Дмитрий Колосов - Арии Страница 12

Аркаим с тюркского означает «хребет», «спина», «основа» – в этом названии возможен отголосок ноосферной памяти региона, когда селение первенствовало среди подобных. Он процветал в XVII – XVI веках до н. э. и был едва ли уникальным, но весьма любопытным на фоне подобных селением. В архитектурном отношении он представлял собой круг диаметром в полторы сотни метров, то есть был совсем невелик. Поселение окружали ров и стена из дерева и земли довольно внушительного размера – пятиметровой толщины у основания и более чем пятиметровой высоты. Сквозь стены вели четыре прохода в форме правильной свастики, самый большой – с юго-запада; к стенам примыкала внешняя улица в 35 домов из земляных кирпичей. Далее шла еще одна стена, меньшей высоты, но большей толщины, с одним проходом на юго-восток. Во внутреннем кольце находилось 25 строений. Эти строения были велики и состояли из общей залы с очагами, кладовых и «спален».

Дверей в нашем понимании не было. Вход в жилище располагался на крыше дома, куда попадали по приставной лестнице. В случае проникновения врагов в город ее можно было в мгновение ока поднять наверх, образовав таким образом дополнительную линию обороны. Благодаря подобной архитектурной хитрости аркаимец мог без риска для жизни выйти наружу и прямо по крышам добраться до оборонительного вала.

Поселок был неплохо благоустроен. Улицы были оборудованы ливневой канализацией, каждый дом помимо обычной печи имел своеобразный купол-холодильник, позволявший долго хранить продукты. Был сток для нечистот и воды, а в каждом доме – по два или даже три колодца и весьма прогрессивный водопровод из деревянных плашек, обмазанных глиной. Ливневую канализацию перекрывала мостовая, которую в случае неприятельского нападения можно было снять и использовать как препятствие либо как ловушку.

Так и напрашивается искус сравнить Аркаим с современными ему городами Востока – пусть не с Вавилоном или Ниневией, ибо это нелепо, но хотя бы с Гомеровой Троей, которая была городком в общем невеликим, если исходить из размеров Илионского акрополя. Но справедливости ради надо заметить, что в отличие от Аркаима Троя была из камня, да и сокровища Приама, одного из предшественников легендарного царя, не идут ни в какое сравнение с небогатым имуществом аркаимских нобилей.

Аркаим был сориентирован в южном направлении, что вполне объяснимо: арии в своем походе держали направление на восток и соотносимый с востоком юг. Кроме того, город был спланирован таким образом, что для того, чтобы попасть во внутренний город, человек должен был проделать путь, подобный пути солнца. Внешний круг поселения выражал луну, внутренний – солнце. Некоторые исследователи в связи с этим сравнивают Аркаим со Вселенной в миниатюре. Мы же выразимся иначе, подчеркнув, что суть подобной планировки заключалась именно в ломке сознания человека, в переходе его от почитания Луны к поклонению Солнцу. Отметьте качественное различие между почитанием и поклонением! Луна еще была близка и любима, но все большую силу и власть забирало бессмертное Солнце, вытесняющее Луну из внутренней сути человека на внешний круг, как атрибут почитания, но отнюдь не истовой веры.

Открыватели сразу отметили, что город удивительно походит на вару – то самое причудливое сооружение, какое по воле Ахура-Мазды воздвиг Йима. Покатые круговые стены Аркаима служили защитой не столько от недругов, сколько от наводнений, довольно сильных на пересечении рек, отчего сразу приходит на память Йимова вара такой же планировки с такими же стенами.

Отдельно стоит отметить, что планировка близка принципу Мандалы – одного из основных сакральных символов буддизма. Мандала значит «круг, колесо, кольцо» и олицетворяет пространство, страну и вселенную. Мандала традиционно – хотя и не всегда – имеет форму круга, как и Аркаим, моделировавший стенами и расположением жилищ Космос во всех его проявлениях.

По заверениям «фанатов» Аркаима четкая геометрия времени и пространства, вернее, пространства, а через него времени присуща всем городам Хванираты. Мол, здесь все продумано столь точно, что можно поразиться. Например, форма и размеры стены в точности соответствуют подобным параметрам Стоунхенджа. Вдобавок Аркаим расположен на той же географической широте, что и Стоунхендж и, как он, ориентирован по принципу горизонтальной обсерватории «Солнца и полной Луны». Такое впечатление, что обитатели Аркаима занимались лишь тем, что дожидались равноденствий и иных – не очень-то ясно, зачем им нужных, – астрономических событий.

Но едва ли обитатели «Страны городов» нуждались в строгом астрономическом контроле за природой, как, скажем, египтяне, жизнь которых зависела от разливов Нила, происходивших примерно в одно и то же – плюс минус пару дней – время; или как шумеры, также контролировавшие водные стихии посредством слежения за перемещением светил и звезд.

У варваров Предуралья или Британии, где вода в те времена была стихией стабильной и предсказуемой, подобной потребности не было. Но тем не менее свои обсерватории, примитивные с виду, но весьма совершенные по сути, они возводили. Зачем? В угоду прародителям-инопланетянам? Для искуса фантазии далеких потомков? Вряд ли… Но может быть, это делалось для того, чтобы понять время?

Для ранних архаических культур эпохи матриархата или партнерства свойственно циклическое восприятие времени, о чем мы писали. Время идет по кругу, имея на «ободе» архетипичные отметки-события, приключившиеся во времена оны и теперь все время повторяющиеся: рождение, инициация, первая охота, женитьба или первое совокупление, рождение первого ребенка, первая война, первая смерть близкого человека, первое ощущение старости и приближающегося ухода, смерть, новое рождение… С рефлексией, осознаванием человеком себя как микрокосма такой нескончаемый оборот жизней и событий начинал пугать, и человек начинал искать пути исхода из времени. Выход был один – отказать времени в бесконечности, определить его начало и конец. Круг времен разрывался и вытягивался в прямую, которая превращалась в вектор, когда время получало исходную точку отсчета, а потом и в отрезок, когда определялась его конечная остановка.

Индоевропейская эпоха как раз знаменовала переход к линейному времени с культом Небесного Отца, положившего начало этому самому времени и наметившего его завершение. Однако при этом сохранялось восприятие времени и как циклического. Это свойство переходной эпохи зримо прослеживается в геометрии селений Хванираты. Дабы не толочь в ступе уже перетолченную воду, процитируем фрагмент статьи об Аркаиме и Хванирате: «“Города” удивительно схожи между собой. Обязательно обнесены стенами и рвами (кстати, довольно сложные фортификационные сооружения). В плане это овал, круг или прямоугольник, близкий к квадрату. “Овальных” городов шесть: Берсаут, Аланды, Исиней, Кизил… Столько же круглых, Аркаим из их числа. Больше всего “угловатых”: Степное, Устье, Родники… Есть и такие, в плане которых контуры укреплений накладываются друг на друга. К примеру, на аэрофотоснимках Степного и Куйсака проглядываются все три фигуры. Здесь трижды перестраивали укрепления. Считается, вначале они возводились по овалу, потом вкруговую, а на закате “Страны городов” – прямоугольником».

Итак, мы имеем три геометрических формы: круг, овал, прямоугольник. Исходя из гипотезы о постепенном изменении восприятия человеком времени, нетрудно выявить общую закономерность урало-арийской «геометрии». Первые поселения имели форму круга и обладали признаками обсерваторий, имеющих цель осознать, что же такое время. Потом, с изменением восприятия времени форма селений приобрела овальную форму – своего рода отражение сомнения в истинности циклического времени, а затем с новым восприятием времени – как линейного – сделалась прямоугольной, заключенной в отрезки.

Спорная гипотеза? Конечно! И тем не менее… По уровню развития «Страна городов» относима к периоду протоцивилизации, что бывает на грани варварства и цивилизации. Подобную принято именовать протогородской или раннегородской, когда города еще относительно невелики и не обладают в полной степени урбанистическими атрибутами. Таковы города додинастического Египта, ранние Иерихон до Навина и Ашшур эпохи Саргона, ко времени Аркаима уже много превзошедшие своего северного собрата.

Аркаим, как и подобные ему, – город не полноценный (Д. Зданович: «Аркаим, безусловно, не город. Однако это то место, та среда, где зарождались элементы городской культуры»); в большей степени – это центр округи, своего рода нома, символ скорее этноса, чем государства, центр немногих ремесел и примитивного обмена. Это и крепость, за стенами которой можно укрыться от набега враждебного племени. «Аркаимофилы» описывают систему укреплений столь совершенной, что ей – если довериться их словам – могли бы позавидовать Тир с Карфагеном, а заодно и Рим. Конечно, все это – не более чем фантазия: и про замаскированные щели, и про засадные ниши, и про неслыханное удобство перемещений защитников по обводным стенам. Однако для своего времени и уровня развития техники Аркаим был и впрямь недурно защищен – по крайней мере, от неожиданного набега, хотя выдержать длительную осаду мог едва ли.