Игорь Фроянов - Рабство и данничество у восточных славян Страница 12

У древних людей существовал «взгляд на золото и серебро как на такой вид богатства, в котором материализуются счастье и благополучие человека и его семьи, рода. Тот, кто накопил много ценных металлов, приобрел средство сохранения и приумножения уда-

строка отсутствует

безотносительно к тому, в чьих руках они находятся, не содержат этих благ: они становятся сопричастным свойствам человека, который ими владеет, как бы "впитывают" благополучие их обладателя и его предков и удерживают в себе эти качества».115 Полагаем, что отношение антов и склавинов к богатству было во многом схожим. И тут настал момент коснуться проблем «антских кладов», найденных археологами в пограничных районах леса и степи, а также в Среднем Поднепровье — восточном, как считают некоторые исследователи, центре антской земли.116

В научной литературе нет единого мнения относительно этнической принадлежности «кладов».117 Положим все же, что сторонники славянской атрибуции этих археологических находок правы. Прислушаемся к ними По словам П.Н.Третьякова, «клады антского времени состоят обычно из золотых, серебряных и бронзовых украшений, нередко инкрустированных самоцветами или цветным стеклом, из монет, драгоценной посуды вооружения и т. д. Наряду с вещами местного производства в кладах встречаются предметы византийского или сасанидского художественного ремесла – главным образом золотая и серебряная посуда. Вес драгоценного металла в некоторых кладах измеряется несколькими килограммами. Известный клад драгоценного оружия, художественной посуды и украшений, найденный в 1912 г. у с. Малая Перещепина Полтавской обл., содержал более 20 кг одного лишь золота.. Так или иначе, но ценилось в варварской среде и художественное качество изделий. Клад подобного состава представлял собой поистине несметное богатство, в сотни раз превосходящее стоимость имущества и хозяйства средней семьи».118 Помимо перещепинского клада, выделяются суджанский, обоянский и др., зарытые вдоль лесостепной полосы.119

Перещепинский клад породил в воображении А. А.Бобринского красочную картину шумного застолья, устроенного славянским князем: «Можно себе представить какой-нибудь "почестей-пир" славянского вождя VII в. в его кочевом стане недалеко от Полтавы, когда на столах фигурировало все награбленное добро: византийские и восточные золотые и серебряные блюда и сосуды». Но шли годы, и «перещепинским владыкам пришлось в свою очередь испытывать ужасы страха перед победоносным врагом, приходилось спасаться бегством. С востока надвигаются новые, еще более одичалые и сильные племена, и противостоять им нет возможности. И вот, в песчаных дюнах близ Полтавы славянский князь наскоро закапывает и упрятывает свои сокровища. И надо отдать ему справедливость — запрятал он их хорошо».120

Рассматривая клад, Б.А.Рыбаков представляет образ богатого антского князя, зарывшего «сундук с вещами, накопленными несколькими поколениями».121

От признания факта принадлежности перещепинского клада славянскому князю, т. е. представителю знати, наши историки очень скоро перешли к социологическим обобщениям. «Клады антов» стали рассматриваться как показатель имущественной и социальной дифференциации в восточнославянском обществе. Еще на исходе 30-х годов Б. А. Рыбаков по поводу этих кладов писал «Совершенно естественно, что владельцы подобных сокровищ были неизмеримо богаче своих сородичей. По. явилось имущественное неравенство, возраставшее с каждым удачным походом».122

В. В. Мавродин, приведя данные о «кладах антов» заключил: «Каждый удачный поход обогащал предводителя антских дружин. Росла имущественная дифференциация».123 По словам П.Н.Третьякова, «сокровища Перещепинского клада бесспорно принадлежали какому-то удачливому военачальнику, водившему свои дружины в пределы Византийской империи». В целом же клады рисуют ему «убедительную картину имущественного неравенства, того, что некоторые семьи или лица являлись обладателями огромных богатств».124 Сходные мысли высказываются в настоящее время. «О том, что какая-то часть славянского населения выделилась в экономическом отношении из остальной массы, — заявляет В. В. Седов, — ярко свидетельствуют клады, сосредоточенные преимущественно в южных районах восточнославянского ареала. Эти клады оставлены не рядовыми членами общества, они принадлежали знати».125

Столь же однообразно звучат суждения ученых о причинах зарытия кладов. Оказывается, то были сугубо земные материальные причины, связанные с опасностью, грозившей владельцам богатств, укрывавшим свои сокровища от врагов (внешних и внутренних), чтобы потом при перемене обстоятельств вернуть себе их снова. В качестве образца такого рода суждений сошлемся на выводы Г. Ф. Корзухиной, касающиеся, правда, кладов более позднего времени, но достаточно показательные и в нашем случае. Г. Ф. Корзухина пишет: «Суммируя все сказанное о причинах зарытия кладов в монгольский период, можно сказать, что клады зарывались, во-первых, в период формирования территории киевского государства в условиях борьбы за объединение славянских племен и включение некоторых иноязычных племен в состав Киевской Руси; во-вторых, в связи с острой социальной борьбой внутри Киевского государства вследствие усиления феодального гнета, нередко приводившей к широким народным восстаниям против феодального гнета; в-третьих, вследствие бесконечных межкняжеских войн, особенно усилившихся в период феодальной раздробленности, и, в-четвертых, в связи с непрекращающейся борьбой против кочевников, которые были на протяжении всего домонгольского периода бичом для древней Руси...».126

Все приведенные выше соображения есть следствие одностороннего взгляда на богатство как на явление чисто экономическое, характеризующее процессы имущественного и социального расслоения первобытного, в частности славянского, общества. Они базируются на слишком упрощенном, прямолинейном понимании восточнославянской истории, на избыточной вере в способность открыть ее тайны одним лишь ключом материалистического познания. Однако следует отказаться от закоренелых привычек и сделать более разнообразным инструментарий проникновения в секреты прошлого, иначе — подойти к проблеме богатства не только с материальной, но и с духовной, религиозной точки зрения. И тут открывается нечто неожиданное и захватывающее.

Древние люди, доверяя земле богатства, «стремились сохранить их с тем, чтобы взять с собой в загробный Мир, подобно тому как при переселении в мир иной им нужны были оружие, предметы обихода, кони, собаки, корабли, слуги, которых зарывали в курган вместе с покойным вождем или другим знатным человеком... Серебро и золото, спрятанные в землю, навсегда оставались в обладании их владельца и его рода и воплощали в себе их удачу и счастье, личное и семейное благополучие».127 Нет ничего невероятного в том, что славяне VI-VII вв. зарывали клады с аналогичной целью. возможно в кладах отразилось и другое: отношение славян к земле.

Сакрализация земли – явление, присущее многим традиционным обществам.128 Особая роль земли, дающей благополучие и процветание людям, порождала и особое к ней отношение. Земля обожествлялась. Древние верили, что «все угодья — обрабатываемые и необрабатываемые— принадлежат особым духам земли..., находятся в совместном владении живых, умерших и еще не родившихся поколений».129 Любой участок земли считался обладающим магической силой и табуировался «как обитель духа».130 Земля, по верованиям африканцев, излучает магическую силу, дарующую «правителю харизматическую власть над страной и ее населением».131

Есть основания говорить о том, что славяне-язычники почитали землю как бога,132 что у них существовал культ земли.133 Земля, согласно их воззрениям, — «мать человека, породившая его из своих недр, жалеющая и пекущаяся о нем при жизни и возвращающая его в свое лоно по смерти». Она «мыслилась как судия и как искупительница грехов. Ею клялись, при чем целовали и даже ели землю».134 В исповеди ей поверяли сокровеннее свои тайны, молили о помощи и прощении прегрешений.135 Земля воспринималась, как живая: ее можно было оскорбить и осквернить, причинить боль, она могла плакать в предчувствии людских бед. «Земля неисчерпаемый источник сил и здоровья человека».136 Исследователи обращают внимание на глубокую древность почитания «матери-сырой земли».137 Логично предположить жертвоприношения земле. Правда, С. Смирнов отмечал отсутствие в источниках указаний о жертвах земле.138 Однако кое-какие намеки на это в письменных памятниках все-таки остались.

Древнерусский летописец, повествуя об учреждении князем Владимиром языческого пантеона и о принесении «кумирам» человеческих жертв, бросает примечательную фразу: «И оскверняху землю требами своими».139 Киевляне, по всему вероятию, поливали землю кровью приносимых в жертву людей. Кровь, отданная земле, — деталь довольно характерная, позволяющая высказать догадку о жертвоприношениях земле, быть может, несколько завуалированных и деформированных требами богам, возглавляемых знаменитым Перуном. Заслуживает внимания и текст из «Беседы Григория Богослова об испытании града» в той части, которая признается вставкой русского книжника XI века: