Татьяна Бирюкова - В Москве-матушке при царе-батюшке. Очерки бытовой жизни москвичей Страница 12

8 декабря 1886 года городская комиссия по составлению проектов обязательных для городских жителей постановлений предложила дополнительные правила для лиц, разбиравших воду из московских фонтанов. Она указала, что «получаемая из городских водопроводов вода, предоставленная общественному пользованию, несомненно, должна быть признаваема общественным достоянием; ее следует охранять от перерасхода и небрежного пользования. Необходимо также и наблюдение за целостностью сооружений городского водопровода».

Московский обер-полицеймейстер обязывал граждан соблюдать дисциплину и порядок вблизи фонтанов. Все лица должны были исполнять требования полиции, водопроводных надзорщиков и сторожей.

Пришедшим к фонтанам жителям запрещалось залезать в чаши фонтанов, ставить или погружать туда какие-либо предметы, дотрагиваться до фонтанных кранов, причинять какие-либо повреждения водопроводным сооружениям. Черпаки, ковши и прочие предметы для наливания воды из фонтанов должны были «находиться в полной исправности и содержаться в опрятности, дабы не засорять воду и не портить ее чистоты». Не разрешалось также вблизи фонтанов откалывать лед с бочек и сбрасывать порожние бочки с телег и саней. Проект постановления был утвержден властями и принят к исполнению.

Водопроводчики

На Мытищинском водопроводе не раз случались аварии. И в 1890–1893 годах он серьезным образом был перестроен, шел почти параллельно старому и стал наименоваться как «Новый Мытищинский». Но и после реконструкции на водопроводе происходили разные неполадки. Январским вечером 1898 года при 17 градусах мороза на углу Поварской улицы и Борисоглебского переулка случилось чрезвычайное происшествие. С оглушительным грохотом лопнула большая труба. Многие жители близлежащих домов были не на шутку перепуганы и все вышли на улицу.

При этом ударе камни мостовой вместе с землею, льдом и снегом взлетели высоко вверх. Вода бурным широким потоком хлынула вниз по улице к Арбатским воротам. Там она, обогнув угол дома ресторана «Прага», потекла на Арбатскую улицу, затапливая дорогу и подвалы некоторых домов. Такое наводнение вне русла московских рек происходило не столь часто. Фонтан бил несколько часов.

Помощь пришла не скоро, так как все служащие городского водопровода жили при водокачке села Алексеевского. Быстро добраться к аварийной местности никак не получалось.

До приезда специалистов дворники на Арбате энергично работали своими метлами, чтобы очищать от напора воды тротуары и подвальные этажи хозяйских лавок…

Разливы реки

Максимальный весенний разлив Москвы-реки произошел 11 апреля 1908 года — на 3,5 млн квадратных сажен. Залито было 2,5 тыс. владений. Пострадало 180 тыс. жителей, которые потеряли большую часть своего имущества.

В домах размокла глина в печах — они расползлись. Были испорчены амбары и товары в них. Паводок унес значительный запас строевого леса со складов на Краснохолмской набережной. Была размыта Симоновская набережная с дамбой, разрушен деревянный Комиссариатский мост, очень сильно испорчены мостовые.

Было замечено, что с каждым годом уровень паводка становился все выше. Разница между паводками 1788 и 1908 годов составила 0,76 сажени.

В начале весны 1913 года городская управа, учитывая опыт сильнейшего наводнения 1908 года, сделала ряд приготовлений к разливу Москвы-реки.

Весь город в районе реки был разбит на 5 участков. В каждом из них располагались нанятые городом лодки для бесплатной перевозки жителей прибрежья с их имуществом. Здесь же стояли и подводы с ломовыми извозчиками. В случае затопления подвальных этажей домов московское население оповещалось вывешиванием белых флагов на каланчах полицейских частей.

Для временного пребывания жителей, пострадавших от наводнения, приготавливались квартиры в ближайших городских ночлежных домах. В них нуждающимся должен был бесплатно выдаваться хлеб.

В каждом районе во время наводнения устанавливалось дежурство врачей.

Сами москвичи не оставались в стороне при ожидании весенних разливов. Например, в тот же весенний сезон к члену городской управы В. Н. Литвинову явилась депутация от студенческого гимнастического общества при Московском университете. Члены этого общества предложили городу безвозмездно свои услуги по оказанию помощи населению в случае московского наводнения. Студенты были готовы оказывать не только медицинскую помощь, но и руководить спасением имущества потерпевших, а также организовывать жителей при посадке в лодки.

Членам гимнастического общества было поручено распределить между собой районы города и войти в подчинение к тем административным лицам, на которые управа возложила заведование всем делом оказания помощи в случае катастрофической ситуации.

Апрель всех напоит

Весна располагает на радужные грезы, на поэзию…

Но также — на активизацию обыкновенных прозаических повседневных дел. О городе написано немало стихов. В одной стихотворной зарисовке Игоря Северянина о весенней нашей столице 1925 года есть такие слова:

И ты, вечерняя прогулкаНа тройке вдоль Москва-реки!Гранатного ли переулкаРадушные особняки.И там, в одном из них, где стайкаМечтаний замедляет лёт,Московским солнышком хозяйкаРастапливает «невский лёд»…

Нашему современнику не все в стихотворении понятно.

Правда, старинным жителям Москвы приятно заметить, что нашу реку, по давней привычке, поэт называет не Москвой-рекой, а Москва-рекой, в одно слово (в прошлом школьники на уроках часто писали «Москварека» и были по-своему правы). Но не это самое любопытное у Северянина. А то, для чего женщины растапливали лед и почему какой-то «невский»? Где Нева и где Москва-река? Не надо в школу бежать и спрашивать. Достаточно вспомнить, где Питер и в скольких километрах от него — наша Белокаменная. Не ошибка ли в том поэта?

Для ответа обратимся к надежному источнику знаний — к архивным документам. В одном из них найдем сообщения московских штаб-лекарей, а именно их рапорты в Медицинскую контору 1828–1829 годов:

«Москворецкая вода после весеннего половодья есть чистая и здоровая, употребляется обывателями для приготовления чая и варения пищи, но во время разлива и половодья она не чиста и не годна к употреблению. Она заменяется тогда у достаточных людей из источника, находящегося близ Москвы у подошвы Трех гор, и водою, проведенною из источников, истекающих из селений больших Мытищ, которая, однако же, не так хороша, как трехгорная, ибо много содержит в себе известковых частиц, плохо растворяющих мыло, вяжет волосы и не разваривает огородные овощи.

Вода небольшой реки Яузы не столь здорова для употребления и не так чиста, как москворецкая.

Речки Синичка на Введенских горах и Сетовка близ Воробьевых гор доставляют здоровую воду.

Помимо этих речушек, почитаются известными в столице источники: Преображенский1, который особенно любил Петр Великий, Андреевский у подножия горы в низу Нескучного сада и Золотой Рожок вблизи Андроньева монастыря».

В этом архивном деле также сообщается, что в Москве «перед половодьем все обыватели заготавливают лед, который позднее употребляется как чистая вода».

Так все-таки почему же используемый москвичками лед Игорем Северяниным назван «невским»? Оказывается, лед реки Невы считался необыкновенно чистым. Хозяйки, которые жили в достатке, или те, что могли в ущерб другим нуждам пойти на жертвы, покупали заказанные ледяные куски в Санкт-Петербурге. Этот-то лед в половодье и растапливали.

В Третьяковской галерее вблизи шишкинских лесных зарисовок находится картина А. П. Боголюбова «Катание на Неве». На ее переднем плане можно увидеть повозку с огромной ледяной глыбой, завернутой в холстину. На ткани проставлен номер наподобие современных акцизных марок.

Справа от центра по Стромынке находилась Екатерининская (Матросская) богадельня, бывшая еще при Петре I казармою для матросов. Перед этой богадельней находился водоразборный столб, куда текла вода из святого Преображенского ключевого колодца, который был открыт здесь еще с незапамятных времен. Вода в количестве 5 тыс. ведер в сутки накачивалась пульзометром Голля в бак, из которого она и текла для разбора.

Что касается источников воды в других окрестностях Москвы, то в одном из отчетов Уездного ведомства в начале ХХ века были помещены такие сведения. В Марьиной Роще и в Черкизове вода для питья не пригодна. На Благуше она жесткая, лишь местами годится для питья. В Крестовской слободе — также жесткая, для питья и приготовления пищи непригодна. В Даниловской слободе — нечистая, при отстое покрывается сизым налетом. В Петровско-Разумовском вода имеет привкус йодоформа и карболки.