принадлежала и вся земля в сеттльменте. В их руках находилась внешняя торговля Шанхая, судоходство, банки. Но англичан теснили американские, французские, немецкие и японские финансисты.

Рыдван загрохотал по главной улице сеттльмента — Нанкин-роуд… Мимо тянулись тяжелые, массивные фасады Гонконг-Шанхайского банка — финансовой цитадели Британской империи, телефонной компании, банков и компаний поменьше. У подъездов — дорогие автомобили. Зеркальные стекла. Рекламы ресторанов. Белобрысые подростки в шортах с небольшими ранцами за плечами, монашки в серых накидках и ослепительно белых чепцах, какие-то джентльмены с тяжелыми золотыми брелоками — пестрая, шумная толпа европейцев. Рихарду показалось, что он и не совершал длинного путешествия. То, что происходило за окнами машины, скорее напоминало Лондон или Нью-Йорк.

Василий что-то сказал шоферу по-китайски. Машина свернула влево и, миновав несколько узких улиц, выехала на огромную площадь.

— Советую обратить внимание — Шанхайский ипподром. Собачьи бега, скачки и всякая такая всячина. Очень удобное место для встреч. Здесь собирается высшее общество, не говоря уже об авантюристах, которые слетаются сюда, как бабочки на свет.

От авеню Эдуарда VII начиналась французская концессия.

Эта часть города безраздельно принадлежала Франции. Словно другой город: мало строгих деловых зданий, больше вилл с цветниками; увеселительные заведения, клубы.

— Ну а теперь — в Китай, — как факир, взмахнул рукой Василий и что-то снова сказал шоферу.

Они миновали последнюю улицу французской концессии и действительно, как по мановению волшебной палочки, перенеслись в другой мир, даже в другой век. Это была китайская часть города — Наньдао. Узкие улочки, перерытые зловонными сточными канавами. Кособокие фанзы. Рихард обратил внимание: вдоль улиц ни одного столба с проводами — значит, электричества здесь нет. Люди несут на тонких коромыслах бадьи с водой: нет и водопровода. На каналах, словно стаи утят, джонки. Обвешанные тряпьем, со сколоченными из досок навесами — это жилища бездомных. Гигантский город на воде…

…Вечером они вышли побродить по городу. Говорил Василий, а Рихард внимательно слушал. Шанхай не только крупнейший промышленный и торговый центр Китая — он в своем роде и штаб международного империализма. Здесь зреют планы, цели которых выходят далеко за пределы международного сеттльмента или французской концессии и даже далеко за пределы самого Китая. До Первой мировой войны здесь в промышленности и торговле безраздельно хозяйничала Англия. Но затем она была оттеснена Соединенными Штатами. Большие виды на Шанхай имелись у Японии. Но пока ее позиции слабые. Правда, Япония добивалась объявления Шанхая "вольным городом". Англичане противились этому плану, понимали: тогда конец их политическому главенству. Соединенные Штаты были заинтересованы в Шанхае как в одном из главных опорных пунктов на побережье Тихого океана. Германский же империализм стремился завладеть Китаем, используя Чан Кайши. К тому же Шанхай еще и средоточие местной, китайской, контрреволюции, разрабатывающей планы подавления национально-освободительного движения в стране.

Они зашли в ресторанчик. Официант-китаец с заискивающей улыбкой и колючим взглядом поставил перед каждым по графину пива.