Владимир Райцес - Жанна дАрк. Факты, легенды, гипотезы Страница 12

Как видим, сама та среда, в которой происходило формирование личности Жанны, способствовала раннему пробуждению у нее патриотического чувства. «Спрошенная, испытывала ли она в юности желание преследовать бургундцев, отвечала, что ей очень хотелось, чтобы [французский] король владел своим королевством» (Т, I, 64).

В этом своем желании она еще «такая, как все»; здесь она выражает настроения основной массы французского {49} крестьянства, видевшего в национальном государе не только законного правителя страны, но и защитника от многочисленных «недругов королевства» (и самого крестьянства) — иноземных захватчиков, мятежной знати и разбойного рыцарства. Жанна перестает быть «такой, как все», когда от желания, «чтобы король владел своим королевством», переходит к намерению «спасти королевство Французское».

Известно, что эта патриотическая миссия осознавалась самой Жанной как исполнение божественной воли. И здесь мы переходим к важнейшему субъективно-психологическому аспекту «феномена Жанна д'Арк» — ее «голосам и видениям».

Из протокола второго публичного допроса 22 февраля 1431 г.: «. . Далее она призналась, что ей было тринадцать лет, когда она [впервые] имела откровение от господа нашего посредством голоса, который наставлял ее, как ей следует себя вести. В первый раз она сильно испугалась. Этот голос раздался в полдень, летом, когда она была в саду; в тот день она постилась; голос шел справа, со стороны церкви. Он сопровождался светом, который исходил с той же стороны. Редко бывало так, чтобы, слыша голос, она не видела бы света, обычно очень яркого. Когда она пришла во Францию, она часто слышала этот голос. . Он показался ей благородным, и она считает, что он исходит от бога, а услышав его трижды, поняла, что то был голос ангела. Она сказала также, что этот голос всегда охранял ее и она его хорошо понимала» (Т, I, 47, 48).

Таковы первые показания Жанны, относящиеся к предмету, который находился в центре внимания руан-ских судей на протяжении всего процесса. Сначала Жанна говорила о «голосе», «голосах» и «совете», и только на четвертом допросе 27 февраля она впервые упомянула, что ей «являлись» архангел Михаил и две святые девы — Екатерина и Маргарита.

Инквизиционный трибунал возвращался к «голосам и видениям» подсудимой на каждом допросе. Ни о чем другом ее не допрашивали с такой придирчивой мелочностью и с таким ревностным крючкотворством. Здесь решительно ничего не упускалось из виду. Кто из святых {50} явился ей первым? Как она узнала в нем архангела Михаила? Как она отличала святую Екатерину от святой Маргариты? Какие на них были одежды? Как они говорили — вместе или порознь? И на каком языке?

Девушке, которая была совершенно несведуща в богословии, задавали очень трудные и откровенно провокационные вопросы. У нее спрашивали, например, имеют ли архангелы Михаил и Гавриил «натуральные» головы; полагает ли она, что бог создал святых такими, какими она их видела, и т. д. Цель заключалась в том, чтобы доказать, что «голоса и видения» — не что иное, как дьявольское наваждение.

На некоторые вопросы Жанна категорически отказывалась отвечать. На другие отвечала с поразительной находчивостью.

«Спрошенная, как могли говорить с ней святые, если они ие имеют органов речи, отвечала: „Я оставляю это на усмотрение господа. Их голос был красив, мягок и звучал по-французски"».

«Спрошенная: „А разве святая Маргарита не говорит по-английски?" — отвечала: „Как она могла бы говорить по-английски, если не стоит на стороне англичан?"»

«Спрошенная, предстал ли святой Михаил перед ней нагим, отвечала: „Неужели вы думаете, что богу не во что его одеть?"»

«Спрошенная, имел ли он волосы, отвечала: „А с чего бы ему быть стриженным?"» (Т, I, 84, 87).

Обычно же она отвечала прямо и просто. Да, она слышала «голоса». Слышала так же отчетливо, как слышит сейчас голос судьи. «Спрошенная [на третьем допросе 24 февраля], что ей сказал вчера утром голос, когда он ее разбудил, отвечала, что она сама спросила у пего совета, как ей следует отвечать [судьям], и голос ей сказал, чтобы она отвечала смело, и бог ей поможет» (Т, I, 59). Да, она видела святых. «Я видела их собственными глазами так же, как вижу вас» (Т, I, 74). Первым ей явился архангел Михаил; он предстал перед ней в виде истинного воина; его сопровождали ангелы. Иногда ей являлся архангел Гавриил, но реже, чем Михаил. Чаще же всего она общалась со святыми Екатериной и Маргаритой; об их появлении ее предупредил святой Михаил. Она разговаривала с ними, вдыхала исходивший от них аромат, обнимала их («спрошенная, {51} как она их обнимала, снизу или сверху, отвечала, что много удобней обнимать их снизу, чем сверху», — Т, I, 177), целовала землю, по которой они ступали. Когда они уходили, она плакала и просила взять ее с собой.

Жанне было тринадцать лет, когда она впервые услышала «голос». В последний раз ее святые говорили с пей после того, как судьям удалось вырвать у нее слова отречения. «Спрошенная, слышала ли она после этого голоса святой Екатерины и Маргариты, отвечала, что да. Спрошенная, что они ей сказали, ответила, что бог сильно скорбит из-за того предательства, которое она, Жанна, совершила, согласившись отречься, чтобы спасти свою жизнь, и что она проклинает себя за это» (Т, I, 397).

О «голосах и видениях» Жанны существует большая литература. Высказывались самые разные точки зрения — начиная с официальной концепции католической церкви о божественном источнике «откровений» святой Жанны д'Арк (в 1920 г. Жанна, как известно, была канонизирована) и кончая утверждением, что бедную девочку просто-напросто дурачили: некие сторонницы французов, переодевшись святыми Екатериной и Маргаритой, приходили в Домреми и внушали Жанне планы спасения Франции (57, 252). Обычно же говорят о галлюцинациях; эта точка зрения наиболее обстоятельно изложена в книгах А. Франса, М. Эбера, Ж. Кордъе и Э. Люсай-Смита (54, т. I, ХХХ1П сл.; 65, 9 сл.; 41, 71 cл.; 83, 15–17). Действительно, все, что нам известно о «голосах и видениях» Жанны, как будто полностью соответствует классической картине галлюцинаций. Однако, взятое само по себе, вне исторического контекста, это определение мало что объясняет в феномене Жанны и может лишь внушить совершенно ложное представление о се личности. Для современного человека галлюцинации связаны с расстройством сознания, патологическими отклонениями от психической нормы. Но подходить с современными понятиями о норме и патологии к средневековому человеку, чувства которого, по известным словам. Ф. Энгельса, «вскормлены были исключительно религиозной пищей» (2, 314), значит заведомо закрыть себе путь к пониманию его внутреннего мира.

Проблема «голосов и видений» Жанны — проблема прежде всего историческая. Здесь мы имеем дело с характерным {52} для средневекового мировосприятия явлением визионерства, которое «определялось особым отношением к действительности, — в последнюю наряду с материальным входило и сверхъестественное, чудесное» (6, 110; 51,6', 27). Средневековье изобиловало разного рода видениями, и визионерское воображение воспринималось не как аномалия, а как естественное явление (6, 113; 51, 30). Современники Жанны расходились во взглядах на источник ее видений— исходят ли они от бога или от дьявола, но мало кто сомневался в их реальности. Когда Жанна пришла в Вокулер к Роберу до Бодрикуру и заявила, что намерена снять осаду с Орлеана и короновать дофина, то и сам Бодрикур, и его люди сочли поначалу эти речи плодом безумной фантазии, но не потому, что она ссылались на «голоса и видения», а потому, что слишком уж невероятным показался им самый этот замысел.

Еще в начале нашего века известный французский психиатр Жорж Дюма, ученик прославленного Шарко, произвел тщательную экспертизу всего комплекса свидетельств, относящихся к «голосам и видениям» Жанны. По его мнению, в ее поведении заметны истероидные черты, говорящие о повышенной эмоциональной возбудимости. «Но если истерия и оказывала свое воздействие, то лишь для того, чтобы позволить ее самым сокровенным чувствам объективизироваться в форме видений и небесных голосов. . Она укрепила в ней веру в свою миссию, однако но интеллекту и волевым качествам Жанна является вполне здоровым существом, и вряд ли невропатология способна даже в слабой степени осветить хотя бы частицу этой души» (54, т. II, 464). Главный интерес для историка и представляют как раз те сокровенные чувства Жанны, которые объективизировались в форме видений.

Как это ни покажется на первый взгляд странным, но собственно мистический элемент был выражен в видениях Жанны относительно слабо. В этом можно убедиться, сравнивая ее показания с описанием видений у се современников или почти современников — знаменитых мистиков и визионеров XIV–XV вв. (святых Екатерины Сиенской, Бригитты Шведской, Колетты из Корби, Винсента Ферье). Жанне не являлись ни Христос, ни Дта Мария. Воображение не рисовало ей ни сцен страстей {53} господних (очень распространенный мотив — особенно в позднее средневековье), ни картин адских мук и райского блаженства. Небезынтересно заметить, что самому «стилю общения» Жанны с ее святыми не была присуща экзальтированная чувственность, столь характерная для мистицизма в пору «осени средневековья» (68, 231).