Питер Хизер - Падение Римской империи Страница 12

Изменения затронули не только архитектуру, но и людей. Симмах завязал и активно поддерживал немало знакомств в течение того года, что находился при дворе в Трире, и самым примечательным из его новых знакомцев был знаток латинского языка и литературы Децим Авзоний Магн, бывший, вероятно, на тридцать лет старше Симмаха. По причине блестящей ученой карьеры император Валентиниан привлек его для обучения своего сына, будущего императора Грациана. Первое послание Симмаха к Авзонию, написанное в чрезвычайно льстивых выражениях, недавно идентифицировали среди анонимных писем этого собрания. Два обстоятельства вызывают особый интерес. Во-первых, ощущавшееся превосходство в знании латинской словесности оказывалось важнее социальных различий. Хотя Авзоний и принадлежал к образованной элите Рима, он не мог сравниться по знатности происхождения с Симмахом. И второе, для наших целей намного более важное: Авзоний сделал себе имя как принадлежащий к свободной профессии преподаватель латинской риторики, работая под эгидой университета Бордо{37}, близ атлантического побережья в Галлии. К IV в. Бордо стал одним из крупнейших центров латинской образованности в империи. Обращает на себя внимание не только искушенность в латинском красноречии за пределами Италии, но и то, что Авзоний происходил не из Рима и даже не из Италии, а из Галлии. Но здесь перед нами один из высокородных римлян из самого Рима, обратившийся к нему с почтением и искавший его расположения в делах, касавшихся латинской литературы. Наконец, во вступлении к своему первому письму Симмах обыграл то обстоятельство, что его самого в Риме учил риторике преподаватель из Галлии.

Случай с Авзонием еще раз показывает, как далеко зашли изменения в римском мире. Как и в случае с Триром и виллами вокруг него, он отражает множество сторон происшедших трансформаций. Во времена Цезаря некоторые галлы хорошо знали латынь, в основном в городах Нарбоннской Галлии, римской провинции в Средиземноморской Галлии. Но сама мысль о том, что выучившийся в Риме знаток латинского языка сенаторского ранга может обращаться к галлу как к превосходящему его в знании латинской традиции, поразила бы его своей нелепостью.

Вскоре после установления империи два имперских языка — латинский на Западе, а в дополнение к нему греческий на некоторых территориях Востока — начали усваиваться наряду с их собственными наречиями новыми подданными Рима, в особенности представителями более состоятельных слоев. Поначалу это происходило в отдельных подходящих случаях, но затем латинские грамматики начали работать (и это распространилось с примечательной быстротой) во многих городах империи. Школы появились в Отене в Центральной Франции, на родине семьи Авзония, уже в 23 г. н. э. И коль скоро такие школы начали действовать, интенсивное преподавание языка и литературы стало возможным по всей империи. К IV в. грамматики могли дать хорошее латинское образование в любом ее уголке. Язык сохранившихся писем св. Патрика, который происходил из семьи мелких землевладельцев в северо-западной Британии, показывает, что такое образование было доступно в самых отдаленных частях империи даже в 400 г. То же можно сказать и о Северной Африке, известной своими педагогическими традициями и взрастившей Августина из Гиппона, одного из самых образованных римлян позднего периода. Вергилий восторжествовал над всеми нелатинскими и доримскими соперниками.

Все это подводит нас к самой глубокой перемене, тому аспекту эволюции империи, который лежал в основе всего остального, — возникновению римских городских и сельских структур за пределами Италии, распространению политической общности, центром которой уже не был Рим и его сенат. Латинский язык и литература распространились по всей империи, поскольку народы, когда-то покоренные легионами, начали постигать римский этос и приспосабливаться к нему. Речь шла не просто об усвоении элементарной латыни для практических нужд вроде продажи нескольких коров или свиней римским воинам (хотя и это, конечно, имело место). Согласие брать уроки у грамматика и получать то образование, которое он давал, означало принятие системы ценностей в целом, которая, как мы видели, подразумевала, что лишь такой тип образования мог сформировать должным образом развитого и достигшего вершин человека.

В рамках того же процесса усвоения римских ценностей римские города и виллы воздвигались в тех уголках империи, где подобные явления были совершенно неизвестны до появления римских легионов. Все модели городской жизни, которые можно было наблюдать в Трире, брали начало в Средиземноморье, и на завоеванных территориях создавались поселения ветеранов, чтобы местные племена могли собственными глазами увидеть городскую жизнь, которую вели «истинные» римляне. Однако с возникновением Трира дело обстояло иначе. Официальное название города, чье современное французское название — Trèves, все проясняет: Augusta Treverorum (Августа треверов). Это означало, что город основан при императоре Августе для племени треверов, того самого, откуда происходил Индутиомар, в конечном счете ответственный за гибель Котты и его легионеров. В I–II вв. Трир был выстроен руками треверов, которым хотелось иметь собственный римский город. Обширный корпус посвятительных надписей подтверждает эту точку зрения — как и в случае с другими римскими городами. Большинство общественных зданий в таких городах строилось на деньги жертвователей. Они так старались показать себя подлинными римлянами, что бывшие «варвары», будь то в Галлии, Британии или Иберии, делали большие займы у италийских ростовщиков для осуществления своих проектов и подчас попадали в тяжелое финансовое положение. Поначалу, видимо, поселение в Трире представляло собой военный лагерь, однако по-настоящему римский облик ему придали не иммигранты из Италии, но местные жители. Начиная со II в. уже невозможно было отличить виллу, построенную римлянами и италийцами, от возведенной провинциалами.

Характерные для римского города сооружения — бани, храмы, здание совета, амфитеатр — строились каждое для своих особых целей и случаев, и не имело смысла воздвигать их, если бы такие цели отсутствовали. Римские бани были общественными, в религиозных церемониях при отправлении культов участвовало все население города, здание совета и его внутренний двор являлись местом для обсуждения городских проблем, форумом местного самоуправления. В римской идеологии цивилизации, которая прямо брала начало в соответствующей идеологии классической Греции, местное самоуправление рассматривалось как важнейший элемент формирования цивилизованного человеческого существа. В самом акте обсуждения государственных вопросов перед лицом равных тебе слушателей развивались умственные способности в такой степени, которая в других условиях оказалась бы невозможной{38}. Таким образом, основание римского города означало не просто возведение обычного для него набора зданий, но преобразование местной политической жизни по римскому образцу.

Истинную природу этих изменений иллюстрирует серия сенсационных находок в Южной Испании. После завоевания римлянами этих краев многие туземные общины также через некоторое время превратились в римские города, однако в силу определенных причин они решили записать свои новые конституции на бронзовых таблицах. Лучше всего сохранившуюся из них обнаружили летом 1981 г. на неприметном холме под названием Молино дель Постеро в провинции Севилья. Первоначально находка состояла из десяти бронзовых табличек 58 см в высоту и 90 см в ширину, на которых в три столбца был начертан Lex Irnitana — конституция римского города Ирни. Сравнение табличек с пространными фрагментами из других мест показывает, что была некая основная конституция, составленная в Риме, которую приняли все местные города, изменив некоторые детали в зависимое i и от местных условий. Законы носят очень детальный характер; текст, составленный путем комбинирования фрагментов из различных поселений, занимает восемнадцать страниц убористого текста английского перевода{39}. Среди прочего законы устанавливали, кто может быть членом городского совета и как избирать магистратов (исполнительные лица, обычно duumviri, «два мужа») из его состава, какие юридические казусы должны рассматриваться на месте, как следует вести и проверять финансовые дела. Все это было очень четко определено, как и число назначавшихся чиновников, которое менялось от случая к случаю в зависимости от величины и богатства общины. Аналогичным образом особой формой сельского образа была вилла: ее облик отражал классические представления греков и римлян о цивилизованной жизни за пределами города{40}.

Средиземноморские ценности постепенно проникали в жизнь провинций многими другими путями. В римских религиозных культах живущие отделялись от мертвых, поэтому, например, кладбища в новых городах никогда не находились в их пределах. Обычай быстро становился частью нового образа городской жизни. Если говорить о более светских вещах, то привычка делать из зерна хлеб, а не похлебку аналогичным образом распространилась к северу по мере усвоения римского образа жизни вместе с изменениями в кухонной утвари и кулинарной технологии, которые для этого требовались.