Андрей Амальрик - Распутин Страница 12

Распутин легко заговаривал с незнакомыми — на улице, в поезде, на пароходе, — вызывая иногда любопытство, иногда смущение, а часто раздражение тех, кого он считал «своими родными». Сам же он — за исключением редких вспышек гнева — был приветлив и ровен со всеми: я не встретил ни одного упоминания о его высокомерии или намеренной грубости, возмущало недоброжелателей как раз то, что «грязный мужик» держит себя с ними как равный. По словам ссыльного революционера в Покровском, Распутин встретил его "любезно и радушно… Без тени какой-либо неловкости и застенчивости… прямо и просто обратился ко мне: «Ну что, миленький, долго еще страдать-то здесь придется?» А по словам последнего министра внутренних дел, Распутин подкупил его тем, что «зло не говорил про людей».

Приобретая влияние, Распутин почти никогда не отказывал в помощи. Он не требовал, но принимал предлагаемые ему подарки и деньги — с безразличием большие деньги от богача и с признательностью малые от бедняка. «Деньги он принимал лишь в тех случаях, если он мог ими кому-нибудь помочь», — пишет один из его друзей; он рассказывает, что если к Распутину приходил с просьбой богач, тот говорил: «В доме находится богатый человек, который хочет распределить свои деньги среди бедняков». «Распутин не был ни сребролюбцем, ни стяжателем, — пишет один из его врагов. — Он мог получить сколько угодно средств… он и получал много, но зато он щедрой рукой и раздавал получаемое». Это не значит, конечно, что он не заботился о своей семье и о себе самом, — о его посетителях в Петербурге и его финансовых делах я буду говорить далее.

Открытость Распутина, с которой он к незнакомым обращался как к друзьям, его готовность выслушать человека в беде и помочь ему имели оборотную сторону: он не умел хранить чужих тайн, считая, видимо, что раз все люди родные — то ничего сокровенного нет. «Он всем рассказывал, какие знал самые сокровенные тайны, которые ему поведают в минуту искренности, — пишет Хиония Берландская. — Особенно это было больно за „высших“: не нам это было знать». Человеческая натура, однако, противоречива — был он иногда способен и на умолчание.

Мог Распутин проявлять и злопамятность — несравнимую, впрочем, со злопамятностью его врагов. «Он против меня злобится теперь, — говорил он в 1914 году о своем прежнем друге и покровителе епископе Феофане, — но я на него не сержусь, ибо он большой молитвенник. Его молитва была бы сильнее, если бы он на меня не злобился…» Если враги или недоброжелатели Распутина делали ему шаг навстречу, то и он шел навстречу им, русскую поговорку «худой мир лучше доброй ссоры» повторил бы охотно. Все же с годами копилась в нем горечь — слишком много он видел попыток «использовать и выбросить» его и слишком много он слышал нападок, чаще несправедливых.

Г.П.Сазонов несколько раз предлагал Распутину подать на ту или иную газету в суд за клевету, но каждый раз тот отвечал: «Ты, миленький, вспомни, как Господь наш страдал! Что же обо мне говорить! Бог им простит…» По словам его дочери, Распутин, когда ему показывали какую-нибудь неприятную заметку в газете, усмехался и говорил: «Пусть журналисты зарабатывают деньги хоть такой писаниной!» Он, впрочем, немного побаивался журналистов, особенно в первые годы своей известности.

Распутин находил в себе учительское призвание. Им было написано и надиктовано шесть брошюрок, изданных А.Ф.Филипповым. Заполнены они такими рассуждениями: «Горе мятущимся и злым, им и солнце не греет, алчных и скучных весна не утешает, у них в очах нет дня — всегда ночь… Зло и зависть до сих пор в нас, между большим и более великим, и интрига царствует в короне… Очень много умных, а веры в них нет, с ними очень нужно говорить, но не о вере, а о любви, спаси их Бог!…» Те же слова — под обаянием его голоса и взгляда — его слушателям казались более глубокими.

«Распутин любил поучать людей, — пишет А.Симанович. — Но он говорил немного и ограничивался короткими, отрывистыми и часто даже непонятными фразами. Все должны были внимательно к нему прислушиваться, так как он был очень высокого мнения о своих словах». «Человек он с замашкой стоять с образованными людьми на одной ноге», — замечает Труфанов. А знавший его последние годы Белецкий говорит о «желании его быть все время центром общего к нему одному интереса». Стремление быть на виду часто присуще одаренным натурам — у Распутина, на которого многие смотрели как на «мужика», было оно болезненно развито. Поэтому он так часто, иногда в ущерб и себе и своим покровителям, старался подчеркнуть свою значимость, близость «высшим», по-детски сердился, когда ему не верили.

По словам Сенина, «натура нервная, экзальтированная, способная глубоко заглянуть в душу человека, как и сама способная чувствовать сильно и глубоко», Распутин притягивал к себе людей. «Успех его проявился преимущественно в самых низах народных и в самых верхах… — говорит Труфанов. — Это объясняется тем, что в низах и в верхах ищут Бога». По-видимому, это верно, но постепенно Распутин приобрел сторонников и среди представителей других сословий, причем не только женщины подпадали под его обаяние. Кроме «братьев» в Покровском, были среди его приверженцев — на долгий или короткий срок — и журналисты, как ГЛ.Сазонов, И.А.Гофштеттер, А.А.Кон, и придворные, как А.Э.Пистолькоре, Д.Н.Ломан, и священники, как А.И.Васильев. Он «привлек меня к себе своим странно влекущим взглядом, и с тех пор я готов идти за ним куда угодно», — сказал один из его поклонников.

Одной из удивительных особенностей Распутина была его сила врачевателя. "Произошло что-то странное, — вспоминает Джанумова, у которой умирала племянница в Киеве. — Он взял меня за руку. Лицо у него изменилось, стало, как у мертвеца, желтое, восковое и неподвижное до ужаса. Глаза закатились совсем, видны были только одни белки. Он резко рванул меня за руки и сказал глухо: «Она не умрет, она не умрет, она не умрет».

…Потом выпустил руки, лицо приняло прежнюю окраску, и продолжал начатый разговор, как будто ничего не было… Я собиралась вечером выехать в Киев, но получила телеграмму: «Алисе лучше, температура упала»… "На просьбу сделать «еще так» Распутин ответил: «То было не от меня, а свыше. И опять это сделать нельзя».

Известно несколько достоверных случаев излечения Распутиным больных или хотя бы дарования временного облегчения: например, дочь сибирского купца он вылечил от экземы, Ольгу Лохтину от неврастении кишок, сына Арона Симановича от паралича, возвратил к жизни попавшую в железнодорожную катастрофу и признанную безнадежной Анну Вырубову. Хорошо известно — и я буду писать об этом дальше, — что он был способен останавливать кровотечение у наследника. Менее достоверно, хотя и вполне вероятно, что Распутин лечил царя от пьянства — «запрещал» ему пить на две-три недели. Арону Симановичу он «запретил» играть в карты — и тот до гибели Распутина не играл.

Целительную силу Распутина, во-первых, объясняли мошенничеством: никто в действительности не исцелялся, эти слухи сочиняли и распространяли поклонники Распутина, в лучшем случае могли быть случайные совпадения. Что до помощи наследнику, то Анна Вырубова сама доводила его до кровотечения, давая «травки» доктора тибетской медицины Бадмаева, а затем призывала Распутина и одновременно прекращала давать «травки». Ни засвидетельствованная всей жизнью преданность Вырубовой царской семье, ни ее неосведомленность в медицине, ни долго дурные отношения с Бадмаевым не позволяют принять всерьез эту выдумку. «Целительную силу» Распутина признавали многие его недоброжелатели. «Уже то обстоятельство, — пишет Г.Шавельский, — что Распутин заставлял задумываться над ним таких отнюдь не склонных ни к суеверию, ни к мистицизму, напротив, привыкших на все смотреть прежде всего с позитивной точки зрения людей, как проф. Федоров, уже это одно вызывает серьезный вопрос».

Во-вторых, многие считали, что Распутин лечил гипнозом.

Вот рассказ дружески настроенного к Распутину Арона Симановича. Сын его «страдал болезнью, которая считалась неизлечимой. Его правая рука постоянно тряслась, и вся правая сторона была парализована… Я привез… сына на квартиру Распутина, посадил его в кресло в столовой, сам постучал в дверь спальни и быстро покинул его квартиру. Мой сын вернулся домой через час. Он рассказывал, что Распутин вышел к нему из своей комнаты, сел напротив него в кресло, опустил на его плечи свои руки, направил свой взгляд ему твердо к глазам и сильно затрясся. Дрожь постепенно ослабевала, и Распутин успокоился. Потом он вскочил и крикнул на него: „Пошел, мальчишка! Ступай домой, иначе я тебя выпорю!“ Мальчик вскочил, засмеялся и побежал домой».

Вот рассказ враждебно настроенного к Распутину Юсупова. Он пожаловался: «Работать не могу — очень быстро утомляюсь и становлюсь больным… „Старец“ уложил меня на диван, стал передо мною и, пристально глядя мне в глаза, начал поглаживать меня по груди, шее и голове. Потом он вдруг опустился на колени и, как мне показалось, начал молиться, положив обе руки мне на лоб. Лица его не было видно, так низко он наклонил голову. В такой позе он простоял довольно долго, затем быстрым движением вскочил на ноги и стал делать пассы… Сила гипноза Распутина была огромная. Я чувствовал, как эта сила охватывает меня и разливается теплотой по всему моему телу. Вместе с тем я весь был точно в оцепенении. Я пытался говорить, но язык мне не повиновался, и я медленно погружался в сон… Лишь одни глаза Распутина светились передо мной каким-то фосфорическим светом, увеличиваясь и сливаясь в один яркий круг…»